Там, где ты (ЛП) - Трамбл Дж. Х.. Страница 39
— Возможно.
Эндрю рассматривает карту AmericanExpress, оформленную мамой на моё имя, когда я начал водить машину. Она хотела быть уверенной, что я не застряну где-нибудь, из-за того, что не смогу оплатить бензин, буксир и прочее. После AmericanExpress приходит черёд карт медицинской страховки и автостраховой компании с инструкциями, что делать в случае аварии. Я уже готов забрать у него чёртовы карточки и запустить их через всю комнату, но тут он берёт в руки мои воительские права.
— Двадцать восьмое марта. Твой день рождения уже через два месяца, — он изучает права ещё какое-то время, но потом вдруг бормочет: — Чёрт! Тебе семнадцать?!
Я пожимаю плечами.
— Ты сказал, что тебе восемнадцать, — говорит он, резко садясь. Он заталкивает все документы обратно в бумажник и тянется за рубашкой.
— Я округлил.
— Ага, супер, ты округлил. На два месяца, — Эндрю бросает мне мою одежду: — Одевайся.
Я забираю рубашку и джинсы, но не одеваюсь:
— Это не такая уж большая проблема.
— Это большая проблема. Это просто огромная проблема. Вот чё-ё-ёрт! Ты не должен был быть здесь. Мне не нужно было быть с тобой. Семнадцать? О Боже! Одевайся! Ничего не было.
Резким движением Эндрю натягивает джинсы, потом рубашку. Пытается застегнуть пуговицы, но у него дрожат руки. И мне вспоминается, что его руки также дрожали, когда Эндрю впервые ко мне прикасался.
Вот только сейчас на них больно смотреть. Я встаю и тянусь помочь с пуговицами, в надежде хоть немного его успокоить, но Эндрю увёртывается и отступает, выставляя руки ладонями вперёд, показывая жестом, что не тронет меня. Это движение вызывает острую боль. Потом он поворачивается и быстро обувает мокасины, оставленные возле двери.
— Мне семнадцать. Ну и что, чёрт подери? Согласие в моём возрасте уже имеет юридическую силу. И я согласен. Поверь мне. Я полностью и совершенно со всем согласен.
— Ты что? Не понимаешь? — говорит он, набрасываясь. — Я только что совершил преступление. Я могу потерять работу. Я могу потерять карьеру. Я могу потерять свою дочь. Ты даже не имеешь права голосовать.
— В этом году нет выборов, — говорю я тихо.
Эндрю закрывает молнию джинсов и, не заботясь о расстёгнутой пуговице, забирает со столика ключи. Потом бросает мне:
— Закроешь за собой дверь.
— Ты уходишь? Вот так? Притворишься, что ничего никогда не было?
Он останавливается и морщится, потом стучит головой о дверь. Ключи в руке зажаты так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Ничего не было. Ты понял?
Потом он уходит в ночь, не проронив больше ни слова.
Глава
23
Эндрю
Я думал не членом. Я думал не членом. Я думал не членом. Чёрт подери!
Бью основанием ладони по рулевому колесу.
Я думал сердцем.
Мне громко сигналят. Понимаю, что только что промчался на красный свет. Я слишком быстро еду. Отпускаю педаль газа. Мне сейчас ещё осталось только вляпаться. И это буквально через несколько минут после совершённого преступления.
Семнадцать. Вот чёрт! И снова бью основанием ладони по рулю. Мне нужно было всё выяснить изначально. PG-13. Детям до тринадцати. Детям-блядь-до-тринадцати! Я устанавливал правила, и меньше, чем за сутки я же их и нарушил! Как можно было такое допустить?
Гоню по тёмным улицам и продолжаю задавать себе один и тот же вопрос. Опять слишком быстро еду. Снова отпускаю педаль газа.
Если посмотреть правде в глаза, то черту я преступил, ещё когда вернулся к себе домой. Теперь мне это ясно. Может, причина в том, что я видел, как Роберт меня игнорировал в классе? И что я пытался себе доказать? Что он меня действительно хочет? Что я не какой-то там старый учитель-пердун в обуви со стёртой подошвой и грязными пятнами на брюках?
Он принёс мне цветы. Как можно было устоять перед красивым парнем, который принёс цветы? Перед красавцем, которому просто нужны были прикосновения?
