Знак змеи - Афанасьева Елена. Страница 90

Большинство тех, с кем на этом общем политическом поле сталкивала его жизнь, занимались своими прибыльными бизнесами, будь то перекачка нефти, руководство медиа-холдингом или лизание большого чиновничьего зада, не потому, что это дело так уж любили, а потому, что дело было прибыльным. Слишком прибыльным, чтобы от него можно было отказаться. Любили и тайно желали они обычно совсем другого.

Один из знакомых депутатов-демократов в душе не раз примерял на себя френч Пиночета. Ему бы в диктаторы, а он про права человека вещать вынужден, потому что «этого от него ждет Запад». Другому нахлебавшемуся военной романтики генштабовскому генералу, напротив, мечталось о выведении нового сорта фуксий в собственной теплице. Знакомый бандит из южного города в душе был кабинетным философом, президент топливной компании — чемпионом мира по конькам (но приходилось вслед за президентами то теннис осваивать, то становиться на горные лыжи!), а другой коллега по олигархической лестнице втайне завидовал всем футбольным комментаторам вместе взятым. Да-а, это не день Бэкхэма!..

Олень, единственный из всех поднявшихся наверх, занимался тем, чем он занимался, потому что он это любил. А дело, для которого был создан, к тому же совпало с его временем. И оказалось не филантропией, а приносило более чем ощутимую прибыль. И возносило на недоступные для прочих вершины. И даровало невиданные богатства и влияние, которые сам Олень, казалось, готов был и не замечать. Или это только казалось тем, кого он бесил?

Но это реальное или кажущееся безразличие Оленева ко всем внешним признакам успешности и состоятельности злило в удесятеренной степени. Нормальные костюмы от Бриони он надевал пять раз в год на олигаршьи посиделки, остальное время шастая в свитере и рубашечках в клеточку, как простой доцент. Прошлым летом в Жуковке его не пустили на какую-то вечеринку, олигаршьим видом не вышел — из дома приехал на велосипеде, сандалии на босу ногу, а там охранников в костюмах дешевле тысячи долларов отродясь не видали. К тому же Оленю было по фигу, какие у него часы — с турбийоном или дешевый трехсотдолларовый Raymond Weil. Сам Волчара третий год носил Breguet за сто двадцать штук зеленых. Пора менять на Audemars Piguet за триста семьдесят пять штук, пока миллион долларов за Patek Philippe Sky Moon Tourbillon жалковато.

Как переиграть Оленя, которого в прямой игре переиграть невозможно? Эти вопросы мучили, донимали, пока простой ответ не был найден.

На его собственном поле Оленя переиграть невозможно по определению. В своей игре он будет всегда сильнее, потому что привык играть на опережение. Как его любимый Уэйн Грецки в любимом его хоккее, он интуитивно привык ехать не туда, где шайба сейчас, а туда, где она окажется в следующую секунду, оставляя им, обреченным, право вечно догонять след забитой им шайбы. Он же, избранный, предугадывающий полет, всегда будет оказываться с этой условной шайбой на пустом пятачке с одной стороны ворот, пока сбитые с толку противники и партнеры устраивают свалку с другой стороны.

Но выход очевиден. Если Оленя невозможно переиграть на его собственном поле, то надо втянуть его в игру на чужом. Втянуть в игру, правил которой он изучить не успел, на поле, карта которого давно устарела, а цвета формы условного противника успели полинять не раз и не два.

Оленя надо было втянуть в политику — безнадежную игру, в которой в этой стране не запачкаться невозможно. И Олень втянулся… Клюнул, дурак, на очевидную пустышку — раздутую Волчарой идею сотворить идеальную систему управления для идеальной страны. Вся страна — один большой «АлОл»! Управленцу Оленю такую задачку подсунуть, что математика теоремой Ферма приманить — и знает, что недоказуема, а будет до опупения пробовать.

А пока будет пробовать и опупевать, можно накапать Главному, представить все в нужном свете — гляди-ка, молодой, перспективный, а куда полез?! Деньги в какое-то мифическое «будущее» вкладывает, идеальные модельки идеальной страны в регионах, где у «АлОла» профильный бизнес, выстраивает, новое поколение с новым мышлением растит. В сельские библиотеки, которые и с книжками давно загнулись, интернет проводит.

