Боевые будни штаба - Савельев Василий Павлович. Страница 10

Удачно подметил помощник начальника оперативного отделения 10-й стрелковой бригады капитан Н. В. Попов:

— Если бы теперь вернулись на прежние рубежи, то намного больше побили фашистов.

Война быстро выковывала мастерство бойцов, оттачивала навыки командиров и штабов в управлении войсками.

В ночь на 8 ноября фашистам удалось пробить вдоль шоссе коридор шириной до двух километров, разрезав боевые порядки 10-й бригады. Сюда с других участков спешно выдвигались артиллерия и стрелковые подразделения. Противник пытался через образовавшуюся щель вырваться из окружения, вывести на запад личный состав и технику. Однако горловина простреливалась с обеих сторон нашим многослойным огнем. Враг непрерывно атаковал, пытаясь раздвинуть пошире коридор, но ничего не мог сделать.

Недалеко от рубежа 10-й, разделенной на две части, бился в районе Майрамадага батальон моряков-автоматчиков 34-й бригады под командованием старшего лейтенанта П. Д. Березова. К автоматчикам присоединились уцелевшие в ходе прорыва танковой группировки противника бойцы 2-го и 4-го батальонов, но их было немного. Батальон с 5 ноября отразил несколько атак и нанес ощутимые потери противнику. Однако самые тяжелые часы выпали на утро 9 ноября. С обеих сторон лезли враги: с запада — подразделения румынской горнострелковой дивизии, с востока — танки и пехота окруженной группировки. Удары пришлись по стрелковым ротам, которыми командовали К. Е. Иконописцев и Э. Мирза-Туниев.

Противник не ставил уже цель пробиться через Суарское ущелье, чтобы выйти к Военно-Грузинской дороге, у него была более скромная задача — расширить коридор и через него вывести свою группировку на запад. Но на пути встали 10-я бригада и один из батальонов 34-й.

В каждом бою всегда есть самый горячий участок. Таким в обороне Майрамадага стали сложенные из кирпича и крупной речной гальки конюшни, которые стояли за околицей на западной стороне.

Группы автоматчиков огнем и гранатами отразили первые атаки врага. Когда поредевшее подразделение, оборонявшееся в одной из конюшен, израсходовав боеприпасы, вынуждено было отойти, командир роты Мирза-Туниев направил туда сержанта Павла Кудреватых с тремя бойцами. Проскочив простреливаемый участок, моряки ворвались в конюшню и уничтожили находившихся там гитлеровцев. В ходе схватки был тяжело ранен Кудреватых, еще двое вышли из строя, огонь мог вести только один. На помощь направился старшина 1-й статьи Николай Громов с четырьмя бойцами. На пути к цели группа вступила в неравный бой с танками противника. Две машины были подбиты гранатами, однако пехота противника при поддержке танков прорвалась в селение.

Перелом в обстановку внес парторг роты Рафаэль Хуцишвили. «Коммунисты и комсомольцы — за мной!» — крикнул он. Бойцы услышали этот призыв и бросились за парторгом. Навстречу двигался танк. Будучи уже раненным, Хуцишвили подбил его противотанковой гранатой. Контратака принесла успех, положение было восстановлено.

Напряжение боя у гвардейцев 10-й бригады не ослабевало. Противник принимал отчаянные попытки раздвинуть коридор и вывести свои войска из котла. Для наших частей не было более важной задачи, чем прочно закрыть «крышку» котла.

С юга поднялись в атаку оторванные от основных сил подразделения 1-го и частично 2-го батальонов, возглавляемые начальником штаба бригады майором И. П. Климентьевым. Навстречу им наступал 3-й батальон во главе со старшим лейтенантом А. Н. Бурдаковым. На завершающей стадии разгрома окруженной группировки в бой была введена 60-я стрелковая бригада, выдвинутая из резерва армии.

В эти напряженные дни но дорогам и большакам днем и ночью, в ненастье, под обстрелами и бомбежками разъезжали мы по штабам бригад, разыскивая их то на безымянных высотах, то в балках или в густых зарослях виноградника. Штабы и командные пункты часто меняли места своей дислокации. Случалось, что по нескольку суток мы не смыкали глаз, уточняя положение частей непосредственно на местности, доводя задачи до командиров, согласовывая вопросы взаимодействия.

