Слышащая (СИ) - Кавин Ирина. Страница 3

Это сообщение меня не очень-то обрадовало: задержаться – означало провести всю ночь в лаборатории.

– Анна сейчас на приёмке очистительных установок в третьем корпусе, – добавила заведующая, – буду пробегать мимо и отпрошусь у неё за тебя.

– Спасибо! – отозвалась я. – Вам бабушка вряд ли откажет.

– О! Пусть только попробует – я живо напомню ей, сколько ночей она сама проторчала тут, гоняя вхолостую оборудование! Наука требует жертв!

Я не могла не улыбнуться. А Наде не терпелось поделиться новостями:

– Инна Валентиновна, к нам в лабораторию переводится новый стажер!

Заведующая была уже в дверях – спешила на очередную «профессорскую летучку», – но обернулась и заинтересованно взглянула на Надю. Ободрённая этим, та продолжила:

– Вы бы видели, какой красавчик! Я могу показать фотки из его профиля, вы упадёте…

– Наденька, давай попозже! – отмахнулась Инна Валентиновна. – Мои седовласые красавчики уже заждались меня на совете заведующих, так что, увы…

С этими словами за ней захлопнулась дверь. Я вернулась к криоустановке, а Надя к профилю норвежца на фейсбук. Разложив клапаны на столе, я заглянула в ёмкость для хладагента и поняла, что его нужно добавить. Можно было бы доверить поход в хранилище для реагентов Наде, но я сама ещё ни разу не была там и не могла объяснить ей, что и где нужно было искать, и поэтому решила оставить её созерцать фотографии будущего коллеги в одиночестве.

Хранилище было огромным. По обе стороны от входа тянулись ряды высоких металлических стеллажей, доверху заставленных банками с химическими реагентами всевозможных форм и размеров. Я отправилась в дальний конец хранилища: судя по картотеке реагентов хладагенты хранились там, в отдельном помещении, где поддерживалась необходимая температура.

Мне пришлось взобраться на уже порядком расшатанную стремянку: нужный мне хладагент стоял на верхней полке стеллажа. Я потянулась наверх, цепляясь левой рукой за ходившую ходуном ручку стремянки, и слишком поздно сообразила, что не удержу контейнер одной рукой. Прежде, чем я успела схватить его обеими руками, контейнер выскользнул и, упав на пол, раскололся, расплескав хладагент по полу.

В ужасе я соскочила со стремянки и схватила с нижней полки стеллажа герметичный контейнер – один из тех, что хранились там как раз на такой случай. Однако собрать туда разлившийся хладагент я не могла – в контейнере не было ни совка, ни тряпки… Я со всех ног бросилась в нашу лаборантскую, захватила оттуда несколько тряпок и, прибежав обратно в хранилище, принялась оттирать хладагент с линолеума. Жидкость была вязкой и тягучей, поэтому мне потребовалось несколько минут, чтобы собрать её. Радовало то, что хотя в хранилище, как и везде в институте, были видеокамеры, здесь между стеллажами я оказалась в «слепой зоне», а значит оставался шанс, что у моей неловкости не было благодарных зрителей в лице коллег из отдела безопасности.

Собрав остатки хладагента в герметичный контейнер я убрала его на нижнюю полку, а сама пошла с повинной к заведующему хранилищем. Мне было жутко стыдно рассказывать о том, что произошло, но, к моему удивлению, он отреагировал спокойно. После пятиминутной беседы на тему техники безопасности я вернулась в лабораторию с полным контейнером хладагента, который заведующий предусмотрительно достал сам. Но меня ещё долго потом мутило от стыда и даже кропотливая работа по прочистке клапанов криоустановки не помогала отвлечься.

Рабочий день уже близился к концу, когда я закончила с клапанами. По моим подсчётам для того, чтобы завершить эксперимент нужно было часов пятнадцать, а значит перспектива провести ночь в лаборатории становилась вполне реальной. Я зашла в лаборантскую, приготовила себе кофе и, захватив кружку, вернулась в лабораторию.

Пора было «подкормить» криоустановку хладагентом. Я вскрыла контейнер, и тягучая белая жидкость полилась в нужный отсек. Она стекала медленно, словно патока, и я почувствовала, как начали неметь под тяжестью контейнера руки. Затем неожиданно к этим ощущениям добавились другие, гораздо более странные.

