Семь горных воронов - Алхимова Ванда. Страница 55

— Вернуться к Бресу? — вспыхнула Лорелея. — Так может говорить только тот, кто совсем его не знает. Брес никогда не простит меня, какие бы сведения я ему ни принесла. Он не умеет прощать, и я для него всегда стоила не больше, чем хорошо обученная собака или превосходный меч. Как и все остальные люди.

— Ты хорошо его знаешь?

Миледи вопросительно вскинула брови.

— Лучше, чем кто-либо, — призналась Лорелея. — Я была его телохранителем и выполняла все тайные поручения.

Миледи бросила быстрый взгляд на сына.

— Мы не знаем о Бресе почти ничего, — откровенно сказала она. — Потому ему и удалось выиграть этот бой. Эннобар был слеп и не понимал, с кем имеет дело. Нам нужно знать о Бресе все.

Лорелея ответила не сразу. Она понимала, чего от нее хотят. Как и то, что теперь, когда она бросила все ради Гордого Ворона, глупо строить из себя добродетель и отказываться предавать Бреса до конца.

— Я могу рассказать вам все, что знаю о Бресе и Лугайде. — Она снова пожала плечами. — Тем более что если вы надумаете с ним воевать, вряд ли мне удастся остаться в стороне. Не в моих интересах, чтобы вас опять разбили.

— На данный момент Бреса уже разбили мы, — не удержался Дикий, несмотря на гневный взгляд миледи.

Лорелея удивленно уставилась на него.

Миледи поморщилась и вкратце описала битву в ущелье, не вдаваясь в подробности.

— Ну и дела, — покачала головой Лорелея. — Можете мне верить — Брес теперь не полезет в ваши горы до тех пор, пока не просчитает и по полочкам не разложит все свои промахи в этом деле. И уж в следующий раз вы его так не проведете. Если что Брес и умеет, так это планировать войны и побеждать в них.

— В этот раз это умение ему не помогло, — снова встрял Дикий.

— Завтра собери Большой совет, — велела миледи. — Мы послушаем Лорелею и подумаем, что делать дальше. Заодно, может, и я вам расскажу некоторые новости. Каэрвен, проводи миледи Лорелею в ее покои.

— В какие? — уточнил Каэрвен.

— В старые покои Белого.

Каэрвен кивнул и жестом пригласил Лорелею следовать за ним. Когда они ушли, миледи некоторое время помолчала, а потом задумчиво сказала, не глядя на сына:

— Она нас не предаст. Ей можно верить.

— Почему ты так думаешь? — быстро спросил тот.

— Потому что умею видеть правду, — словно сама себе сказала миледи, перебирая пальцами потускневшие пряди волос. — Лорелея служит не только за замок и земли. Есть и другие причины, более веские, по которым она спасла Гордого и будет преданно служить ему.

Дикий подождал, что еще она скажет, но мать отослала его нетерпеливым жестом.

Глава 25

Они часа полтора шли по ночной дороге, когда наконец встретили первый придорожный городок с двумя постоялыми дворами. Крепко сжимая руку Роны и удерживая спящего Альпина, Красный громко постучал ногой в ворота. Залаяли псы, сквозь щели замелькал теплый желтый свет фонаря.

— Кто здесь? — с опаской спросил мужской голос.

— Мы из Тамврота, — ответил Красный.

— Из Тамврота? — воскликнул голос. — Так он же в осаде?

— Тамврот пал, — сказал Красный, и охнувший человек выронил фонарь в снег.

Их впустили, предложили еды и вина. В жарко натопленную комнату набилась куча народа, и все с жадным вниманием слушали рассказ Красного. Служанки завыли, мужчины угрюмо переглядывались. Тамврот пал, король убит, и вот они уже во власти соседей, с которыми давно живут бок о бок и так же давно ведут войны.

Красный не стал рассказывать, кто он, кто Рона и кто этот пухлый мальчик, который сладко спит на хозяйской перине. Он нашел в кармане кошелек и купил за двадцать серебряных монет у растерянного хозяина постоялого двора двух старых лошадей, пригодных уже разве что на скотобойню.

