Голос Немого - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 36

К мужу я сейчас, собственно, и направлялась. Через пару часов нам предстояла встреча с шахом Преты, и на это событие нужно было настроиться. Во всяком случае, мне.

Обсуждать что-то важное с Ламилималом мы не планировали, просто исполняли долг хозяев: шах продолжал гостить в Вирате, и было бы оскорбительным полностью предоставить его самому себе. Нет, он не скучал, а даже наоборот, активно развлекался, но обязательств и правил хорошего тона это не отменяло. Мы уже достаточно долго пренебрегали обязанностями хозяев, так что теперь предстояло несколько часов развлекать гостя беседой. Ничего страшного, но занятие это было чрезвычайно утомительным лично для меня: взгляды претца отличались от моих кардинально, да и меня саму мужчина почти презирал. Сорваться на него и высказать все, что думаю, я не боялась, не так уж сильно он меня злил, но перед этим было нелишним получить порцию положительных эмоций, а для этого лучше всего подходило уединение с мужем.

Стьёль обнаружился там, где я и ожидала его встретить, — в кабинете, отведенном для моего супруга. Вот только стоило мне войти — и радужное предвкушение растаяло, потекло и куда-то испарилось за считанные секунды. Альмирец был с женщиной.

То есть нет, ничего предосудительного не происходило, нельзя было отыскать даже малейшего повода для настоящей обиды. Они просто сидели в креслах по разные стороны письменного стола и спокойно общались. Жестами! Причем руки незнакомки двигались настолько уверенно и легко, разговор казался таким бойким и даже как будто счастливым, что я остро почувствовала себя лишней. Да еще женщина, на беду, была изумительно хороша: высокая, статная, хорошо сложенная, с красивыми светлыми волосами, лежащими аккуратными крупными локонами.

Накатила жгучая обида. Такими они оба выглядели довольными и умиротворенными, что мне отчаянно захотелось сделать что-то плохое, лишь бы разбавить всеобщую благостность. Казнить эту особу с особой жестокостью, что ли?

Искренне устыдившись и ужаснувшись последней мысли, я поспешила ее отогнать, а тут меня как раз заметил Стьёль и жестом поздоровался. Его собеседница тоже обернулась и красивым плавным движением поднялась, чтобы изящно поклониться. Настроение упало еще ниже.

— Здравствуйте, сиятельная госпожа, — негромко проговорила незнакомка красивым певучим голосом. — Позвольте представиться, Дрива Сорная Трава, я приглашена в качестве переводчика для сиятельного господина Стьёля.

О переводчице я знала, но как-то не думала, что она настолько красивая, да еще и достаточно молодая.

— Рада наконец познакомиться лично, — проговорила я, надеясь, что это звучит не очень фальшиво и лицо у меня при этом не слишком кислое. И добавила, прогоняя с языка так и рвущееся туда «и не только сегодня!»: — Думаю, на сегодня вы можете быть свободны.

— Благодарю, сиятельная госпожа. — Дрива вновь поклонилась с безупречно спокойным выражением лица, попрощалась с моим мужем и с достоинством удалилась, тихо прикрыв за собой дверь.

Стьёль тем временем поднялся из-за стола, подошел ко мне. Глядел он при этом хмуро, настороженно.

«Что случилось? — спросил он тревожно. — Ты взволнована и напряжена».

Я глубоко вздохнула, силясь взять себя в руки и побороть неуместные и слишком сильные эмоции, совсем не соответствующие случаю, и подалась к мужу, чтобы обнять, прижаться, уткнуться лбом в его плечо и привычно почувствовать себя в его объятьях защищенной от всего мира.

Альмирец меня, конечно, обнял, но через несколько секунд настойчиво отстранился, чтобы одной рукой приподнять мое лицо и с напряженным вопросом заглянуть в глаза.

— Прости, — шумно вздохнула я, решив, что лучше сразу покаяться, чем заставлять мужчину мучиться непонятными подозрениями. — Я сама понимаю, насколько это глупо и недостойно, но… Оказывается, я страшно тебя ревную. То есть ты не давал никакого повода, и я ни в коем случае не думаю, что ты недостоин доверия. Просто вы так хорошо тут сидели, болтали, и она такая красивая, и… — я шмыгнула носом, с изумлением ощущая, что по щекам текут слезы.

