Там, где ты (ЛП) - Трамбл Дж. Х.. Страница 15

— Иди сюда, малыш. Я тебя не обижу.

— У него, наверное, бешенство, — говорит Ник.

— У него нет бешенства. Он, похоже, потерялся. — Я выпрямляюсь и делаю шаг в направлении пса. Но тот ещё больше поджимает хвост и уносится прочь.

— Вот противный пёс, — говорит Ник, затем скрещивает лодыжки и начинает внимательно изучать свою обувь.

— Мне пора возвращаться в дом, — говорю я, закрывая дверь машины. — Нужно помочь отцу принять душ.

Это ложь, но Ника как ветром сдуло.

Эндрю

В конце дня накопилось столько сообщений, что ящик входящих заполнился и мне пришлось его почистить. Просматриваю старые сообщения, многие удаляю, но оставляю сообщения от Роберта. И притворяюсь, что не знаю почему.

На следующее утро получаю следующую очередь сообщений. Ещё тексты из песен. Все песни знакомы, но на этот раз они более мрачные.

Учитель, здравствуйте! Что мне нужно выучить?Не нужно боятся смерти. Парни не плачут.

Ого! Как называется этот плейлист?

Вечеринка жалости. Скажите, на пути домой вы же проезжаете через Хантсвилл?

Совершенно верно.

Можно я встречу вас там? Возле университета Хьюстона? Хочу осмотреть кампус. Он, конечно, не суперпрестижный, но так я смогу быстро приехать, если понадоблюсь позже маме, ну, вы знаете.

Ого! Не ожидал. Я собираюсь выехать где-то через час. Но тогда в Хантсвилле я буду примерно в десять вечера. Поздновато для экскурсии по кампусу, даже если бы эта идея мне нравилась.

Не знаю, Роберт. Это не очень хорошая идея.

Почему? Я бы поехал с мамой, но, кажется, сейчас не очень подходящее время.

Я отвечаю не сразу.

Мистер Мак, мне нужно уехать отсюда ненадолго. Серьёзно. Вы же там преподаете, верно? Вы могли бы помочь мне осмотреться. Если не можете, то я поеду сам. Не такая уж и большая проблема.

А что Ник?

Он ни за что на свете не согласится поехать в кампус университета.

И почему я не удивлён?

Твои родители с этим согласны?

Мама — полностью. Не думаю, что отца сейчас вообще что-то заботит.

Вопреки здравому смыслу я собираюсь встретится с Робертом на следующий день в два часа дня. Ничего ему не говорю, но в этот день я, как и планировал, возвращаюсь домой и сплю в своей собственной постели.

Роберт

На Рождество отец выглядел совсем плохо. Оказывается, это было началом: его состояние резко ухудшилось — рак стал быстро поражать весь мозг. Отец может пока говорить, но это даётся ему со всё большим трудом, и тётя Уитни предупреждает нас, что скоро он не сможет делать даже этого. Отец ослаб и смущён, но этим вечером у него неожиданно на несколько часов сохраняется ясное сознание.

— Я позвала отца Винсента, — заявляет тётя Уитни серьёзным тоном.

Мама вытаскивает из духовки рыбные палочки. К тёте Уитни она стоит спиной, но её молчание красноречивее всяких слов.

— Знаешь, Кэтрин, я знаю, что ты не веришь в Бога, и это очень печально. Но мой брат верит. Ему нужно исповедаться в последний раз и получить прощение.

Это ещё мягко сказано!

Тётя Уитни пронзает меня взглядом. Неужели я сказал это вслух? Но тут она быстро, на одном дыхании называет пару вещей, которые я должен найти.

Собрав все нужные ей вещи — распятие, пузырёк со святой водой, купленной для отца несколько лет назад, — приношу всё в спальню. Тётя Уитни вытирает в комнате пыль и приводит всё в порядок. На высоком комоде горят три свечи. Паззл на карточном столике у изножья кровати покрыт белой скатертью. И окна открыты. Я задаюсь вопросом: это она проветривает комнату для Бога или же это священник не должен вдыхать запах смерти?

