За гранью тьмы (СИ) - Аро Ольга. Страница 24

И в ту секунду, когда ее ладонь сжимает мою руку, реальность меняется. На краткий миг как яростная вспышка мелькает, вселенная делает скачок, звезды гаснут перед нашими глазами, а затем холодные волны мгновенно обволакивают тело. Твердь под ногами становится самой собой: мы проваливаемся вниз, под воду; с шумным плеском смыкается над головой водный свод.

Я больше не чувствую прикосновения Тео, теряя ее в океанских пучинах.

Слепящий золотом солнечный свет исчезает, а глубина кажется невообразимой и темной. Оттенки синего заполняют пространство, занимают весь мир; распахиваю глаза и вижу, как квадратная оправа очков плавно опускается вниз. Вскидываю подбородок, развожу руками, преодолевая сопротивление воды, мельком отмечая, как потемневшие пряди моих волос невесомо касаются подбородка — и вижу Тео.

Совсем рядом, погруженная в океан, как и я, парящая словно в невесомости, в ареоле темных волос, она делает вдох, заполняя легкие соленой водой, глаза ее широко распахнуты, а улыбка растягивает губы.

Улыбаюсь в ответ, тяну к ней руку, силясь дотронуться. Вода сопротивляется, а Тео тянется ко мне кончиками пальцев.

И когда наши ладони соприкасаются, я узнаю, сколько времени нам отведено.

— У нее были светлые волосы и голубые глаза, — говорит Тео, проводя ладонью по горячему песку. Зачерпывает горсть и медленно просыпает ее сквозь пальцы. — Ты назвал ей свое имя, а она рассказал его людям в черных рясах.

— Да, — отвечаю кратко, наблюдая за странно чарующими движениями пальцев девушки.

Мы сидим на самом берегу, устроившись на желтом, мелком, как пыль, песке; мокрая одежда сохнет на нас, прилипая к телу, оставляя на коже белую соль. Солнце жарит, приятным теплом доносясь с легкими порывами слабого ветра. Волны с шумным гулом накатывают на пустынный берег.

— Она позвала тебя, а ты не мог не прийти. Но они не хотели изгонять тебя, ведь ты ушел первым. Они хотели пленить тебя, — Тео вытягивает ноги, и вода щекочет ее босые ступни.

— Да, — соглашаюсь, наблюдая за ее намокающими джинсами. Плотная ткань только высохла, обрела свой светло-синий цвет, и вновь медленно становится темной.

— Она предала тебя, когда ты уже оставил ее. Почему она так сделала? — песок сыпется тонкой струйкой из сжатой ладони, чуть развеиваясь по ветру.

— Потому что она человек, — придвигаюсь к Тео, касаясь плечом ее руки. Наклоняю голову, носом веду по ее виску вверх, глубоко вдыхаю соленый запах мокрых волос. Это как необходимость, как навязчивое желание, и я не в силах с ним бороться.

— Ты убил ее. Ты убил их всех. Она звал тебя по имени, приказывала остановиться, но ты не послушал ее. Почему? Ведь тот, кто владеет именем демона…

В голосе Тео мелькают нотки растерянности, она замолкает, и, наконец, поднимает на меня взгляд. В карих глазах плещется сомнение, а сразу за ним, прячась за темными радужками, выглядывает неутоленное человеческое любопытство.

— Прикажи мне остановиться, — шепчу я, прикрывая веки и касаясь губами мягкого рта Тео. — И я послушаю тебя.

Она не понимает. В ее глазах туман, на губах соль, и я ласкаю нежный рот, забирая теплое дыхание. Тео не понимает и, наверное, никогда не поймет разницы.

Чуть отстраняюсь, не скрывая нежелания, возвращаясь к далеким, потерявшимся во мраке воспоминаниям. Высоко в небе раздается пронзительный и долгий крик чайки.

— Я стоял на этом берегу и мыл лицо от ее крови. Прямо здесь, Тео. Это было так давно, — говорю тихо, не громче, чем гулом звучит в ушах плеск накатывающих на песок волн. — Я отказался от всего, чем я являлся: от мелодии, от скрипки, от своей сути. Я желал забыть ее, а для этого я должен был забыть себя. Все, чего я желал — это забвения и аромата смерти.

Тео молчит, внимая мои словам, а я наклоняюсь и целую ее лицо, лишившееся очков, веду губами по скулам, по линии роста волос, вдыхаю ее запах, не желая упустить ни единой ноты.

