Никто об этом не узнает (СИ) - Навьер Рита. Страница 16

— Эта сука бешеная мне нос сломала! — истерил Ник.

Голос его и впрямь звучал гундосо. Впрочем, Алёна слышала его с трудом — собственный пульс так грохотал в ушах, что поглощал остальные звуки.

Она отступила вглубь комнаты, лихорадочно соображая, что эти сволочи теперь ей сделают. Как бы там ни было, так просто она не дастся. Цепким взглядом она пробежалась по полкам, по подоконнику, прикидывая, чем можно в случае чего отбиться.

— А какого хрена ты тут забыл? — рявкнул Максим.

Ник в ответ лишь постанывал и шумно шмыгал носом.

— Я тебя спрашиваю — ты нахрена сюда припёрся? — Максим подошёл к нему вплотную. — Я ж просил не лезть…

— Что-то я не въехал, — прогнусавил Никита, — эта овца мне нос сломала, а ты мне ещё и предъявляешь? Мне? Не ей? Ты из-за этой чепушилы против друга…?

— Ты совсем дебил? — Максим бросил на Алёну быстрый взгляд, потом снова повернулся к Никите. — Короче, ладно, всё. The party is over so get the fuck out. [6]

— Чего? — спросил кто-то из девчонок.

— Концерт окончен, все свободны, — перевёл.

Ник пробовал возмутиться, но Максим, не слишком церемонясь, вытолкнул из комнаты. Они ещё несколько минут спорили и даже переругивались в коридоре, но вскоре всё смолкло.

Наконец Алёна осталась одна. Выдохнув, она опустилась в кресло. Её до сих пор потряхивало, но… но чёрт возьми, он за неё вступился! Это было так неожиданно и, что уж скрывать, приятно, даже очень…

Страх и напряжение постепенно отпускали, Алёна почти успокоилась и даже ощутила прилив аппетита, что, в общем-то, не удивительно — все эти дни она толком и не ела.

Выглянув в коридор, она настороженно прислушалась. Никого. Ни шороха, ни звука. Дом явно опустел.

И всё равно на кухню Алёна спускалась чуть ли не на цыпочках. Тут, правда, дело не только в одноклассниках Максима. Само по себе казалось неудобным хозяйничать в этом доме, который был для неё чужим. Особенно она стеснялась рыскать по кухонным шкафам и холодильнику. Словно нарушала границы, вторгаясь на территорию домработницы Веры, которую Жанна Валерьевна отпустила на выходные. Неловко, да, но голод не тётка…

Однако все чашки с едой были плотно, в несколько слоёв обёрнуты пищевой плёнкой. Рвать её Алёна постеснялась. Кто знает этого Максима? Открывать банки тоже не осмелилась и съела лишь помидорину, присыпав красную мякоть солью. Вкусно, но мало. Помедлив, она взяла ещё банан. Там целая связка, рассудила, они не заметит.

Глава 7

— Максим, мне страшно оставлять тебя одного, — вздыхала мать за завтраком. — Сегодня — пятница, а приедем мы только в воскресенье. Как ты тут один? Поедем с нами. Дедушка будет очень рад.

— Нет, у меня планы, — сказал, как отрезал.

— Какие планы? — встревожилась она ещё больше. — Максим, ты опять что-нибудь натворишь? Отец тогда тебя точно отправит в этот пансион. Он и так после твоего выступления на прошлой неделе вне себя был…

— Ничего я не натворю, — начал раздражаться Максим.

— А как же ты проживёшь? Что есть будешь? Вон и Вера взяла выходной.

— Жанна Валерьевна, я всё приготовлю, — вклинилась Вера, — и оставлю. Только подогреть.

— Я бы тоже дома остался, у деда скучно, — закинул пробный шар Артём, но надежды его тотчас пошли прахом.

— Ещё чего! — возмутилась мать.

— Не, малой. Ты мне тут нафиг не впёрся.

Артём замолк, но пока ехали в гимназию, снова затеял этот разговор. Пытался выспросить, что у Максима за планы и нельзя ли как-нибудь… Но Максим, даже не дослушав, резко оборвал его:

— Нельзя.

— Но…

Максим припечатал брата тяжёлым взглядом, тот осёкся и до самой гимназии молчал с обиженным видом. Под конец Максим не выдержал и, криво улыбнувшись, спросил:

— Я не понял, тебе что, малой, так хочется в оргии поучаствовать? А говорил — такие вещи тебя не интересуют.