По прибытию отец Винсент выпроваживает нас из комнаты. Исповедь, как и ожидалось, не занимает много времени. Интересно, какое вечное наказание предусмотрено для тех, кто не признался в своих грехах перед Господом на смертном одре. Нас приглашают обратно быть свидетелями причащения, помазания и последнего благословения. Отец Винсент говорит напоследок: «Да снизойдёт на тебя благословение Всемогущего Господа нашего. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Да снизойдёт на тебя и останется с тобой во веки веков».

Произнося «Аминь», мои тёти заливаются слезами (только этим словом можно описать то, что они сейчас делают).

Мама и я стоим немного в стороне и выглядим совершенно чужими на этом небольшом обряде. Предполагается, что священник подготовит отца для прохода через врата смерти и к вечной жизни. Я не должен так думать, но я бы обошёлся без всех этих фокусов-покусов, просто вытолкнул бы отца в этот проход и закрыл бы за ним ворота.

После ухода священнослужителя тётя Уитни вытаскивает отца из постели и помогает ему перебраться в кресло, которое она перетащила в спальню из гостиной. Тётя Оливия приносит тарелку домашнего куриного супа на подносе и ставит его отцу на колени. Ему с трудом удаётся управлять ложкой и мне кажется, что это последний раз, когда отец ест самостоятельно. Я был готов куда-нибудь сбежать, но тётя Уитни поручает мне, пока отец ест, поменять простыни на кровати.

И именно в этот момент мама начинает действовать. Я не виню её. Отец умрёт, а нам нужно жить дальше. И, кроме того, мама очень практична. Просто потому, что она должна быть такой. Её несложные вопросы звучат очень мягко:

— Уэсли, мне нужно знать, где твоё завещание? Где твои полисы страхования жизни? Пароли?

— Не сейчас, — говорит тётя Уитни, видя, что отец начинает волноваться.

Мама не обращает на неё внимание и продолжает настаивать. Я резко встряхиваю чистую простынь и укладываю её поверх матраса. Отец дёргается, и я вижу, как поднос и тарелка с грохотом летят на пол, а лапша и кусочки курицы разлетаются по всему ковру. И прежде, чем кто-либо успевает среагировать, отец выбрасывает вперёд здоровую руку со сжатым кулаком и скидывает со стоящего рядом стола лампу. Тётя Уитни старается его успокоить, но он хрипит и рычит, как будто совсем лишился дара речи. Он пытается выбраться из кресла.

Мама смотрит на него пристальным холодным взглядом и выходит из комнаты. Через несколько минут тётя Уитни догоняет её на кухне.

— Да что с тобой не так? Мой брат умирает. А ты ведёшь себя, как самая безразличная и эгоистичная в мире сука!

Мама пристально смотрит на неё, потом хватает ключи со стола и захлопывает за собой дверь.

Тётя Уитни поворачивается ко мне:

— Ты тоже сбежишь?

Глава

7

Эндрю

На следующий день после обеда я возвращаюсь в Хантсвилл и паркуюсь на главной стоянке прямо напротив крыльца, соединяющего здания факультетов английского языка и изобразительных искусств. На улице хорошо — прохладно, но солнце светит ярко, и я, прислонившиськ машине, откидываю голову назад, и наслаждаюсь солнечными лучами.

Через пятнадцать минут рядом со мной появляется Роберт и мне приходится щуриться. Он приехал на последней модели «Камри» и, сдаётся мне, что в этой машине больше воздушных подушек, чем в детском букете из шариков.

— Хорошая машина, — говорю выходящему из автомобиля Роберту.

— Спасибо. Подарок от бабушки на день рождения. Незабываемые шестнадцать лет.

Я улыбаюсь и киваю:

— Так... где ты сейчас?

Он улыбается мне виновато:

— У Ника.

— А ты не боишься, что он позвонит тебе домой?

— Ник обычно не звонит мне домой. Вы же подъехали давно, верно?

Я чувствую, как мои щёки заливает румянец:

— Пошли. Давай осмотримся.

В кампусе Хьюстона я ориентируюсь очень плохо. Осенью и весной я обычно преподаю выпускникам онлайн (хотя этой весной я и не взял «часы», всё же собираюсь участвовать в программе профподготовки для администраторов). И, во время занятий с выпускниками летом, я паркуюсь возле учебного корпуса, иду в класс, а через час или два возвращаюсь прямиком обратно к машине. Мне пришлось воспользоваться картой кампуса, чтобы найти легкодоступное место для встречи. Поэтому территорию мы исследуем вместе.