Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 128

Квинт был молод, но, являясь отпрыском целой династии правителей, не столь наивен, чтобы не понять смысла сказанного. По форме выходило вполне миролюбиво и даже деликатно, а вот в содержании твёрдо прослеживался постулат: «Я — пастырь твой, ты — длань моя, на том и порешим».

— Портал закрыт?

— Разумеется, — Дарен с достоверностью знал об этом, так как сам швырнул ключ от портала рыжеволосой смертной. Сколько погибнет людей на далёком острове Британии его не волновало. Рано или поздно смертные истребят последнего карателя, но до этого заимствованные у Повелителя Уркараса псы уничтожат оставшихся мятежников.

Посланник появился, будто материализовался из воздуха. Он был необычайно высок, худ, как жердь, так же светловолос, как большинство тёмных эльфов, и имел сухое, бледное лицо, совершенно неподвластное проявлению каких-либо эмоций.

«На его фоне, — подумал вдруг Квинт, — госпожа Иллиам да тот же Алистар Кемпбелл — сама приветливость».

«Забудь. Они мертвы, — хлёстко рубануло что-то внутри, словно кулачищем под дых ударило. — Ты убил их».

— Чародей. Или к тебе теперь обращаться Владыка?

— Ты знаешь, что это ни к чему, Халлон, — поморщился Дарен.

— Рад это слышать, — кивнул эльф и перевёл взгляд на палача. Глаза его сузились, мужчина положил руку на эфес небольшого меча. — Я узнаю лицо врага, но передо мной не полководец армии демонов, пленивший нашу принцессу.

— Правда твоя, Халлон. Это их сын.

Палач пребывал в состоянии какой-то необычной глухой заторможенности. Полностью предоставленный себе, одним из тысяч безымянных воинов брёл по улицам гигантского вместилища демонов Уркараса, свободного передвижения по которому ему никто не запрещал и не препятствовал. Ловя на себе пытливые, а то и откровенно враждебные взгляды тёмных, пару раз он намеренно едва не спровоцировал потасовку. Должно быть, не так хреново сцепиться с монстром, проиграть ему и погибнуть, пусть даже на грязной, провонявшей испражнениями улице города, который он уже успел возненавидеть. Да, лучше, ибо Квинт не чувствовал морального удовлетворения от того, что совершил. Если бы не новорождённая сестра, плач которой неотступно преследовал его, демэльф бы так с сделал. Чёрт! Он не рассчитывал, что его мать родит, был уверен, что не выживет, а теперь, получается, младенец, такая же полукровка, как и он, без него обречена на смерть, так как её отвергнут и демоны, и эльфы. Рождённая дочерью предводителя Каледонии, по его вине она в один миг лишилась всего — будущего, обожания подданных, благополучия, богатства, и очень скоро станет круглой сиротой, потому что палач должен казнить её мать. Его мать! Amil! И его тоже! Скотство! Почему?.. Почему маг не предупредил? Ведь Квинт всё сделал правильно! Правильно!..

«Все мы жертвы», — эхом прозвучал в голове примирительный голос мага, а перед глазами всплыло виноватое лицо Лайнеф и залитое кровью её зелёное платье, когда в Данноттаре он случайно нанёс ей смертельную рану. Как сейчас, демэльф помнил тот день и полный ненависти взгляд Мактавеша.

Где-то справа раздалось злобное рычание. Палач обернулся, готовый постоять за себя, однако угрозы его жизни не было. Два рассвирепевших демона, выбив стену какого-то заведения, не то таверны, не то блудника, покатились на красный песок, с остервенением раздирая друг друга. Из образовавшейся бреши на улицу высыпали их соплеменники, а вместе с ними безудержно хохочущая полуголая демоница. Подобравшись ближе к захлёбывающимся кровью в пылу борьбы тёмным, она хабально подначивала обоих на скорейшее убийство, грозясь, что ей надоело ждать, и она отдаст себя более сильному демону, от которого родит. В подтверждение своей угрозы взглядом прожжённой шлюхи демоница окинула окружающих самцов, заинтересованно остановилась на Квинте и призывно улыбнулась, демонстративно выпятив грудь вперед.

— Она так хочет ребёнка, что готова зачать от первого встречного? — обратился с вопросом палач к стоящему рядом зеваке.