По спине пробежал неприятный холодок. Меня в одно мгновение охватило необъяснимое беспокойство, все мои внутренности словно сжались. Руки сами опустили контейнер на стол, хотя он все ещё был наполовину полон. Затем я внезапно содрогнулась всем телом, будто сквозь меня прошёл электрический разряд и резко обернувшись, едва не вскрикнула от неожиданности: за моей спиной вплотную ко мне стоял альбинос с азиатским взглядом, тот, чей профиль в фейсбук показывала мне Надя.

Я инстинктивно попятилась назад, но уткнулась в край лабораторного стола. Альбинос молчал и пристально оглядывал меня. А я – его. Странно, но его лицо показалось мне притягательным и отталкивающим одновременно. Красивое настолько, что я не могла заставить себя перестать смотреть на него, но в то же время холодное, жёсткое и какое-то… болезненное. Полупрозрачные глаза смотрели на меня оценивающе. Но ещё сильнее, чем его взгляд, давило молчание, и я судорожно пыталась собраться с мыслями, чтобы сказать хоть что-то, а моя голова, казалось, была наполнена ватой. Наконец, альбинос заговорил:

– Добрый день, – с заметным акцентом произнёс он, – меня зовут Рейн Торнунсен, я из технического университета Осло. Я ищу начальника лаборатории.

Его голос звучал необычно, и дело было не в акценте. Но я поняла, что меня насторожило, лишь когда заговорила сама:

– Инна Валентиновна сейчас на собрании заведующих. Вернётся не раньше семи. Вы можете подождать здесь, в лаборатории.

Я замолчала, и тут же сообразила: за каждым своим – а до этого за каждым его – словом я слышала короткое эхо. Я машинально огляделась, пытаясь понять, что могло так повлиять на акустику лаборатории, но в обстановке всё было по-прежнему. Следующую фразу я произнесла вслушиваясь в собственный голос, чтобы убедиться, что слышала то, что слышала:

– Если не хотите ждать, подходите завтра, заведующая будет с десяти утра.

– Это… Так лучше, – ответил альбинос, – спасибо.

Сказав это он резко развернулся, чтобы уйти, и столкнул на пол стоявшую на краю лабораторного стола кружку. Она упала, расплескав кофе по полу.

– Прошу прощения! – отрывисто произнёс он.

И до того, как я успела ответить, наклонился и поднял кружку. Она была цела.

– Пожалуй, я должен приготовить для вас ещё одну чашку кофе, – вдруг предложил он.

– Да нет… – пролепетала я, не ожидавшая ничего подобного, – ничего страшного… Не беспокойтесь…

– Я настаиваю.

Что-то странное было в нём. И не только в манере речи – в нём самом. Мне хотелось, чтобы он поскорее ушёл. Возможно поэтому я не стала спорить.

Мы вошли в лаборантскую одновременно, но я, захватив тряпку, вернулась обратно в лабораторию, предоставив кулер и банку «Нескафе» в его распоряжение. Несколько минут спустя альбинос появился на пороге лаборатории, держа в руках мою кружку. Как только он поставил её на стол, я, скорее нервничая, чем из вежливости, схватила её и отхлебнула кофе. А о том, что забыла поблагодарить его, вспомнила лишь когда он ушёл. Впрочем, он не попрощался, так что в споре о том, кто из нас был более невежлив, определить победителя было бы непросто.

Альбинос оставил меня в недоумении. Я отчётливо слышала короткое эхо вслед за каждым словом, которое он и я, разговаривая, произносили. Но в помещении таких размеров, как наша лаборатория, да ещё заставленном мебелью и приборами, эхо возникнуть не могло – это я знала ещё из школьного курса физики. Странно.

Мои мысли вдруг прервала резкая боль, пронзившая левую руку. Ненавистное багровое пятно на запястье горело, будто это был свежий ожог. Я внимательно осмотрела кожу, но, к своему удивлению, не нашла никаких изменений.

В этот момент бабушка ворвалась в лабораторию и подлетев ко мне, едва не сбила с ног. А затем, оглядев меня с головы до ног, жестом спросила, всё ли со мной в порядке. Её руки заметно дёргались, когда она жестикулировала, как бывало, когда она была чем-то сильно взволнована.