Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 43

— С кем работать приходится, — иронично вздохнул советник, направляясь к ней.

— Князь Вортигерн не расположен с тобой встретиться сегодня, господин, ибо ждёт важного гостя. Но он уверяет, что сделает это завтра, как только разберётся с делами, — Кемпбеллу показалось, что лицо женщины бледнее обычного, она машинально поправила фибулу на плече — верный признак, что патрицианка нервничает, но приклеенная к губам вежливая улыбка, рассчитанная ободрить Алистара, казалось, сейчас была больше необходима ей самой, нежели визитёру. — И ещё, он хотел бы видеть раба из племени пиктов, поэтому завтра ждёт вас обоих. Эту ночь вам надлежит провести в особняке, мне же велено обеспечить комфорт и скрасить ваше общество.

Эльф вскользь взглянул на Молоха — многозначительная усмешка вспыхнула и тут же погасла на губах демона.

«Самая серьёзная форма рабства — это рабство мужчины перед женщиной», — морщась от солнечных лучей и головной боли обнажённый Алистар Кемпбелл медленно поднялся с измятого ложа. Вспоминать прошедшую ночь совершенно не хотелось, а вспомнить было что…

Лукреция пришла к нему спящему посреди ночи. Как вышло, что она пробралась к нему в спальню, разделась, забралась к советнику в постель и добилась того, чего хотела, он не мог сказать, но слишком поздно Алистар понял, что сон, в котором он занимался любовью с женой, до правдоподобного реален. Когда же затуманенный необычно крепким выпитым за ужином вином взор мужчины прояснился, было слишком поздно — рыжеволосая блудница страстно скакала на нём сверху.

— Проклятье!..

Швырнув женщину на кровать животом вниз, он навалился на неё, заломил за спиной тонкие руки и с остервенением стал насиловать. Эльф и представить не мог, что способен на такую жестокость, но неимоверная ярость захлестнула его с головой.

— Тебе это нравится?! Так?! Любишь силу, сука?! — он остановился и со всей силы дёрнул её за волосы, требуя ответа. Она молчала, но казалось, боль не доставляла ей удовольствия. — Говори!

Женщина кивнула. Тёмный вышел из неё и с силой вдавил окаменевший член между нежными ягодицами. Зажмурив глаза, широко открытым ртом Лукреция беззвучно закричала от боли, что не доставило советнику никакого удовольствия.

— Мне продолжать?

— Нет, не надо! Насилия не люблю, — простонала она.

— Что было в вине?

— Любовное зелье, — призналась Лукреция.

Алистар отстранился лишь для того, чтобы продолжить с остервенением истязать женское лоно:

— Зачем пришла? Неужели раба недостаточно?

Она кусала в кровь губы. В ночи советник видел, как блестели от слёз её глаза:

— Велели.

— Вортигерн? — с отчаянием вколачиваясь в неё, прохрипел советник. Он был близок к развязке.

— Он — сам дьявол, — прошептали сквозь стоны женские губы.

Алистар излился в неё, тут же откатился в сторону и запрокинул руку за голову. Ему безумно хотелось выгнать эту женщину и отмыться от её запаха, но вместо этого советник спокойно сказал:

— Слишком мелок для дьявола. Одевайся и рассказывай. Солжёшь — жалеть не стану, шею сверну. Думаю, ты знаешь, кто мы.

— Уже знаю. Каледонцы.

— Да, женщина, верно, с одной маленькой поправкой: дьявол не в этом доме — дьявол там, — указал Алистар в сторону севера, — И я — единственный, кто еще сдерживает его воинов от вашей погибели.

Кемпбелл не хотел вспоминать эту ночь, но разговор с Лукрецией, после которого он передал патрицианку заботам возжелавшего самку Молоха, прояснил поведение Вортигерна.

Время перевалило за полдень, когда демон и эльф, после короткой встречи с кельтским князем, без пяти минут королём Британии, во весь опор гнали лошадей в Килхурн. Никакой погони за ними не было. Более того, князь строго настрого распорядился обеспечить каледонцам беспрепятственный проезд.