Он — не просто красивый парень, засранец. Он — ученик. Твой ученик. Тебе оказали высокое доверие. Ты должен был его оправдать. Не зависимо от того, что он тебе рассказывал. Не зависимо от того, чего он хотел. Не зависимо от того, что он к тебе чувствовал или ты чувствовал к нему. Ты не оправдал это доверие.
Внутри снова поднимается волна паники. Положение ещё можно спасти. Подобное никогда, никогда больше не повториться. Но можно ли доверять Роберту? Сможет ли он держать рот на замке? Он, как-никак, ещё ребёнок. А у него сейчас есть все основания злиться. И, если он начнёт говорить, то мне конец.
У меня не было ни малейшего представления, куда я еду, пока не подъехал к дому Майи. Уже стемнело, но мне так необходимо с кем-то поговорить. А кто ещё может быть лучше самого лучшего друга в мире? Друга, которой знает тебя лучше, чем ты сам.
Чтобы не напугать Майю неожиданным стуком в дверь, я звоню ей по телефону и только потом выхожу из машины. В доме зажигается свет. Жду на улице, пока откроется дверь.
— Привет, Дрю, — говорит она сонным голосом. — Майя откидывает волосы с лица назад и внимательно на меня смотрит. — С тобой всё в порядке? Что ты здесь делаешь? Уже почти полночь.
— Можно войти?
— Конечно.
Она отходит в сторону, и я прохожу в небольшую гостиную. Даже в темноте я ориентируюсь здесь с лёгкостью. С момента моего переезда обстановка не изменилась. Только на диване появились новые декоративные подушки, да ещё новый ковёр на полу, а так всё осталось по-прежнему. Я падаю на диван и вытягиваюсь в полный рост.
— Кики спит?
— Угу, — Майя поднимает мои ноги и устраивается на противоположной стороне дивана, а потом, как и раньше, во времена нашего брака, укладывает их на свои колени. Удобно и безопасно. — Кики так сильно прижимает того далматинца, что, будь он живым, то давно бы уже умер.
— Он — это она.
— Он — трансвестит. Кики утверждает, что он — пёс.
Я улыбаюсь:
— Кики хорошо в «Деревне мисс Смит»?
— Думаю, да. Последнее время ей трудно. Похоже, в группе для двухлетних малышей жизнь не такая уж и простая: много стычек из-за детского телефона и «Корн-поппера», но она справится. (Прим. пер.: «Корн-поппер» — игрушка для детей в возрасте от 12 до 36 месяцев, которая помогает детям учиться ходить).
— Эндрю, почему-то мне кажется, что ты заехал не для того, чтобы узнать, как прошёл день Кики.
Майя тоже выпрямляет ноги, и мы трёмся ступнями как в старые добрые времена.
— Если со мной что-то произойдёт, то с тобой и с Кики всё будет хорошо, да?
Она смотрит на меня озадаченно:
— Вроде как. Что-то стряслось?
— Я просто спрашиваю. Знаешь, если со мной что-то случиться, у тебя же есть Даг. Ты выйдешь замуж. Кики будет расти, у неё будет отец. Он финансово стабилен. Он сможет дать ей всё. Отправь её в колледж.
— Хорошо. Во-первых, ты ведёшь себя немного странно. Во-вторых, я не знаю, получится ли у нас что-нибудь с Дагом. Он..., в общем, пока ещё «опытный образец». И я не уверена, что я хочу быть той, кто будет делать из него цивилизованного человека.
Я фыркаю и смеюсь:
— Тестируешь?
— Да, — она морщит нос. — Но только между нами, хорошо?
Даже не собираюсь ничего отвечать. Мы всегда были доверенными лицами друг друга. Она доверяет мне, а я — ей.
— Ну, хорошо, — говорит Майя. — Запах его дезодоранта выедает мне глаза. И он спит в носках!
— Так купи ему дезодорант без запаха и попроси снять чёртовы носки.
— И ещё ему нравится носить трусы с изображением фруктов. Как будто ему четыре годика.
Я улыбаюсь ей с другого края дивана. Люблю эту девчонку. Всегда её любил.
— Ну же, Майя. Не будь такой строгой к парню. Купи ему какое-нибудь сексуальное нижнее бельё.
— А почему мы сейчас говорим о нём? — спрашивает Майя и резко спохватывается. — О, Боже! Дрю, ты болен? Что-то не так?