Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 106

Иллиам молчала, протирает мокрое, мертвенно-бледное тело пребывающей в беспамятстве госпожи. Фиен уже не рассчитывал дождаться ответа, когда заметил, как эльфийка осторожно покосилась на Гретхен.

— При ней смело говори. Она законы тёмной стаи знает.

— Хорошо, — согласилась советник. — Скажи, инкуб, сколько времени тебе понадобилось, чтобы научиться в совершенстве владеть своими чарами?

— Хм… не помню. Что-то около полустолетия, не меньше.

— Тогда что ты хочешь от своей жены за жалкие месяцы? — вскинула эльфийка тонкую бровь. — Фиен, как маг она ещё в стадии зародыша, расцвет Лайнеф произойдёт намного позже, а две сами по себе невозможные беременности за такой короткий срок для бессмертия — я не помню ни одного удачного случая за всю историю моей расы, а ты хочешь, чтобы принцесса родила быстро и безболезненно.

— Она выживет? — демон отвернулся, но голос его предательски дрогнул. Заложив руки за спину, гордый, непоколебимый и бесконечно одинокий в своих терзаниях демон стоял нерушимым менгиром посреди просторной палаты, прислушиваясь к шумному дыханию истинной.

Иллиам осторожно приблизилась к нему, медленно, словно каждый шаг ей давался большими усилиями. Так ходят древние старухи, познавшие мир, разуверившиеся в нём и готовые встретиться с богом. Изящная, ухоженная рука в перстнях легла на плечо демона, заставляя повернуться к женщине лицом.

— Я не знаю, Фиен. Честно, не знаю. Я… — она болезненно потёрла виски, — я плыву по течению, не ведая, куда оно приведёт. Мне страшно думать, что будет со мной, Квинтом, со всеми нами, если Лайнеф умрёт. Я боюсь представить, во что ты превратишься, если… Все боятся! И я с ума схожу от волнения за Алистара.

— Cаm Veryа, сейчас ты нужна моей жене. Вот родит, найду пропащего, бешенных чертей ему в глотку, — пришлось выступить в роли утешителя. Не абы как удачно, но Фиен чувствовал закипающий гнев на зарвавшегося советника. — Я его хоть из-под земли достану, а там сами…

Лайнеф тихо застонала, приходя в себя. Ресницы её дрогнули, глаза приоткрылись, узнавая окружающее. Дева-воин одержала еще одну победу в сражении за жизнь своего дитя.

— Я что-то пропустила?

Протяжным гулом гигантского рога сигнал тревоги, разнёсшийся над непобедимой цитаделью, вонзился в умы жителей Данноттара, застав врасплох и без того пребывающих в колоссальном напряжении тёмных воинов и смертных. Лайнеф и Иллиам сразу поняли, что означает этот сигнал, вождь клана и стая давно его ждали.

— Началось! Как не вовремя! Словно знали, твари, когда напасть, — выругался Мактавеш, бросаясь к жене. Он впился в пересохшие, потрескавшиеся её губы, слизывая выступившую кровь, так жадно, столь ненасытно и самозабвенно, будто только в ней одной, в его бесстрашной девочке заключалась удача предстоящего сражения:

— Роди, кого хочешь, моя королева! Дочь, сына, хоть двойню, я буду счастлив. Только сама выживи, слышишь?! — он схватил её за плечи и слегка тряханул. — Заклинаю тебя, выживи, детка! В тебе моя душа, Лайнеф.

Это было тем самым невысказанным признанием в любви, которым так легкомысленно разбрасываются пустословы, когда оно не имеет под собой твёрдой почвы, но о котором смущённо помалкивают отважные, гордые воины, признаваясь любимым единожды — в день решающей битвы.

Лучше бы Мактавеш молчал. Каратели — мстительные исчадья самого Ада, созданные для убийства непокорных демонов-изгоев. Им неведомы чувства и инстинкт самосохранения. Многотысячной стаей бешенных псов они лавинообразно нападают на мятежников, сколько бы тех ни было, и не исчезнут, покуда не истребят всех до последнего.

Опасаясь, что мужество изменит ей, тёмная воительница сомкнула глаза, горячими губами целуя руку демона. Страх, всепоглощающий, почти животный страх потерять Мактавеша прочно овладел принцессой. Вместе с ним она провожала мужа на битву, из которой он мог не возвратиться. Когда же вожак скрылся за дверьми палаты, Лайнеф не выдержала и отчаянно закричала:

— Фиен?!

