Голос Немого - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 37

Ламилимал относился ко второй категории. Шахом его сделала группа очень умных, хватких и безжалостных политиков, которые сейчас продолжали править страной за спиной молодого и ленивого государя, занимая посты визирей. Когда в его руках оказался посох, Ламилималу не было и пяти лет, и сейчас, в свои двадцать пять, он оставался все тем же избалованным ребенком, больше озабоченным развлечением и ублажением собственной персоны, чем судьбой страны. Наглядный пример: разве хороший правитель так надолго оставит свое государство, чтобы присоединиться к празднествам у соседей?

Стьёль многого про этого человека сказать не мог, поскольку лично не знал. Уверенно утверждал он только одно: своим оружием этот несерьезный и на вид изнеженный юноша владел отлично. Видеть Ламилимала в деле альмирцу не доводилось, но вывод на основании наблюдений он мог сделать именно этот — по движениям, по взгляду, по другим заметным только профессионалу мелочам.

Но подобные сведения имелись и у меня, как и информация об истовой любви молодого шаха к всевозможным традициям. По донесениям, эта его привычка распространялась не только на отношение к женщинам, но и на многие другие сферы жизни, и порой Ламилимал выуживал из старых легенд и трактатов очень своеобразные обычаи. Большинство из них не приживалось, следовал им один только шах и ближайшее его окружение, и то лишь до тех пор, пока ему не надоедало. Наигравшись же, претец отправлял их обратно на свалку истории и добывал там новые развлечения.

— А что ты все-таки думаешь о месте женщины? — спросила я с подозрением.

В Альмире в целом не настолько дремучее отношение к слабому полу, как в Прете, нас скорее считают хрупкими цветочками, которые стоит оберегать от всех опасностей и переживаний. Спору нет, иногда очень приятно почувствовать себя таким цветочком, но ведь не всю жизнь! Пока муж, конечно, демонстрирует редкое терпение и понимание, замашек тирана не проявляет, но уточнить все-таки нелишне.

Стьёль глянул на меня со все той же необидной насмешкой, потом выразительно обвел взглядом и сообщил: «Вот так, как сейчас, меня вполне устраивает».

Я в ответ захихикала:

— Ишь ты, хитрый какой, ловко выкрутился. Дипломат!

Мужчина тепло улыбнулся, отчего я вдруг ощутила мощный, сокрушительный прилив нежности. Какой он все-таки замечательный, и как мне с ним повезло!

А целителям и в самом деле стоит показаться прямо сегодня. Вот с претцем поговорим — и сразу к ним. Можно было бы, наверное, и прямо сейчас, но мне слишком не хотелось двигаться и, хуже того, покидать объятья мужа. Поэтому, отвлекая себя от неестественно и даже почти пугающе сильных эмоций, я потянулась к мужчине за поцелуем.

Целовались мы долго, постепенно все больше увлекаясь и распаляясь. Времени до встречи было полно, так почему не потратить его с удовольствием?

Когда я, прервав поцелуй, завозилась, чтобы оседлать бедра мужчины — так было удобнее, — Стьёль понимающе улыбнулся и возражать, конечно, не стал. Горячие шершавые ладони скользнули по моим ногам, уверенно находя между складок одежды путь к коже.

Новый поцелуй, глубокий и жадный, как будто прорвал плотину. От неторопливости не осталось и следа, на смену ей пришло жгучее, яростное желание. Мои пальцы нетерпеливо теребили шнуровку на вороте рубашки мужчины. Стьёль на ощупь расстегнул одну фибулу на моем плече, ладони его сжали мои ягодицы, а потом надавили, заставляя подняться на колени. Губами муж жадно припал к моей груди, лаская, и я негромко охнула от остроты накативших ощущений, на мгновение крепко вцепившись в плечи мужчины: голова пошла кругом, и почудилось, что я сейчас не то взлечу, не то упаду.

Со шнурком, удерживавшим его волосы, я справилась очень быстро, с наслаждением зарылась пальцами в густые тяжелые пряди, и от этого ощущения по телу прокатилась волна сладкой дрожи — от возможности ощущать мужчину рядом, трогать и растворяться в ответных прикосновениях. Целовать его, желать его, дышать им. Жить…

— Господин Стьёль, господин Голос Золота велел передать… ой! — протараторил и запнулся звонкий, почти мальчишеский голос.