— Ты из какой дыры вылез, парень? Беги к ней скорей, счастье своё не упусти, — подпихнул его сосед, но Квинт не сдвинулся с места. — Вот придурок! Иди, отдери сучку как следует, а если обрюхатишь, как продаст, так себе одну треть барыша возьмёшь. Если жив, конечно, к тому времени будешь.

— Кого продаст?

— Ну не тебя же. Ублюдка, естественно.

Рожать, чтобы продать дитя?! Демэльфа передёрнуло от омерзения.

«Разве твоя мать тебя продала?» — и опять стыд вонзил острый шип в душу демэльфа, отчего лицо его скривилось, словно от боли, и внутри себя он заорал:

«Заткнись! Она отреклась от меня!»

«Уверен? Что ж, лги себе дальше».

— Слушай, почему мне знакома твоя рожа? Где я тебя видел? — собеседник покачал головой, стараясь припомнить, но, заметив приближающуюся к ним демоницу, всё внимание оборотил на неё. — Краля, он зелёный совсем. Давай-ка со мной. Мой дружок не даёт осечек.

Женщина кокетливо повиляла бёдрами и капризно надула губки. По всему видно, из всех самцов она предпочитала спариться именно с палачом, однако неподступного взгляда красавца ей оказалось довольно, чтобы в чужаке распознать птицу высокого полёта и очевидную для себя от него угрозу. Наконец, она удостоила беглого взгляда собеседника Квинта и вздохнула:

— Пару монет, и только в зад.

— Ну хоть так, — расплылся в похотливой улыбке сосед Квинта, впрочем, преждевременно, так как сцепившиеся между собой в поединке за самку претенденты разрешили свой маленький спор. Закончилось всё смертью одного из них. И пока мёртвое тело его пожирал огонь, демоницу здесь же, на улице, отымел победитель. Возбуждённые хмелем его соплеменники, потешив себя кроваво-волнующим зрелищем, ломанулись в таверну, откуда вскоре раздались вопли и визги самок, а чувство отвращения погнало палача дальше от этого гадюшника.

Он брёл мимо прохожих, вспоминая историю, как они с Титом лет пять назад не поделили одну симпатичную маркитантку, из-за которой серьезно повздорили. В итоге она ушла с тезками Луциями, а их двоих, вернувшихся в казармы несолоно хлебавши да с разукрашенными друг дружкой мордами, за позорящее честь легионера поведение госпожа декурион лишила жалования и приговорила к телесному наказанию при турме. Объединившись общей бедою, сослуживцы быстро примирились друг с другом.

«Тита нет. Ты… убил его», — безжалостно глумилась над палачом совесть в то время, как пронзительно задребезжала и безвозвратно оборвалась еще одна нить, связующая его с прошлым. Квинт плотно сжал челюсти. Он был не в состоянии больше дышать смрадом этого города. Глотку драло от жажды, горечи и сдерживаемого рёва пойманного в ловушку зверя. Да, он забылся в своей ненависти к отцу и обиде на мать. Так самонадеянно забылся, что уверился, он спаситель человечества. Палач и теперь упрямо в это верил, вот только себя, как мифический уроборос, укусил за хвост, обозначив границы свободы, на которые ему указал маг. Он стал узником собственной ненависти.

Демэльф остановился, озираясь по сторонам. Где это он? Вспарывая остроконечными верхушками сумрак, каменные башни окончательно закрыли собой небосвод. Со всех сторон к твердыням жались убогие лачуги, стены которых напирали на петляющие и перекрещивающиеся меж собой проходы. Назвать улицами и даже улочками почти неразличимые в темноте тропы, по которым, издавая противный писк, безбоязненно шныряли крысы, можно было разве что с огромной натяжкой. От этого места за версту несло угрюмой безысходностью. Сюда не долетал нескончаемый гвалт потерявших уважение к жизни горожан, а редкие оконные проёмы зияли кромешной чернотой.

«Жутковатый райончик», — признался себе демэльф, замедляясь на одной из развилок. Раздумывая, по какой тропе пойти, он стал озираться по сторонам, когда вдруг почувствовал сзади горячее дыхание в шею и затылок.

— Кто здесь? — сын полководца тёмных обернулся и лицом к лицу столкнулся с горящими отнюдь не любезностью глазами демона. Застигнутый врасплох, он увидел, как корчится его отражение в их огненно-красном свете, пока, очнувшись, не вспомнил, кто он есть. Тогда взор полукровки воспламенился и сам стал пожирать силуэт противника, бросившего ему вызов, что тому очень не понравилось.