Компанию путникам составляла Лукреция. Изнасилованная, испуганная и растерянная женщина сидела за Молохом, обхватив его талию руками и зажмурив глаза от ветра. Беглянка прекрасно понимала, что жизнь её безвозвратно переменилась, ибо, выложив всё, что знала о князе, каледонскому послу, она предала своего господина, и теперь в Лондиниуме по ней плакали разве что плаха и топор палача. Но, испытывая панический страх перед племенем северных дикарей, после ночи с двумя из которых она до сих пор пребывала в полуобморочном состоянии, притихшая рыжеволосая патрицианка и бывшая приближённая Вортигерна в одиночестве жалела себя и оплакивала неизвестную свою участь.

— Господин! — Молох на скаку позвал советника. Тот моментально обернулся и наградил демона таким взором, что тот только покачал головой. Воин тьмы никогда не видел Алистара в таком состоянии. И без того до крайности сдержанный, эльф теперь уподобился глыбе льда. Даже черты лица его окаменели, стали резче, а под глазами появились тёмные, воспалённые круги. Что скрывать, Молох проникся к советнику искренним уважением. Их Алистар оказался настоящий кремень. Теперь демон отчасти сожалел, что не остановил рыжую, когда увидел её крадущейся в покои Кемпбелла, но он и представить не мог, что смертная там задержится. Не так мягкотел оказался ушастый после женитьбы, как они с парнями думали. Надо будет успокоить собратьев.

— Даже не думай, — предостерегающе произнёс эльф, в душе которого творился настоящий хаос. Уверенный, что для дела поступил абсолютно правильно, ибо результат ночной «встречи» с Лукрецией прямо повлиял на ход переговоров с кельтом, Алистар испытывал смятение и доселе незнакомое ему чувство вины перед Иллиам. Помимо этого, рациональный советник пришёл к выводу, что обязательства перед женой причиняют определённые неудобства в его работе и, возможно, именно поэтому Валагунд после кончины королевы так и не женился. Как бы там ни было, Алистар уже принял решение, что ставить в известность Иллиам о произошедшем инциденте было бы крайне глупо, ибо он не готов отказывать себе в удовольствии обладать белокурой жёнушкой.

— Ты часом мысли не читаешь, Алистар? — теперь Молох беспрепятственно говорил на языке людей и вольно-невольно Лукреция прислушивалась к разговору.

— Ухмылку с рожи сотри, — посоветовал эльф, всматриваясь вдаль.

— Я-то помалкивать буду, а что делать с этой? — косясь на смертную, спросил демон. — Может язык вырвать, чтобы наверняка?

— Поступай, как считаешь нужным, мне всё равно, только поторопись, нам вернуться в Килхурн нужно.

Даже Молох недоумевал неоправданной жестокости Алистара, что уж говорить о Лукреции? Демон слез с коня и потянул за собой смертную вниз. Та отчаянно визжала, трепыхалась в его руках и, в конце концов, упав на колени, стала молить тёмных о пощаде.

— Али?.. — растерянно посмотрел воин тьмы на советника. — Язык бы рыжей пригодился на усладу парням.

Эльф пожал плечами:

— Поручишься за неё?

Молох перевёл взор на ревущую Лукрецию. Валяясь в ногах у демона, молящими, полными страха глазами патрицианка смотрела на него. Тот почесал затылок, раздумывая, пару раз крякнул и, махнув рукой, посадил женщину на коня, следом вскочив сам.

— Поспешить, так поспешить… — стегнул он жеребца.

Полдня в полном молчании наездники преодолевали милю за милей путь, отделяющий Килхурн от Лондиниума, нигде не останавливаясь. Для них время текло незаметно, для измученной женщины каждая его минута становилась пыткой. Не приспособленная к длительным путешествиям, Лукреция теряла силы. Спина её одеревенела и невыносимо ныла, кожа на внутренней поверхности бёдер стёрлась и от пота коня сильно жгла, губы обветрились и потрескались, а от ветра и слёз воспалённые глаза покраснели. Когда же руки, обвивающие стан демона, стали слабеть, и пару раз смертная едва не свалилась с жеребца, Молох окликнул Алистара, требуя остановиться:

— Советник, бабе совсем хреново. Дай полчаса ей на передышку!

Эльф скорчил недовольную гримасу, но согласно кивнул. Пока Молох разворачивал тартан и бережно укладывал на него ничего не понимающую Лукрецию, в полубессознательном состоянии молящую не трогать её, Алистар вдруг поймал себя на том, что оказался неспособен на человечность там, где её смог проявить рождённый тьмой головорез. Откровение неприятно шокировало эльфа.