У принцессы не было нужды повышать голос — сейчас он услышал бы даже её шепот.

— Детка? — высунулась в дверь голова вожака.

— Я плохо воспитала сына. Нашим детям нужен отец.

Губы инкуба растянулись в полунасмешливой, полной хмельного счастья улыбке.

«Праматерь всех богов! Все эльфийские боги! Великий Оррвелл, бог величайшего волшебства! И ты!.. Ты, всемогущий Яххан, бог-хранитель! Надеюсь, я ещё не забыла ваши имена. Знаю, что прогневила вас, но прошу, услышьте меня! Сохраните жизнь моему мужу и сыну, и я сохраню, приумножу и передам мудрость древних эльфийских чародеев своему нерождённому дитя. Да будет так из поколения в поколение моё, покуда вы не пожелаете иного!».

Лайнеф схватила на руку стоящую рядом подругу:

— Ты всё еще со мной, Илли?

— Всегда, моя королева, — подтвердила она легким пожатием.

— Ты ведь знаешь, о чём я буду тебя просить?

Белокурая красавица понимающе улыбнулась. В глазах её уже стыл знакомый ледяной блеск, которым она приговаривала к гибели безумцев, когда-либо замышлявших прервать священную жизнь короля эльфов.

— На тебя уповаю, Cаm Veryа. Защити Квинта, стань чёрным хранителем мужа! Иди! Со мной останется Гретхен.

Иллиам ушла. На негнущихся ногах в покои господ вернулась смертная женщина, второпях проводившая Далласа. Полноватая, всегда розовощёкая, пышущая здоровьем Гретхен была сама не своя. Она прилагала все усилия, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться на роженице, но, видно, что ей это плохо удавалось.

— Подойди! — призвала её госпожа. Смертная обошла ложе, приблизившись к изголовью кровати. Сквозь череду урывочных вдохов Лайнеф схватилась за ворот её платья и рывком притянула к себе. — Гретхен, я также до безумия боюсь за свою семью, как ты за Далласа, но нам придётся на время забыть о них. Мне не на кого больше рассчитывать, женщина. Ты должна принять этого ребёнка.

— Конечно, моя госпожа, — тряхнув головой, наконец, очнулась женщина. При этом шпилька, удерживающая чепец, выскочила и волосы её рассыпались по плечам. Собирать их и вновь облачаться в головной убор времени не осталось — под боевой клич клана, воины которого бросились в атаку, и душераздирающие вопли госпожи Данноттара ребенок вожака Мактавеша являлся в человеческий мир.

Не менее обстоятельная по натуре, нежели Алистар Кемпбелл, Cаm Veryа отличалась ностальгической привязанностью к вещам. О, нет, разумеется, барахольщицей её не назовёшь, Иллиам весьма избирательно хранила свои сокровища, но она искренне полагала, что у каждой настоящей женщины должны оставаться предметы из прошлого, придающие их владелице таинственности и капельку меланхолии. В отличие от Лайнеф, которая перекати-полем путешествовала по жизни, предпочитая мошну с золотыми монетами на поясе вьючным обозам с громоздкими сундуками, Иллиам рассудительно относилась к вынужденным переездам, тщательно отбирая, что сохранить для быта и на память о покидаемом месте, а что стоит продать.

О такой трепетной любви к вещам великолепно была осведомлена принцесса, но не догадывались демоны, потому появление на стенах крепости сосредоточенной, полностью преобразившейся в бесстрастного, собранного воина белокурой красавицы, облачённой в элегантный чёрный костюм личной гвардии эльфийского властелина, впечатлило суровых бессмертных похлеще, чем, если бы Иллиам предстала перед ними в чём мать родила. Не остался равнодушным к такому эффектному появлению эльфийки и Квинт:

— Значит, такой была в Морнаосе Cаm Veryа? Мой дед неплохо выглядел на фоне своей охраны.

— Твой дед, Квинтус… — недовольно поджала эльфийка губы. Ей не понравился насмешливый тон, с которым демэльф намекал на её личные отношения с Валагундом. — Твой дед был великим королём, заботящимся о подданных.

— Отрадно, но где-то я уже это слышал, — осклабившись, он отошёл.

— Никак не перебесится наследничек. Эх, чего парню надо? — промолвил Шагс, ставший невольным свидетелем разговора. — Ничего, вот гадов порвём, вожак приведёт его в форму.