Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 78

Они ничего не сказали, когда набрали теплой воды, чтобы растопить кровь, которая осталась от него на ней. Затем вымыть ее.

У нее не было слов, чтобы поблагодарить их, она не могла спросить, знают ли они, кто она. Тем не менее они относились к ней с добротой.

Никому не было дела до одинокой лошади, бродящей по ветхому лагерю. Некоторые солдаты ставили палатки. Многие просто спали рядом с огнем, под плащами и куртками.

Ее уши звенели. С первого столкновения битвы.

Она не знала, как она нашла палатку, но вот она пошла туда в ночь, увидев что он стоит с Галаном, Ансель и Реном.

Взгляд Рена поднялся, когда она вошла, ее голова почти упиралась по потолку.

Лошадь. Она все еще была лошадью.

Рен бросился к ней, несмотря на то, что усталость наверняка была во всем его теле.

Лисандра дернула за нить внутри нее, возвращаясь к ее человеческому телу, мерцающему свету.

Четверо из них только узнали ее, они сражались с ней. На магию ушли ее последние силы. К тому времени, когда она снова оказалась в своей коже, она уже падала на пол, покрытый снегом.

Она не чувствовала холода на ее обнаженной коже, ей было все равно, когда она упала на колени.

Ансель уже был здесь, накинув на нее плащ.

— Где, черт возьми, ты была?

Даже Королева Пустоши была бледной, ее красные волосы исчезли под грязью и кровью.

У Лисандры не осталось слов. Она смогла только встать на колени, сжимая плащ.

— Мы выдвигаемся за час до рассвета, — сказал Эдион, приказ — явный намек на расход.

Ансель и Галан кивнули, выходя из палатки. Рен только пробормотал:

— Я найду вам еду, леди, — прежде чем он вышел из палатки.

Сапоги хрустели по снегу, а затем он опустился на колени перед ней. Эдион.

На его лице ничего не было. Никакой жалости или тепла.

В течение долгой минуты они только смотрели друг на друга.

Затем принц тихо проворчал:

— Твой план был дерьмом.

Она ничего не сказала и не могла остановить ее плечи от дрожи.

— Твой план был дерьмом, — выдохнул он, его глаза вспыхнули. — Как ты могла быть ею, носить ее кожу и думать, как избежать этого? Как ты могла подумать, что обойдешься тем фактом, что наши армии рассчитывают, что ты сожжешь врага дотла, а все что ты можешь сделать, это убегать и появляться каким-то зверем?

— Ты не можешь обвинять меня, — прохрипела она. Первые слова, которые она произнесла за несколько дней.

— Ты согласилась позволить Аэлине пойти на ее смерть и оставить нас здесь, чтобы нас разрезали на кровавые ленты. Вы двое не сказали ничего о своем плана, не сказали никому из нас, кто мог бы объяснить реальность этой войны, что нам понадобится проклятое Огненное Сердце, а не неподготовленный бесполезный оборотень, против Мората.

Удар за ударом, слова приземлялись на ее усталое сердце.

— Мы…

— Если ты так охотно позволила Аэлине умереть, тогда ты должна была позволить ей сделать это после того, как она сожгла бы врагов.

— Это не остановило бы Маэву от желания захватить ее.

— Если бы вы сказали нам, мы могли бы спланировать все по-другому, действовали бы по-другому, и нас здесь не было бы черт возьми!

Она уставилась на грязный снег.

— Тогда выкинь меня из своей армии.

— Ты все испортила. — его слова были холоднее, чем ветер снаружи. — Ты и она.

Лисандра закрыла глаза.

Снег шуршал, и она знала, что он поднялся на ноги, знал, что его слова пронзили ее.

— Убирайся из моей палатки.

Она не была уверена, что может двигаться достаточно, чтобы повиноваться ему, хотя она хотела.

Сражаться. Она должна сражаться. Поднималась ярость на него из-за того что он набросился на нее, нуждаясь в выходе своего страха и отчаяния.

Лисандра открыла глаза и посмотрела на него. С яростью на лице и ненавистью.

Ей удалось встать, ее тело шатало от боли. Ей удалось взглянуть ему в глаза, даже когда Эдион снова сказал тихим голосом:

— Убирайся.

Босиком по снегу, обнаженная под плащом. Эдион взглянул на ее голые ноги, словно понимая это. И не заботясь.

Лисандра кивнула, сжимая плащ Ансель, и шагнула в холодную ночь.

…

— Где она? — спросил Рен, неся кружку того, что пахло как водянистый суп в одной руке, и кусок хлеба в другой. Лорд осмотрел палатку, как будто он нашел бы ее под койкой и сеном.

Эдион уставился на драгоценные несколько бревен, горящих в жаровне, и ничего не сказал.

— Что ты наделал? — выдохнул Рен.

Все скоро закончиться. Все было обречено, так как Маэва украла Аэлину. С тех пор, как его королева и оборотень сговорились.

Так что это не имело значения, что он сказал. Он не заботился, было ли это несправедливостью, неправдой.

Ему было все равно, он так устал, что не мог стыдиться, обвиняя ее в том, что они наверняка потерпят поражение за несколько дней до стен Перранта.

Ему хотелось, чтобы она ударила его, кричала на него.

Но она просто посмотрела на него. И вышла в снег, босиком.

Он обещал спасти Террасен, чтобы держать линии. Он делал это в течение многих лет.

И все же этот бой против Мората, когда… он потерпел неудачу.

Он собрал силы, чтобы сражаться снова. Его людей. Он просто… ему нужно было спать.

Эдион не заметил, когда Рен ушел, несомненно, искать оборотня, в которого он был настолько проклято влюблен.

Он должен вызвать своих командиров Беспощадных. Посмотреть, как они думают управлять этой битвой.

Но он не мог. Не мог ничего не делать, кроме как смотреть на огонь, пока шла долгая ночь.

Глава 35, часть 1

Она не доверяла этому миру, этой мечте. Друзьям, которые шли с ней, привели ее сюда. Воину-принцу с сосновыми глазами и пахнувшему Террасеном.

Она вообще не осмелилась поверить словам, которые он говорил, но факт, что он был там… Она не верила, что он снял маску, оковы. Они тоже исчезли в других снах, мечтах, которые оказались ложными.