Своеобразие в работе штаба вытекало из состава корпуса. В него входили 319-я стрелковая дивизия, 10, 34, 57, 60, 62-я стрелковые бригады, а также корпусные и приданные для усиления части и соединения. При наличии такого большого количества боевых единиц, безусловно, повышалась нагрузка на офицеров штаба корпуса. После того как наши войска ликвидировали попытки противника прорваться из окружения, все почувствовали, что наступает развязка схватки под Гизелью.

Во второй половине дня 9 ноября наши части захватили Гизель, а затем Новую Санибу. Накал боя сразу же спал. Дымилась большая гизельская равнина. Ветер разносил каленый запах горелой брони, резины и масла. Нам удалось захватить знамя 13-й танковой дивизии. Позже фашисты создали под номером «13» новую дивизию, но она по своей боеспособности уже не могла сравниться с разгромленной нами — отборные экипажи бесславно полегли в предгорьях Кавказа.

Затихло поле боя. На небольшой площади стояли покореженные и исправные машины, боевая техника. К вечеру подсчитали: 140 танков, 70 орудий, 2350 машин потерял враг. На поле лежали сотни трупов гитлеровских солдат [6]. В предыдущих боях врагу наносился немалый урон, но не всегда можно было увидеть результаты труда. Здесь же все было перед глазами.

После завершения разгрома гизельской группировки противника бои приутихли. Мне этот период запомнился тем знаменательным для меня событием, что я был принят в партию. На собрании ближе всех ко мне сидел заместитель командира корпуса по политчасти полковник П. Л. Базилевский. Несколько дней назад, перед тем как подать заявление о вступлении в партию, я зашел к нему. Павел Леонтьевич был приветлив.

— Мы никого не тянем за руку в партию, — с обычной прямотой заявил он. — Если вы готовы к этому, то я поддержу. Вас я знаю.

Теперь он сидел молча, чертил на листе какие-то завитушки. И тут послышался гул приближающихся самолетов. «Тяжелые бомбардировщики», — по звуку определил я. Такие сбрасывали бомбы с большой высоты. Собравшиеся примолкли. Все зависело от Базилевского. Если он не даст команду, то ни один не сдвинется с места и продолжит начатый разговор, напряженно прислушиваясь к гулу самолетов и свисту бомб. Базилевский же сразу скомандовал:

— По щелям!

В один миг опустел дом. Послышался свист падающих бомб. Один за другим загрохотали взрывы. Вдоль улицы поползли клубы едкого дыма.

Политработник поступил разумно. Хоть и говорят, что на миру смерть не страшна, но какое это геройство — бессмысленно оставаться под огнем?

После налета опять заняли места, продолжили собрание. Опытные товарищи давали советы, делились мыслями. Я схватывал основное: «Учитесь. Война — большая школа мужества. Прежде чем сделать шаг, подумайте: насколько он отвечает требованиям партии? Чаще советуйтесь с другими». Приняли единогласно…

Нам поставили задачу прорвать оборону противника на рубеже Рассвет, Дзуарикау. Казалось, после разгрома ударных сил противника создалась благоприятная обстановка для продвижения наших войск на запад. Но враг решил временно отсидеться в обороне, стал укреплять занятые рубежи, строить дзоты, создавать проволочные заграждения, устанавливать минные поля. Пошли дожди, дороги раскисли, подули промозглые ветры.

Части пробовали атаковать с расчетом, чтобы не дать возможности врагу маневрировать своими резервами и огневыми средствами, но слишком слабыми оказались удары, и противник отбил их. Сосредоточивали усилия на узком участке, однако опять не могли прорвать оборону — не хватало боеприпасов для подавления огневых средств врага.

Работники штаба немало времени проводили в войсках. Каждый день, возвратившись с передовой, они высказывали дельные замечания и предложения по улучшению организации дела, но перелома в действиях войск не отмечалось. Однажды, после очередного выезда, у меня состоялся обстоятельный разговор с полковником М. В. Глонти.