Людское любопытство Красный удовлетворил сказочкой о том, что едет с женой и сыном к родителям, живущим на границе с Приморьем, очень торопится и не может задерживаться. Рона все это время молчала, как и положено замужней женщине. Ее сообразительности хватило на то, чтобы во всем слушаться Красного и предоставить ему право на действие и принятие решений.

В шесть утра, в черноте ночи, Красный помог Роне забраться в седло, взял на руки хныкавшего Альпина и запрыгнул на коня. Старая лошадь со вздохом поплелась по дороге, пофыркивая и низко опустив голову. Кляча Роны потащилась следом. Старшая дочь Эннобара сидела, завалившись вперед и вцепившись в гриву руками.

— Да что ж ты так сидишь, ты ж королевская дочь! — не выдержал Красный. — Ну куда ты заваливаешься? Ты ровно сядь, спину выпрями!

— Я не умею! — едва не расплакалась Рона, которую трясло, так как Красный пустил лошадей легкой рысью. — Я ездила только в дамском седле! А тут я не знаю, как надо сидеть! И вообще я не люблю верхом ездить, я в карете должна ездить, я же принцесса!

Красный прикусил язык, не найдясь с ответом. Тут окончательно разревелся Альпин, который хотел к маме, папе и брату. Впервые Красный понял, что объяснить четырехлетнему ребенку слово «надо» невозможно. Альпин басом выл на одной ровной ноте, упрямо мотал головой и не желал ни умолкать, ни прислушиваться к аргументам, которые приводил Красный.

В отчаянии он обернулся на Рону, но та как раз едва не сползла с седла набок и судорожно пыталась подтянуться обратно, держась за жидкую гриву своего коня. Глаза ее были широко открыты от страха, лицо перекошено.

— Небеса блаженные, за что мне все это? — вырвалось у Красного. — При том, что я даже не женат!

Тем временем на дороге стало многолюдней: их обгоняли и пешие, и конные, и даже поезда из груженых телег. Весть о падении столицы медленно расползалась по стране, и теперь многие пытались спасти имущество или покинуть родные места, надеясь укрыться от войны и разорения в Приморье.

Но тут Красному повезло: он завязал разговор с рослым купцом, который вез на четырех телегах свое имущество, а семью — в крытом экипаже. Купца сопровождали старший сын лет шестнадцати, двое братьев и еще человек пять слуг.

Вооруженный всадник с заплаканным ребенком и молодой красивой девушкой, неуклюже сидевшей в седле, привлекал внимание. Красный сам не знал, что последние события наложили на его внешность яркий отпечаток: теперь он выглядел как опытный воин. Черты заострились и огрубели, в глазах появились мудрость и понимание жизни. Дорогой плащ и старинный меч из превосходной стали в кожаных, украшенных драгоценными камнями ножнах подсказывали опытному глазу, что Красный — не простой человек. Кроме того, молодое и привлекательное лицо вызывало невольную симпатию, а рыжие длинные волосы ассоциировались с веселым нравом.

Купец, долгое время присматривавшийся к Красному, который то нервно оборачивался на Рону, то пытался унять Альпина, слез с козел и подошел к странной супружеской паре. Он предложил Красному посадить Альпина и Рону в карету к его семейству в обмен на воинское искусство и меч.

— Благие Небеса, да славьтесь вы до скончания времен! — выдохнул Красный и едва сдержался, чтобы не расцеловать благодетеля.

Рону сняли с седла и вместе с ребенком передали на попечение жены, матери и трех дочерей купца. Две старшие тут же принялись заглядываться на Красного, смущенно улыбаться ему и хлопать глазками.

Красный же, обретя уверенность, сразу развеселился, причем беспричинно, так, как бывает только в молодости. Страшные события битвы с Бресом и падения Тамврота вдруг выцвели и отошли на второй план.

Он был жив, ехал в седле, и впереди лежал путь к спасению. От этого горькие и мрачные мысли вылетели у Ворона из головы, и он принялся без умолку болтать с купцом и его людьми, впрочем, стараясь не проговориться о своем настоящем имени. Он даже не назвался, засыпав всех вопросами и умело рассеяв внимание к своей персоне. Купцу и другим гораздо интереснее было рассказывать о себе и собственных делах, чем интересоваться чужими. Жена купца была родом из Приморья, и сейчас вся семья перебиралась к ее родителям.