Шиза. История одной клички (Повесть) - Нифонтова Юлия Анатольевна. Страница 27

— А ты не жди прынцев-то. Гляди на того, кто рядом. Главное, чтоб тебя любили. А выйдешь замуж, стерпится — слюбится! Смотри-ка, из сумки всё по-вытряхнули. Будто искали чего. Ну-ка, глянь, всё цело?

— Моё при мне, — прошептала Янка, нашарив свой талисман на цепочке, и привычно вдавила круглый камень в ямку между ключиц.

Свадебный переполох

Дядя Витя уже целый час украшал во дворе свою шикарную машину кучевыми облачками разноцветных воздушных шаров. «Ещё бы куклу-невесту привязал. Дизайнер хренов! Позор! Нет, ещё не позор, а лишь самое начало позора», — Янка обречённо и растерянно наблюдала в окно за сборами свадебной кареты. Находиться в квартире было омерзительно. Всюду копошились и хозяйничали малознакомые люди, скатывали паласы, двигали мебель, накрывали столы в радостном предвкушении застолья. Особенно Янку поражал воодушевленный энтузиазм мамы. Казалось, что она всю жизнь только и мечтала, как бы побыстрее сбагрить дочку в общество обкуренного Антипа, слегка избитой Мамлюды и бесподобного Валика. Стрелки часов, как будто сбесившись, летели по циферблату с невероятной скоростью. Ужасный час расплаты за малодушие неминуемо приближался. Иногда Янку посещала отчаянная мысль: ВЗБУНТОВАТЬСЯ! ВСЁ ОТМЕНИТЬ! ПОСЛАТЬ ВСЕХ ПОДАЛЬШЕ! Ведь никто не заставит её выйти замуж насильно. Но как объявить об этом?! Как решиться?! Что скажет мама Ира, как отреагируют родственники и гости, которые так ждут праздника? Какая-то непостижимая сила удерживала её от решительного шага. «Эх, папа-папочка! — подумала она в отчаянии, и душа сжалась от боли — как же ты бросил меня?! Нормальные-то отцы всё разруливают как надо, а мой даже на свадьбу не объявился. Вот так всегда, когда ты мне больше всего нужен…» Накопившаяся давняя обида застряла в горле. На веках словно повисли пузыри слёз, полные обиды, готовые лопнуть в любую секунду.

— Янка, прячься иди! Выкупать тебя идут!

«Да, это было бы здорово! Спрятаться так, чтобы никто никогда не нашёл», — мелькнула у Янки детская мысль, простая, как всё гениальное. Сначала она решила найти прибежище в своей заветной кладовке, но обнаружила там удивительную перестановку. Несмотря на то что сегодня все вещи в доме перемещались со своих привычных мест, вид фамильного сервиза, расставленного прямо на полу, производил весьма странное впечатление. Старинную посуду из чудесного тончайшего фарфора, много раз склеенного, непригодного для прямого употребления, берегли, как реликвию, поэтому не выставили даже на свадебный стол. Сейчас же самым варварским способом вокруг величественной супницы на пыльном линолеуме были расставлены узорные блюдца. У всех приборов справа лежали бог весть откуда взявшиеся ложки, а слева, как положено — вилки. Имелся и один грязный гранёный стакан, накрытый сверху чёрствым кусочком серого хлеба.

Времени на выяснение значения чьей-то глупой шутки не оставалось, и Янка, подобрав кружевные юбки, укрылась в шкафу: «Эх, только бы экзотическая Антипкина бабушка не пожаловали-с. Надеюсь, что они перед уходом крепко привязали Валика к кровати». С лестничной площадки доносились приглушённые всхлипы бесноватого языческого обряда. Соседи во главе с Лёнчиком, приободрённым перспективой обретения нового диска с компьютерной игрой, выколачивали «калым» из тупого поддатого жениха и соответствующей ему свиты. Янкины продавцы с жаром рекламировали «товар», трясли импровизированной косичкой, сплетённой из разноцветных лент, с трудом сдерживая грубый натиск покупателей. Но, увы, кроме двух литровых бутылок водки, выбить из «купца» больше ничего так и не удалось.