Стьёль в ответ удивленно вскинул брови, разглядывая меня недоверчиво, как будто первый раз увидел. Потом усмехнулся, качнул головой и прижал меня к себе, гладя по спине и волосам. Несколько секунд мы так и стояли посреди кабинета, а потом мужчина легко подхватил меня на руки и устроился в кресле у стола, баюкая меня на коленях.

— Это было совсем некрасиво, да? — наконец заговорила я, быстро успокаиваясь в родных уютных объятьях.

Мужчина в ответ неопределенно пожал плечами, но все-таки слегка кивнул и коснулся губами моих губ. Потом дотянулся до стола, чтобы взять дощечку для письма: несмотря на мои успехи в изучении языка немых, объясниться с его помощью получалось не всегда.

«Она оставила путь жрицы, чтобы выйти замуж. У нее четверо детей», — сообщил Стьёль, глядя на меня с теплой, почему-то совсем не обидной насмешкой.

— То есть я не просто дура, а дура круглая, — сделала я вывод и усмехнулась. — Спасибо, что не обиделся за эту глупость. Сама не понимаю, что на меня нашло…

Получив от мужа утешительный поцелуй в висок, я окончательно успокоилась и решила отвлечь себя и мужчину от произошедшей нелепой сцены серьезным обстоятельным разговором.

Знать бы еще, с чего я вдруг так эмоционально отреагировала на обыкновенную беседу? Хорошо хоть, удержалась от истерики и сумела критически взглянуть на свое поведение!

— Стьёль, а ты знаком с Ламилималом? — полюбопытствовала я. — Ты же помнишь, что нам предстоит долгая занимательная беседа с ним, — напомнила я мужчине, явно озадаченному резким поворотом разговора. — Я, собственно, пришла к тебе, чтобы морально настроиться и подготовиться к этой встрече. А то он снова начнет рассуждать о месте женщины в доме мужчины, и я могу не сдержаться и высказать все, что я думаю о месте правителя в жизни страны, которое совсем даже не в гареме.

Стьёль в ответ искренне рассмеялся.

«И чем я тебе помогу? Отшлепаю его?»

— Кхм. Заманчиво, хотя и, подозреваю, бесполезно. Но вообще я просто хотела приятно провести с тобой пару часов до этого разговора, чтобы настроение сделалось хорошим-хорошим и мне стало уже наплевать на все его высказывания.

Муж смерил меня странным взглядом, вновь усмехнулся — задумчиво, как будто недоверчиво — и нежно поцеловал. От этого прикосновения вдруг стало легко и радостно до того, что на глаза опять навернулись слезы, теперь уже от счастья.

Нет, определенно что-то со мной сегодня не так! Может, я съела что-нибудь не то?

— Ты так и не ответил: ты знаком с Ламилималом? А то у меня складывается впечатление, что ты вообще всех знаешь, — проговорила я, чуть отстраняясь, чтобы стереть подолом туники влажные дорожки со щек.

Хмурясь, мужчина кончиком пальца провел по моей щеке сверху вниз. Во взгляде читался ясный вопрос.

— Это уже от радости, — призналась я смущенно. — Не знаю, что-то я сегодня сама не своя, хоть прямо к целителям иди с вопросами… Только не смотри на меня так укоризненно, в остальном я прекрасно себя чувствую. Но если не пройдет, непременно обращусь. Лучше на вопрос ответь!

Настаивать на немедленном визите данов Стьёль не стал, хотя и просверлил меня полным укоризны взглядом. А потом мы действительно перешли к теме Преты и ее правителя, и вопросы моего здоровья отошли на второй план.

Шахи правили довольно долго и чаще всего умирали по естественным причинам: покушаться на власть уже сидящего на Золотом Ковре правителя было не принято. Но вот при смене власти почти каждый раз происходила натуральная резня. Претские правители, имея по несколько жен и без счету наложниц, оставляли интриганам огромный простор для маневра в виде пары десятков совершенно законных наследников и иногда до сотни наследников не совсем законных: право на Золотой Посох правителя дети наложниц получали только тогда, когда не оставалось детей от жен. В итоге, как правило, из множества наследников выживал только один, сам или руками тех, кто стремился усадить его на Золотой Ковер, избавляясь от всех конкурентов. Этот последний получал Посох и возможность спокойно править до самой старости.