Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 107

Иллиам с любопытством посмотрела на тёмного воина.

— Ты так уверен в победе?

— А как же иначе, госпожа? — ответил Шагс уверенным взглядом, — Эта сучка под Фиеном также стелется, как остальные. Так что, прорвёмся. Правда, не думал, что придётся сразиться бок о бок с самой Cаm Veryа.

— Всё случается однажды, — сдержанно заверила Иллиам.

Вместе с воинами тьмы она напряжённо всматривалась в тонкую полосу леса, то приближенно, то почти на горизонте тянувшуюся за перевалом от самого левого побережья, через всё плоскогорье до заснеженных хребтов горных возвышенностей, обрывающихся в правый берег. В рассветных лучах весеннего солнца совершенно умиротворённый пейзаж, если бы не горящий сигнальный костёр на самой высокой точке удалённой скалы.

— Дозорные не могли ошибиться или случайно поджечь? — спросила она и сама поняла, что сморозила глупость, потому как увидела во весь дух несущихся к цитадели двух всадников. Они что-то кричали и размахивали руками, привлекая к себе внимание.

— Поднимите ворота! — скомандовал проходящий мимо Cаm Veryа вожак, но краем глаза заметив субтильного фигурой и в эльфийском одеянии воина среди собратьев, остановился и грубо развернул его лицом к себе:

— Дьявол тебя побери, ушастая! Возвращайся немедленно к Лайнеф!

— Не выйдет. Принцесса просила передать, что отказывается разрешиться, если попытаешься меня прогнать, — солгала Иллиам с той убеждённостью, будто рожать или нет зависит не от природы, а исключительно от дочери венценосного эльфа. Почему-то Φиен не сильно в этом сомневался.

— Чёрт с тобой! — секунду поколебавшись, махнул он рукой, — Пара лишних рук, готовых срубить карателям головы, нам не помешает. Выдайте кто-нибудь ей оружие!

— В этом нет нужды, у меня иные методы ведения боя, — Cаm Veryа сладко улыбнулась, но тем из собратьев, кто помнил былое, от этой улыбки стало не по себе.

— Бери! Острый клинок никогда не повредит, — вложил Фиен ей в руку поданный меч, наблюдая за приближающимися к замку дозорными. Преодолев перевал, они, наконец докричались до вожака:

— Мактавеш, саксы! Саксы под знамёнами Вортигерна!

Всадники влетели в цитадель, а по центру плоскогорья, на обширной прогалине, где дорога, петляя и теряясь среди ущелья гор, уходила на юг, появилось заметное движение, будто земля ожила и медленно зашевелилась. Серо-бурой массой она потекла к утёсу, подминая под себя зелёный, разбавленный желтым рапсом, ковер весенней травы, пока не поглотила большую часть пространства, очерчиваясь множественным войском смертных. Их шлемы, щиты, хоругви и красные штандарты с изображением оскалившегося льва стали различимы острому глазу хищников.

«Что это?! Какие к дьяволу смертные?! Где каратели?!» — гудели демоны, прильнув к бойницам осадной стены. Заполонив собою всю площадь, немногочисленные улочки и дворики Данноттара, сотни и сотни до зубов вооружённых, облачённых в боевые доспехи проклятых стояли готовыми к великой битве, горящие адовым пламенем сердца отвергнутых стремились к отмщению за смерть убитых карателями в Уркарасе собратьев и за собственное изгнание, когда выясняется, что враг совсем не тот. Пребывая в колоссальном напряжении от предстоящего сражения, неожиданное вторжение человека озадачило, возмутило и повергло в ярость могучих исполинов. Они устремились лицами к возвышающемуся на стене крепости вожаку, ожидая сигнала к атаке.

— Там какая-то чертовщина? Смотрите, братцы! Где телеги, перекрестие с мертвецом подымают. Казнили что ли?

— Распяли кого-то, — присвистнул один из воинов, — Будто бога у… Как их там? Христиан, во!

— А здесь-то чего? Для нас показуху устроили, устрашители херовы? Так мы ж пуганные.

— Похоже, давно висит.

Собрат не ответил. Глаза тёмных сконцентрировались на казнённом, приковавшем внимание воинов мертвенно-белым пятном на фоне ожившего плоскогорья, как вдруг раздался странный всхлипывающий звук.