В затхлой темноте «последнего приюта» в Янкину голову лезли дикие мысли: «Боже, а ведь на свадьбах ещё и «Горько!» кричат, а вдруг меня во время этого мерзостного поцелуя стошнит прям на стол?!» То чудились ей каркающие проклятия антиповской бабки, обращённые к остолбеневшей маме Ире, держащей на рушнике вместо традиционного каравая свой фирменный синий торт «Негр в пене»: «Шалава подзаборная, а енто не ты ли у меня у прошлом у годе подушку пухову уташшыла да настойку аптекарску вылакала? А я-то волнуе-переживае, ДАРАСТУДЫИХУ…» То представлялось, как посреди свадебного застолья возникает в дверях слоноподобный Валик с привязанной к спине кроватью. И, чтобы дополнить картину несусветного Янкиного позора, на глазах у притихших от изумления гостей, нарочито публично мочится в свои рваные треники, громко кряхтя от удовольствия. А она, чтобы сгладить ситуацию, вертится, как уж на сковородке, уговаривает всех не обращать внимания, лопочет что-то про уринотерапию.

Наконец процесс купли-продажи завершился в пользу скупых, хамоватых, но, к сожалению, всегда правых покупателей. Жених нашёл свою суженую невероятно быстро, будто заранее знал, что её в любое время можно застать в шкафу:

— Ну, чо! Поехали, што ль, паспорта замараем!

Янку затолкали в машину, напоминающую ярмарочный вертеп, и повезли демонстрировать её позор всему городу. К счастью, окна автомобиля были щедро облеплены гроздьями воздушных шаров. Уже смирившаяся с участью балаганного уродца, невеста испытала облегчение, вырвавшись из-под прицела сотни любопытных глаз. Свадебный кортеж направился к Дворцу бракосочетаний, где предстояло свершиться непоправимому ритуалу. Янка, захлёбываясь, пила прямо из горлышка жгучее шампанское, обливая белоснежные кружева и не чувствуя вкуса: «Хоть бы вот так ехать и ехать всю жизнь и никогда не доехать!»

Вдруг сильным толчком автомобиль развернуло и отбросило на обочину. Под пронзительный визг тормозов в ветровом стекле мелькнуло тёмное лицо человека с расширенными от ужаса глазами.

— Ё… твою мать! Сука!

— Ну, ты смотри, бомжина какой-то прям под колёса бросился!

— Он откуда вообще взялся?

На дороге вниз лицом лежал плохо одетый человек, из уголка рта стекала в мокрую грязь тонкая красная струйка. На неестественно сгорбленной спине разошёлся по шву ветхий пиджачишко. Вывалившийся из прозрачного жёлтого пакета румяный батон намок в придорожной луже. Когда пострадавшего перевернули на спину, он весь напрягся, несколько раз судорожно вздрогнув, медленно обмяк и вытянулся, одновременно из его открытого чёрного рта вырвался страшный внутриутробный хрип. Робко подошедшая в этот момент Янка вдруг отпрянула, бледнея, а затем кинулась на пыльный асфальт, нисколько не заботясь о чистоте платья. Она дотрагивалась дрожащими пальцами до волос мужчины, целуя его одутловатое лицо, пачкая свои губы его кровью:

— ПАПА! ПАПОЧКА…

На Янку всё произошедшее произвело впечатление бомбы, что разорвалась средь бела дня в гуще людской толпы, оставив после себя багровое месиво из мяса, грязи и беды. Её словно заморозили. Она стала двигаться и разговаривать медленно, будто жила под водой. События представали перед ней, как жуткий фильм ужасов, просмотренный эпизодически, когда можно закрыть глаза и не смотреть самые пугающие кадры, поэтому она никак не могла припомнить все подробности. В памяти застряли лишь разрозненные события, которые, как вспышки, то внезапно зажигались, то гасли.

Брачная ночь

После неудавшегося бракосочетания, когда шумиха ещё не улеглась и от круговорота мелькающих, как в калейдоскопе, лиц гостей, ментов, врачей скорой помощи, вынырнувших из-под земли агентов конкурирующих между собой похоронных служб и прочих посторонних рябило в глазах. Антип не нашёл ничего лучше, как устроить несостоявшуюся брачную ночь, чтобы, как ему казалось, развеять Янкину, а заодно и свою, печаль.