Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 46

— Смерть колдунье! — кричала толпа, с топорами, вилами и факелами приближаясь к домику на поляне. — Смерть! Сдохни ведьма!

Ворвавшись в хижину, озверевшие мужики выдернули спящую, ничего не понимающую Алексу из кровати и, швырнув на землю, стали избивать ногами.

— Сдохни, тварь! Сдохни!

Ярость людская не знает справедливости, не имеет границ, и не закончится, покуда не изольётся полностью. Виновен ли обвиняемый? Несомненно, да. Хотя бы уже потому, что, отличаясь от других, остался ими непонятым, а значит, враждебным. И уже не важно, злодей он или невинная жертва. Беспристрастная Фемида тут не у дел, ибо там, где правит самосуд возбуждённой толпы, сия дама, повязав на глаза широкую ленту, сгорая от стыда и возмущения, молча удаляется на свой божественный Олимп, чтобы не видеть мерзости, вытворяемой человеком. Избитая, окровавленная девушка, безуспешно закрывая лицо изувеченными пальцами, поджав колени к животу, молча сносила удары и измывательства насильников.

— На улицу её. К дереву вяжите. Там сожжём! Пусть все видят, что гадина больше не причинит людям зла!

Когда мужская рука схватила её за волосы и потащила к выходу из хижины, Алекса не сдержалась. Сквозь вопли боли, отчаяния и панического страха истошным хрипом прозвучали слова ведьмы:

— Ваш род прервётся! Женщины не будут рожать, ибо зло, в вас сидящее, сделает их бесплодными…

— Заткните ей рот! Заткните, иначе проклятье ведьмы сбудется, — громкий крик перекрыл её голос. Алекса не могла видеть, кто, ибо рассечённые веки её заплыли, но кто-то пихал ей в рот вонючий кляп, отчего тошнота подступила к горлу. Она услышала звук рвущейся ткани, почувствовала чужие руки на своём обнажённом теле. Садист царапал кожу, лапая бёдра и груди, выкручивали соски. Девушка из последних сил стала брыкаться, вслепую размахивая руками, но они были тут же перехвачены и связаны за спиной.

— Куда ты лезешь?! Ведьму нельзя! Она дьявола невеста.

— А мне по х*ю! Пусть от меня передаст ему весточку! — к собственному ужасу Алекса почувствовала на себе потное мужское тело.

И вдруг среди всего этого хаоса она услышала душераздирающий мужской крик и звериный рык рвущего человеческую плоть Севера. Её заступник за много миль почувствовал угрозу и пришёл к Алексе на выручку, раздирая клыками обидчиков.

— Оборотень! Бейте оборотня!

Вопли стояли такие, что у девушки заложило уши. Она не видела происходящего, но знала, лучше на это не смотреть. Тело лежавшего на ней мужика конвульсивно забилось и вскоре обмякло, горячая кровь потекла на её лицо, шею и грудь. Алекса поняла, что тот уже не жилец, волк перегрыз глотку несостоявшемуся насильнику.

Развернуться в хижине было негде, а голыми руками с бешенным зверем не совладать. В конце концов Северу удалось выдворить непрошенных гостей из хижины, но на этом волк не остановился и устремился за ними.

Некоторое время предоставленная только себе, Алекса, безмолвно всхлипывая под тяжестью мёртвого тела, прислушивалась к крикам собравшихся на поляне людей, внимание которых было обращено сейчас только на волка. Слёзы отчаяния и унижения жгли солью израненную кожу лица девушки, расплющенные под весом двух тел связанные руки начали неметь, а избитое, озябшее от пережитого шока тело невыносимо ныло, отказываясь подчиняться своей хозяйке.

«Нельзя так умирать, — заставляла себя пошевелиться Алекса. — Хотя бы ради Севера.»

В попытках спихнуть мертвеца, она стала двигаться, с облегчением отмечая, что ноги целы. Но как только ей удалось перевернуться на бок и сбросить мёртвое тело, пронизывающая боль в правом боку, такая острая, что Алекса задохнулась, и искры посыпались из глаз, возвестила, что ребра сломаны. Девушка тихо застонала.

Именно тогда на улице сквозь крики, сквозь чудовищно лязгающие, режущие, стонущие, хлюпающие, рвущие, отрывистые звуки борьбы людей с хищником раздались призывы:

— Кончайте его! Факелы! Факелы в избу кидайте! Двери подоприте! Пусть горит ведьма очищающим пламенем!