Краска отхлынула с лица Cаm Veryа, женщина зажала рот рукой, сдерживая рвущийся крик. Полные ужаса распахнутые голубые глаза отчаянием пожирали мученика, пригвождённого к возведённому шесту с поперечной перекладиной. Она с трудом узнавала его, слишком далеко, слишком невыносимо и неправдоподобно, но — о, боги! — она его узнавала!

Сквозь сжатые клыки диким зверем взвыл вожак:

— Твою мать! Алистар, какого ляда ты там оказался?! — Φиен вцепился пятернёй руками в каменные стены бойниц и, почувствовав волнение собратьев, рыкнул: — Стоять! Рано!

Но один, игнорируя приказ вожака, легко запрыгнул на стену и, усмехнувшись отцу, со словами: «Да пошли вы все! В самый раз будет», прыгнул вниз.

— Не смей, щенок!

Глава 27. КАΡАТЕЛИ

Незадолго до неслыханного по своему размаху и дерзости нападения саксонцев на Данноттар стены крепости затемно покинули странствующие барды, веселившие своими песнопениями пирующих на торжестве. Делать им в замке было нечего, деньги они отработали честно и награду получили щедрую. И пусть оставался резон подзадержаться, чтобы узнать, кого принесёт римлянка великому каледонскому вождю, чтобы увековечить сие событие в былинах и разнести по всей стране, тягостная атмосфера в крепости гнала вдохновляемых музой менестрелей поскорее прочь, а дух свободы и приключений манил на юг.

Об этих слугах возвышенного (что весьма спорно, ибо в репертуаре их достаточно находилось вульгарной скабрёзности) не стоило бы и упоминать, если бы не один незначительный нюанс: бродячих музыкантов пришло в Данноттар меньше, чем ушло. И всего-то на одну неважную птаху, спохватятся о которой неизвестно когда. Никто из стражников не придал числу пришлых значения. Кто ж счёт бродяжкам ведёт?

Вот так рабыня Лукреция улизнула от своего «бога», как нарёк вождь угрюмого Молоха. И дело не в том, что сей дикарь был ей отвратителен — всё обстояло как раз совершенно наоборот. И не в том, что пугал габаритами и грубостью, кода пользовал — среди тех, кто приходил в увеселительный дом, а попросту блудилище, были совсем лютые, после которых, думала, уже не выкарабкается. Но, видимо, человек такая сволочь, что ко всему привыкает. Она приняла и сжилась со страхом перед дикарями-головорезами, стерпелась с их жестокостью и варварством ради собственного выживания. Странно это и дико, неестественно, но этот каледонец, этот пришлый из тьмы демон Молох против воли притягивал её ещё с Лондиниума. Не настолько она не любила себя, чтобы кидаться на презренных невольников, каким ошибочно посчитала его с подачи посла Кемпбелла, а тут увлеклась, да так, что выкупить готова была. А когда брал её, в глаза заглядывая, кричать хотелось, но не от боли, а через неё от удовольствия. И думала о нём больше допустимого, ловила себя на том, что злится, когда предпочитал развлечься с другой. А теперь попала к нему в невольницы. Вот это уже совсем нехорошо. Нет-нет! Она пока не выжила из ума, чтобы довольствоваться положением рабыни у… демона! Подумать только, весь туманный Альбион шептался, что нечестивые язычники с севера непобедимы потому, что души свои тьме продали, а верховодит ими Сатана, но никто бы помыслить не мог, насколько это близко к истине. Бежать, любой ценой спасти себя, выбравшись на континент!

Миновав плоскогорье, монотонно скрипящая, подпрыгивающая на ухабах телега пересекла редкий осинник и наконец въехала в густой лес. Женщина поёжилась от холода, плотнее кутаясь в старенький, вылинявший от многочисленных стирок и полуистлевший от времени шерстяной плед. Ей до сих пор не верилось, что всё прошло гладко, но, с другой стороны, вспоминая случайно подсмотренную сцену встречи Мактавеша с женой, отчего-то становилось грустно.

— Интересно, как это, когда тебя любят? — очень тихо, так, что её не услышали попутчики, прошептала Лукреция, но тут же одёрнула себя, уж слишком часто возвращалась мыслями к косматому нелюдю, считая его источником всех своих бед. Она отломила предложенную ей лепёшку и неохотно надкусила её, памятуя, что даже за этот кусок хлеба с менестрелями придётся расплачиваться собственным телом.