Артём тотчас смутился, захлопал глазами.

— Я не… я просто… я бы в комнате своей сидел.

— Ну-ну, — хмыкнул Максим

— Нет, правда! Я бы проект готовил, вообще бы вас не потревожил… не хочу к деду…

Но Максим его как будто больше и не слышал. Хлопнул дверцей Кадиллака, злорадно отметив про себя, как при этом перекосилось лицо водителя, и направился к школьным воротам.

После занятий расходиться не спешили.

Ренат и Никита ещё накануне растрезвонили всем по поводу «пятничной вписки у Макса». Предложение встретили на ура, по пути завернули в супермаркет, где изрядно потрепали нервы охране, и в четыре завалились к Максиму дружной, галдящей толпой.

Максим опустил жалюзи — полумрак расслаблял вдвойне, врубил на компьютере, не заморачиваясь, хот-чарт Европы-плюс, и пошло-поехало веселье.

И всё было хорошо, даже замечательно: пили, курили, хохотали, отрывались, в общем, по полной. Крис уселась ему на колени и так соблазнительно ёрзала, что реакция не замедлила сказаться.

С Ренатом те же фокусы проделывала Диана, и судя по блеску в его глазах — тоже успешно.

Только Ник подкатывал то к одной, то к другой девчонке и всё напрасно. Но у него всегда так. Общались с ним охотно, а вот с сексом обламывали.

«Он толстый и прыщавый, — объяснила как-то Кристина Максиму. — С ним фу».

Но Ник надежды не терял и на этот раз вовсю обихаживал Вику. Правда, та кочевряжилась, но Ник не унывал и подливал ей раз за разом.

Потом кому-то стукнуло в голову послушать Максима, и началось: ну, сыграй, ну, спой, сделай людям приятно.

Раньше Максим по собственной инициативе везде и всюду и пел, и играл. Да и мать постоянно его таскала — хвасталась, какой одарённый у неё мальчик, как бесподобно поёт и играет на клавишных. Играл он и впрямь талантливо, совершенно не зная при этом музыкальной грамоты и наотрез отказываясь посещать музыкальную школу, ибо учить гаммы — скучно. Однако, услышав мелодию, мог тут же сыграть её на слух, ни разу не сфальшивив. И пел он — заслушаешься.

Потом звонкий и чистый голос стал ломаться, грубеть. Там уж не до пения было, когда он и просто в разговоре мог то басить, то давать петуха. Год целый мучился, замкнулся, потом голос оформился, стал сильнее, но появилась хрипотца, которая, впрочем, не портила, а даже придавала особый шарм, но… петь больше не хотелось. Мог иногда, под настроение, но редко.

Да и с клавишных Максим резко переключился на гитару. Начинал с обычной, вдохновенно учил лады. Играл каждую свободную минуту, стирая пальцы до кровавых мозолей.

А в прошлом году на семнадцатилетие отец подарил ему заветный фендер телекастер, правда, с условием, что играть он будет только в его отсутствие, иначе заберёт подарок назад. Отец не любил музыку.

— Макс, давай «Беспечный ангел», — попросил Ренат.

Но Максим начал с линии по фригийскому ля минору, играя знакомое вступление расслабленно, даже небрежно.

Нирвану он вообще любил, но «The Man Who Sold The World» выделял особенно. И исполнял её с душой так, что, когда умолкли последние аккорды, и парни, и даже девчонки, которые были к гранж-року, в общем-то, равнодушны, ещё какое-то время сидели молча и неподвижно. Но затем, оправившись, загалдели наперебой: сыграй то, спой это.

Однако Максим коротко мотнул головой, убрал телекастер и снова включил дабстеп.

Кристина снова умостилась на его коленях, одарив за чувственное исполнение чувственным поцелуем. Ренат с Дианой, глядя на них, тоже стали целоваться.

В общем, вечер катился по намеченному руслу, пока Ник с Киром не приволокли какого-то чёрта эту дуру.

Где они её только выцепили? И главное, зачем?

Хорошее настроение сразу почему-то испортилось. Волной поднялось раздражение, причём на всех. Даже на Кристину.

А эта… она смотрела на них так, будто её сейчас четвертуют. Только если раньше страх в её глазах забавлял его, то сейчас это ничуть не веселило. Наоборот, возникло тягостное, мерзкое ощущение, словно они тут ребёнка истязают. Даже когда она ушла, это гадское чувство осталось. И все попытки Кристины расшевелить его, больше не вызывали нужной реакции.