Какой интернет в глухой деревне, где все колхозное давно разворовано, работы нет и все пьют с утра до ночи и с ночи до утра?! Зачем?! Бабе Мане в чате сидеть и деду Василию на порносайты захаживать?! А он тянет! Какая на хрен «идеальная страна»?! А этот карась-идеалист выстраивает! Главный должен сделать вывод — или придурок, или конкурент.

Нежданная помощница объявилась в лице серой кардинальши недавнего прошлого. В начале 90-х вхожая во все кабинеты и во многие комнаты отдыха мадам активно помогала Волкову с его комсомольскими партнерами выходить на рынок, и его товарная биржа в долгу не оставалась.

Теперь, возникнув из небытия, разъяренная мадам Кураева предложила использовать связи своего партнера, бывшего большого гэбэшного чина, «для формирования правильного представления» об Олене у Главного.

— А за Оленем должок. Перебил мне прошлую игру. А я не люблю недоигранных партий!

Лиля пообещала «через своих людей из недавнего прошлого Главного» преподнести ему образ Оленя в нужном свете. А свои люди «в недавнем прошлом» у мадам Кураевой имелись.

— В этой структуре, сам понимаешь, не бывает ни «бывших», ни «бывших друзей».

«Друзья» сумели все представить в наилучшем свете. Наилучшем для них, но не для Оленя. Нашли болевую точку. Припомнили, как в первой половине девяностых никому не известный Главный на поклон к Оленю ездил, денег для своего тогдашнего шефа просить. Олень не дал.

Теперь это «не дал» сумели грамотно напомнить.

В день ареста Оленя Волчара впервые за долгое время напился. Так, что не смог из своего кабинета выползти, заснул прямо на диване с видом на вожделенных солдатиков, в полудреме все еще прихохатывая. Светлое будущее ему приблизить захотелось. Идеальные модели опробовать.

Допробовался! В камере на 35 человек свое светлое завтра теперь пробуй!

И только проснувшись среди ночи от дикой головной боли и сухости во рту, сообразил — ё-мое, что ж я наделал?! Терновый венец своими руками на Оленя надел!

Что если он сам сотворил из тихого, хоть и неприлично богатого и неприлично преуспевающего олигарха новое знамя? Народ у нас сердобольный, любит мучеников. Изгнать, посадить, раскулачить в этой стране — значит политическую биографию сотворить. Ельцину в конце 80-х партчиновники своими изгнаниями политическую биографию сотворили, что, если и нынешнее заключение Оленю судьбу публичного политика прочертит? С ореолом мученика Олень на ура пройдет. Это тебе не Чубайс третьим номером в списке СПС. Оленя, да еще лишенного собственных миллиардов, и возлюбить могут…

29

АРМЯНСКАЯ НИОБА

— …А этот карлик все названивал в Москву какому-то козлу, просил кого-то задержать. И еще кричал «Кайл! Кайл!», что по-армянски значит…

— …волк! — досказала за Эльку собравшая свои вещи свекровь.

— Wolf, — перевела для Шейха Алина.

— Кайл. Волк. Wolf, — повторил Шейх. — Где-то я все это уже слышал. И именно в таком сочетании — Кайл — волк — wolf. И этого человека я где-то видел. Совсем недавно. — Его Высочество снова посмотрел на фотографию Кима на стене. — Никак не могу только вспомнить, где.

В Москву собирались в темпе.

Приблизившемуся (с дозволения Его Высочества, разумеется!) каникулярному варианту его эскорта было велено немедленно загрузить вещи нашей драгоценной свекрови в самолет. Вещи самой Каринэ умещались в небольшой сумке, зато рядом стройными рядами выстроилось ужаснувшее меня количество баллонов и баллончиков с соленьями-вареньями и прочими консервированными дарами юга. Не успела я замахать руками — куда столько! — как Его Высочество взмахом руки собственной скомандовал — грузите! А сам снова с удовольствием хрустнул соленым огурчиком.