— Знаешь, как пахнет смерть, Тео? — спрашиваю шепотом, губами дотрагиваясь до мягкой мочки. — Знаешь, какого цвета Нити? Я расскажу тебе о Городе, таким, каким я помню его… Я расскажу тебе, если ты захочешь. Я расскажу тебе обо всем, о чем ты попросишь. Я покажу тебе…

— Покажешь… — нерешительно, точно обдумывая мои слова, отвечает она, прижимаясь щекой к моей щеке, — и расскажешь обо всем… Знаешь, когда ты играл, я видела прошлое. Я видела все, что произошло тогда. Я… словно услышала твое имя в звуках скрипки… — Тео обвивает мою шею рукой, невесомо пробегается пальцами по затылку, зарываясь в волосы.

Сглатывает и задает терзающий ее вопрос: — Теперь ты убьешь меня?

Убью?

Смеюсь ей в ключицы почти неслышно и мягко отстраняюсь, заглядывая в полные волнения глаза. Кажущееся беззащитным без привычной оправы очков лицо Тео прекрасно.

— Ты умрешь сама, потерявшая разум. Ты забудешь собственное имя, но больше никогда не забудешь мое, — это предел честности, который я могу себе позволить.

Тео сдвигает брови, не отводя взгляда, а когда начинает говорить, ощущаю, как звездное небо в ее глазах становится ближе.

— Ну и пусть, — солнцем опаляет мягкая, почти беспомощная улыбка, — но ты так и не ответил мне. Ты найдешь меня?

Молчу долго, слушая глухое звучание бьющего в унисон с моим сердца.

— Чтобы снова убить? — разлепляя сухие губы, выдавливаю из себя, не в силах отвести взор от затягивающей вселенной в глазах человека, привязавшего меня к себе, даже не понимая как.

— Пусть так, — пожимает она плечами.

Отвечаю не сразу. Прижимаюсь губами к соленому лбу в долгом поцелуе и шепчу чуть слышно:

— Найду, Тео.

ГЛАВА 12

— Если ты не прекратишь… если не перестанешь… — Гейл вымученно выдыхает, прикладывая ладонь ко лбу. Оседает весь, превращаясь будто в куклу, которую бросили на стуле уличного кафе. На краткий миг прикрывает глаза, покачивая головой. Мокрый след тянется по круглому вороту серой футболки, выдавая его волнение. Он раздражен, потому что Тео вновь настаивает на своем, потому что удушающий зной изматывает, потому что он не хочет находиться здесь.

Оставляю его сознание, переводя взгляд на Тео. Сидит напротив Гейла, почти навалившись грудью на квадратный столик. Рядом — начатая бутылка воды и отставленный в сторону смартфон.

Наблюдаю за ними со стороны, расположившись за соседним столиком. В кафе довольно людно, но никто не пытается присесть рядом — люди неосознанно избегают моего присутствия, ощущая нечто морозное, вызывающее дрожь по затылку в накалившемся воздухе.

Летний полуденный жар забивает легкие, оставляет на коже липкую пленку. Тент, натянутый над столиками уличного кафе, дарит легкую прохладу, но парит нещадно, обещая к вечеру грозу.

— Это правда. Почему ты даже не пытаешься мне поверить? — почти кричит Тео, стискивая дрожащие ладони в кулаки. Глаза ее болезненно блестят под стеклами новых очков, приобретенных взамен тех, что покоятся теперь в глубинах океана; на губах застывают капельки слюны. Она сдвигает брови, рваным движением вытирает рот и резко опускает руку.

— Очнись, — Гейл устало закатывает глаза, грудь его тяжело поднимается; сжимает губы и подается вперед, облокачиваясь на почти пустой столик. — Посмотри на себя, ты похожа на психа. Ты забросила учебу, почти завалила сессию, рассказываешь мне какие-то… свои ненормальные фантазии.

— Это не фантазии, Гейл, — упрямо твердит Тео, перебивая друга.

Друга ли?

Для нее, безусловно, да.

— Конечно, не фантазии, — фыркает Гейл, отводя взгляд. Медленно выдыхает, постукивая пальцами по поверхности столика; произносит, наконец, не смотря на девушку, тихо, точно и не ей вовсе. — Прости, но тебе… нужно лечиться. Ты больна, Тео, давно больна.

Тео замирает, лицо ее стремительно бледнеет. Ощущаю пульсацию спешащего сердца, неровную, как удары неисправных часов. Чужая боль — боль Тео — проникает в меня, разрушая несокрушимые опоры. Камнепадом сыпется устоявшаяся действительность, увлекая за собой, погребая в беспросветной тьме.