Я далеко не сразу сумела вынырнуть из сладкого тумана желания, да и муж заметно увлекся, так что опомнились мы только к этому «ой!». Придерживая на груди платье, я обернулась через плечо. На пороге переминался с ноги на ногу смутно знакомый юноша — кажется, один из доброго десятка мальчиков на побегушках Голоса Золота. Старик предпочитал без нужды не выходить из покоев и использовал для этих целей молодые ноги.

— Что там у тебя? — спросила я, потому что юноша только стоял и таращился на нас совершенно круглыми глазами.

— Простите, сиятельная госпожа! — отмер он и согнулся в глубоком поклоне, поспешно опуская взгляд. — Бумаги для господина Стьёля.

— Положи вон там, на кресло, и можешь идти, — разрешила я ему.

В итоге парнишка удрал с такой скоростью, как будто мы гнались за ним с какими-то нехорошими целями. Когда дверь захлопнулась, я наконец дала волю смеху, уткнувшись лбом в плечо мужа.

— Ох и лицо у него было! — пробормотала, выпрямляясь, и качнула головой. Однако Стьёль моего веселья совершенно не разделял и вообще выглядел хмурым, даже расстроенным. — Что случилось? — забеспокоилась я.

Альмирец неопределенно дернул головой, недовольно скривился, кивнув на дверь, и хмуро, с вопросом уставился на меня.

— Ты что, из-за этого расстроился? — сообразила наконец я и ласково провела ладонью по его щеке. — Нашел из-за чего переживать. Ну разболтает он даже, что застукал своего кесаря в таком виде, и что? Я же не с кем-то посторонним развлекаюсь! Мы законные супруги перед богами и людьми, имеем право, и за нас еще подданные порадуются. Но я почти уверена, что он никому не скажет. Он сам вломился в твой кабинет даже без стука, а это, мягко говоря, нехорошо. Не сердись, — попросила я, губами осторожно касаясь его лба между нахмуренных бровей и бережно разглаживая пальцами суровую складку в уголке рта.

Стьёль в ответ глубоко, шумно вздохнул, мотнул головой и на мгновение крепко прижал меня к себе. А потом вдруг завозился, явно намереваясь ссадить меня с колен.

— Вот еще! — возмущенно фыркнула я, перехватила его руки и вполне красноречиво уложила себе на бедра. Мужчина явно не ожидал, что я начну сопротивляться, и уставился на меня с недоверием и непониманием. — Дверь я заблокировала, больше сюда никто не сунется, — пояснила негромко, покрывая короткими нежными поцелуями его лицо. — А мне очень хочется продолжить с того момента, на котором нас прервали, — голос сошел на шепот, и я осторожно приласкала губами его губы, в это время запуская ладони под рубашку. — Хочу тебя. Прямо сейчас.

Муж еще несколько секунд изображал статую, но потом вдруг отмер, вновь шумно вздохнул — и резко изменил свое поведение. Одной рукой удерживая меня за талию, крепко обхватил ладонью затылок и смял мои губы горячечным, отчаянно-жадным, грубым поцелуем.

Я вдруг поняла, что Стьёль не расстроен, а злится и сейчас как будто пытается выместить эту злость на мне. Но я полностью доверяла ему и знала, что, как бы ни сердился альмирец, вреда он мне не причинит, поэтому не только не испугалась напора, но поддалась, беспрекословно подчиняясь, уступая.

Сейчас я особенно явственно ощутила свою слабость и хрупкость по сравнению с мужчиной, осознала себя полностью в его власти, которой ничего не могла противопоставить. Только эти мысли не встревожили, а отозвались во мне желанием настолько острым, что оно показалось почти болезненным. Я жалобно всхлипнула, стараясь плотнее прижаться к телу мужа, ухватилась за его плечи, кажется, впиваясь ногтями.

Стьёль рывком поднялся с кресла, не выпуская меня из рук. Через мгновение я оказалась стоящей на полу, спереди в бедра болезненно упирался край стола, а сзади прижимался мужчина, и сквозь плотную ткань его штанов я ощущала, насколько он возбужден. Одна его ладонь стискивала мое бедро, вторая держала за шею, крепко, но достаточно осторожно, не причиняя боли. Я выгнулась, стремясь прижаться крепче; со стоном с губ сорвалась мольба.