Шиза. История одной клички (Повесть) - Нифонтова Юлия Анатольевна. Страница 28

«Папа лежит в морге. Папы больше нет. А дома и шагу негде ступить от чужих людей. Бегают, мельтешат — унижают траурный момент. Кроме меня да случайной старушки, о папе так никто и не всплакнул! Свидетельские показания, заказ гроба, покупка носовых платков, венков, полотенец… Спрятаться бы от чужих глаз, деться хоть куда-нибудь, выплакаться…» Слишком уж не вязалась вся эта похоронная суета с масштабом Янкиной трагедии, поэтому она не в силах была отказаться от столь заманчивого предложения Антипа — остаться в тишине и почти одиночестве.

К «брачной» ночи Антип изрядно подготовился, стырил у мамы Иры свадебное шампанское (и не только его…), взял ключи от хаты у подельника Зёмы. Чужая квартира, где предстояло произойти кощунственному событию, отличалась от антиповской наличием более-менее приличной мебели. Но шкафы, коврики и свисающие лохмотья пожелтевших обоев — всё вокруг было основательно подрано кошками, которых в данный момент в квартире не было. Кошек, видимо, держали несколько, так как даже самому матёрому котяре в одиночку не справиться с таким внушительным количеством разрушений.

Функцию главного украшения интерьера выполнял огромный музыкальный центр — серебристый монстр с четырьмя колонками. Он возвышался, как трон, и до того выделялся бесстыдной роскошью на фоне убогости жилища, что на нём можно было смело вешать ярлык: «Ворованный!». Ещё одной деталью сомнительного происхождения была обыкновенная потёртая школьная доска с мелом и тряпочкой, размещённая с загадочной целью в узком коридоре вместо вешалки.

Для начала романтической прелюдии «спаситель» нагло запёрся к Янке в ванную комнату, воспользовавшись тем, что шпингалет на двери был кем-то предусмотрительно выломан. Таких вольностей Антип никогда себе раньше не позволял. Сцена получилась безобразная. Убедившись, что возлюбленная не намерена поддерживать брачные игры и радостно плескаться, сверкая голыми титьками, Антип угрюмо, но, явно не теряя надежды, предложил выпить. Они лежали на чужом скрипучем диване, на ветхих простынях из непропитых закромов Мамлюды, надеясь, что Валик ещё не успел на них расписаться. Пили каждый своё (Янка — шампанское, Антип тянул крепкое вонючее пиво), слушали чужую музыку.

Антип несколько раз предпринимал неуклюжие попытки соития. Но каждый раз тушевался и с напускным видом, будто «так и было задумано», закуривал очередную сигарету или с тем же фальшиво-невозмутимым видом возвращался к сосредоточенному общению с бутылкой «Балтики». Молчаливое возлияние затянулось за полночь. От выпитого или от обретённого долгожданного покоя сильно тянуло в сон. Янка уж было понадеялась, что «новобрачный» оставил свои неумелые похотливые попытки… Но не тут-то было! От неловких поглаживаний по коленке он перешёл в решительное наступление. Янке стало одновременно смешно и противно. Как будто наблюдаешь за парой спаривающихся хомячков. Но из чувства благодарности она даже силилась изобразить одобрение к проискам распалившегося жениха. В момент чрезвычайной важности, когда влюблённый уже занёс над ней корявую волосатую ногу, намереваясь свершить нелёгкую миссию… вдруг сдулся, спрятав лицо в подушку. «Свернулся в колобок», как говорила бабушка, и ощутимо дрожал. Янка удивилась: «Осечек у дебилов не бывает, а что тогда? Неужели почувствовал, что невеста абсолютно безразлична к нему? Значит, я ошибалась на его счёт и Антип не совсем потерян для общества!» Ей даже стало его немного жаль…

Но покаянная сцена несколько затягивалась. Наконец Янке удалось раскопать и извлечь его лицо из подушки. Она вздрогнула, увидев такое выражение, которого никогда не наблюдала у него раньше. Физиономию Антипа перекосил ужас! Он побледнел, как застиранная простыня. Кажется, даже зубы стучали. Антип впивался в неё холодными белыми пальцами и шептал с мольбой и отчаянием: «Ты видела? Ты видела ЕГО?!» Ничего не оставалось делать, как полночи уговаривать и успокаивать обезумевшего детину. Янка гладила его по голове, баюкала, как маленького: «Тут никого нет. Кого ты испугался? Успокойся». Ей самой в этот момент не помешала бы подобная реанимация. Антип лишь таращил выпученные глаза и сжимал до боли Янкины руки.