Принцип принципом, но игры в кошки-мышки Далласа порядком утомили. Не на шутку рассерженный демон стремительно возвращался к хижине, уже представляя, как вытрясет из Алексы признание. Оплошал он. Как есть оплошал, что только усугубляло его подавленное настроение. Ну какая из него нянька в конце-то концов? Вот придумал вожак тоже. Да и что за молодым-то присматривать? Вон как пристроился. И баба ему под боком, и жрачка пожалуйста. Какие тут опасности? Хотя…

Демон нахмурился, вспоминая тот день, когда Квинт только пришёл к Алексе. Возможно зрение сыграло с воином злую шутку, но он до сих пор оставался в убеждении, что заприметил тогда тёмного эльфа. Лица, сокрытого капюшоном, правда, не видел, далековато было, да и деревья мешали, но… это был точно эльф. Уж Даллас-то, в волю навоевавшийся с этим грёбанным отродьем, точно знает.

Тревожно было на тёмной душе демона. Изнывала она, томилась, будто беду чуяла. Сам не зная, почему, но он прибавил шагу.

До хижины оставалось пару миль, когда переменчивый сегодня ветер услужливо ударил в нос устойчивым запахом гари.

— Все демоны ада! Что это?! — взревел демон, сломя голову несясь к заветной поляне. Не желая думать о худшем, приняв истинный облик, тёмный монстр полностью сконцентрировался на деревьях, кустарниках и топи, преграждающих путь к хижине, и весьма скоро оказался на месте.

Вокруг ни одной живой души. Несколько остывающих, изуродованных человеческих тел с разодранными глотками. По центру поляны стоял шест, на пике которого громоздилась огромная кровоточащая голова волка с оскаленной пастью. Тело обезглавленного зверя лежало тут же. Но страшнее всего было видеть полыхающую хижину с забаррикадированной снаружи дверью.

— Твари… — прорычал огненный монстр и, словно пушинки смахнув подпирающие двери брёвна, вломился в горящий дом. Недвижимая обнажённая девушка лежала лицом вниз с перетянутыми веревкой за спиной руками. Как только Даллас нагнулся над ней, горящие балки хижины треснули, и крыша обрушилась вниз.

Кирвонт.

— Ну что же, неплохо, — довольно произнёс одноглазый, вычищая из-под ногтей грязь. Он и не подумал удостоить взгляда докладчиков, во всех подробностях отрапортовавших о гибели ведьмы. — А что же с носителями хвори?

— Как ты и велел, господин, сожжены. Так ещё ж с неделю назад, — поощрённый похвалой, торопливо заверил один из троих визитёров.

Уголок губ эльфа презрительно дрогнул, едва колебля непроницаемое лицо:

— Идиот, — вздохнул он равнодушно. — Что с теми, кто жёг ведьму?

— Э… — смертный почесал в затылке и непонимающе уставился на нанимателя. — Так ведь по домам разошлись.

— Сжечь! — последовал короткий ответ.

— Кого, господин? — все трое ошеломлённо уставились на одноглазого.

— Поселения сжечь, — вторичный вздох не предвещал ничего хорошего.

— Господин, так там же люди! Их же сотни две будет. Так, может, сами вымрут или, наоборот, выживут?

Кирвонт поднялся и кошачьей бесшумной походкой медленно подошёл к смельчаку. Тот невольно попытался отступить назад, но слишком поздно, ибо в шею его стальным захватом уже впилась рука бессмертного, моментально ломая кадык. Отшвырнув от себя тело умирающего, эльф обдал ледяным взором единственного глаза остальных:

— Сжечь деревни, а людей истребить, — невозмутимо прошептали тонкие губы. Он достал из кармана шёлковый платок, вытер им запачканную смертью ладонь и, словно мерзость, отбросил использованный кусок ткани на пол. — Плату получите только после полностью выполненной работы. И приберите срач за собой.

Через пару минут, оставшись в одиночестве, Кирвонт позволил себе холодную улыбку:

— Что ж, демэльф, долг платежом красен. Не оценил ты моего хорошего к тебе расположения, а жаль. Девка была миловидная, даже я подумывал попользоваться её телом, даром, что ничтожная смертная.

— Ты о ком это? — раздалось в голове эльфа.