Когда брачная ночь окончательно осточертела и нестерпимо захотелось по-маленькому, Янка попыталась освободиться из цепких объятий «грозы района». Но эксцентричный любовник вцепился в неё мёртвой хваткой:

— Не уходи! Хочешь бросить меня?!

— Совсем докурился?! Пусти! Мне надо в туалет!

— Он следит за мной… из кухни!

— Да кто?!

— Твой отец…

— Что мелешь, идиот! Папа умер. Он в морге лежит!

— А ты уверена… что лежит? Не видела, что ли, как он подошёл, по плечу меня… Легонько так. И пальцем погрозил. С улыбочкой такой… ласковой!

— Что, допрыгался, свинья? Глюки покатили? Ширяться надо меньше и пиво глушить вёдрами! Пусти, сказала!

Янка вырывалась изо всех сил. «Новобрачный» остервенело цеплялся за руки, волосы, ночную рубашку… Затем упал ничком на пол и, обхватив её ноги, в голос зарыдал. Такого финта Янка не ожидала даже от «активного дурака» в подпитии и взмолилась: «Ну, не вместе же с тобой мне на горшок идти!» По привычке стала нашаривать на груди кольцо: «Всё равно оно не спасает меня больше!» Янка сняла с шеи цепочку с кольцом вместо кулона и надела оберег на обезумевшего Антипа. На дальнейшие уговоры времени не оставалось:

— Держи! Обороняться будешь в случае чего! — Янка протянула бедняжке пустую пивную бутылку, пытаясь ретироваться по направлению к уборной. Но подопечный взревел, как раненый медведь: «НЕТ!!!» Поняв, что опорожниться без жертв не удастся, Янке пришлось идти на хитрость. Воспользовавшись тем, что от вопля он ослабил захват, она выпрыгнула из капкана его рук с проворностью, которой сама от себя не ожидала. Антип двинулся следом. В отчаянии девушка схватила мел со школьной доски в прихожке.

— Смотри!

Сама не зная почему, подчиняясь неизвестному доселе инстинкту, принялась чертить вокруг Антипа «магический» круг. Подопечный ошарашенно следил выпученными глазами за белой полосой и, похоже, успокаивался. От напряжения и глупости происходящего Янке показалось, что кривоватая окружность дымится белыми туманными язычками. Чтобы усилить производимый эффект, она с самым серьёзным видом делала руками пасы, приговаривая торжественным шёпотом: «Чур-зачура, огради, загороди! Навьи-морьи, отойди, изыди!..» и тому подобную галиматью. К великому изумлению, этот «цирк» заметно изменил настроение Антипа. Изобразив высокий легкоатлетический старт, он решительно встал в центр круга. Спортсмен был явно готов к битве и устрашающе держал перед собой бутылку за горлышко, как миниатюрную дубинку. Обрадовавшись, что отважный воин не сдастся без боя, Янка поспешно удалилась.

Вдруг зыбкое спокойствие нарушил душераздирающий крик и звук с силой разбитой бутылки. «Знать, не помогло моё колдовство?!» — холодная оторопь охватила с ног до головы. Кутаясь в халат, Янка в нерешительности топталась у двери и не могла заставить себя выйти из туалета в ужасный, населённый опасными мертвецами мир. Подозрительная тишина наводила на резонный вопрос: «Жив ли ещё узник магического овала?»

Осознание того, что «супруг» подло оставлен наедине с врагом и, возможно, геройски пал на поле брани по её вине, подвигло на решительные действия. Янка медленно толкнула онемевшей рукой скрипучую дверь. От страха звенело в ушах. Сердце гулко ухало в горле. Казалось, что за каждым углом притаилось по раздутому обезображенному тлением мертвецу. От каждого самого осторожного шага предательски громко скрипели старые половицы. По белому дверному косяку была размазана свежая кровь, и несколько тёмных подтёков устремились вниз, обгоняя друг друга. Из комнаты доносилось приглушённое звериное рычание. Звук от приближения страшного существа, будто кто-то торопливо полз на четвереньках, заставил содрогнуться и моментально вывел из оцепенения. Спасаться! В несколько прыжков Янка оказалась на тёмной кухне. Вдруг из странного узкого проёма в стене прямо на неё кинулась ужасная чёрная тень. Всё оборвалось внутри. Едва успев увернуться, девушка молниеносно нырнула под стол и забилась там, поджав ноги: «Обложили! Кровавая развязка неизбежна!»