Коварные умы (ЛП) - Жермэн К. Ф.. Страница 51

Мне пришлось моргнуть несколько раз. Было ли это возможно? Сидни меня прощала?

— Ты простишь меня? — Сев рядом с ней на кровати, я провёл ладонями у себя под глазами. Я не мог поверить, что она не разносила мою комнату, крича мне в лицо и режа мои занавески ножом.

Промокнув рукой глаза, Сидни всем телом развернулась ко мне.

— Просто скажи мне, что играл со мной несколько недель... гонял меня по кампусу... пытался украсть девственность Джека? Это всё?

— Ты не злишься?

— Нет, я, твою мать, в ярости. — Она сузила глаза до узких щелочек. — Элисон пришлось вырвать ножницы из моих рук. У меня был серьёзный продуманный план прийти сюда и отрезать твой чле... — Она замолчала, глядя прямо на мою промежность. — В любом случае, Элисон сказала, что я была ужасным человеком, — произнесла она, уронив голову на руки. — Она напомнила мне обо всех ужасных вещах, которые я делала людям, включая тебя, и она права.

— Нет, Сидни.

— Она простила меня, — прошептала она в свои ладони. — Элисон простила меня за то, что звала её Неглубокой лужей. Она сказала, что иногда люди говорят или делают то, что не имеют в виду, и она простит меня, только если я отложу ножницы и приду сюда простить тебя. — Взяв мою подушку, она вытерла ею своё мокрое лицо. — Элисон сказала... Ну, она думает, что я и правда тебе не безразлична.

Опустившись перед ней на колени, я провел руками по её бёдрам.

— Слово «не безразлична» даже примерно не описывает то, что я чувствую к тебе, Сидни. — Я взял её руку и слегка поцеловал её ладонь. — Я никогда за всю свою жизнь так не боялся потерять что-то или кого-то, как за эти прошедшие недели.

Сидни засмеялась сквозь слёзы и взяла мою другую руку в свои.

— Я могу простить тебя, но тебе придётся пообещать, что наша игра окончена.

Я раскрыл руки, и Сидни скользнула в мои объятия, хныча в мою толстовку.

Она прощала меня, но не за все. Худшая часть все ещё была впереди.

— Не оставляй меня, — прошептал я. Убрав волосы с её шеи, я провёл пальцами по её татуировке. Запоминая её кончиками пальцев. Татуировка принадлежала идеальной остроумной дерзкой девчонке. Девчонке, которая больше не будет моей, чтобы подшучивать над ней.

— Я написал то письмо на радиостанцию, — сказал я, и она застыла в моих объятиях. — Нет никакого предложения стажировки. Нет ничего, Сидни.

Медленно, она поднялась с моих колен, и я подготовился к её ярости, но встретил мертвенную тишину. Она не сказала ничего, но ей и не требовалось, потому что всё говорили её глаза.

Они были настолько полны яда, что я мог ощутить его болезненное жжение в своих собственных. Вскоре я стал моргать, глядя в потолок, делая короткие неглубокие вдохи. — Сидни, прош...

— Не надо, — прошептала она с рыданием. Схватившись за грудь, она издала страдальческие звуки и зарыдала с удвоенной силой, лёжа на боку. — Ты знаешь, как я была счастлива? — её голос был хриплым от эмоций, и я был слишком труслив, чтобы посмотреть на неё. — Я рассказала своей маме, и она ответила, «Возможно, я ошиблась. Возможно, ты талантлива, Сидни».

Она перевернулась на колени и подняла голову, её щёки опухли, и было невозможно отвести от неё взгляд.

— Это самое приятное, что она говорила мне за многие годы. — Затем она скользнула щекой вдоль моей, и я мог почувствовать её дыхание у своего уха. — Этому нет прощения, — прошептала она, и я прикрыл глаза. — Ты заслуживаешь только самого худшего, Питерс, и, надеюсь, получишь по заслугам.

Глава 41

Кто бы ни сказал: «Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят», был грёбаным лжецом.

Во времена учёбы в начальной школе, я написала трогательный рэп для любви всей своей жизни, Джейкоба Дениса, и исполнила его перед учениками своего пятого класса. Неделю до этого я лежала, завернувшись в одеяла с температурой выше тридцати девяти и влюбленностью, размером с Сибирь (которая, к вашему сведению, в полтора раза больше США). В своем бредовом состоянии я наткнулась на волшебную телевизионную программу – «Принц из Беверли-Хиллз».

После семи эпизодов остаток дня я провела, заливая потом свою ночнушку и занимаясь битбоксингом. Каким-то образом я убедила себя, что мои навыки рэпа соперничали с навыками молодого Уилла Смитта.

Джейкоб Денис с этим не согласился.

На перемене Джейкоб погнался за мной по опилкам, неся на палке собачью какашку. Я спаслась от него, забравшись на верх шведской стенки, а все дети присоединились к веселью. Вскоре мне в след бросали не только собачьи фекалии, но и ужасные мерзкие слова, которые ранили до мозга костей. Я больше не признавалась в своих чувствах к парню. До Грея Питерса, и слова – особенно его – причиняли боль.

— Что? Что за чёрт? — Я резко распахнула глаза и посмотрела вниз. За талию меня обнимали чьи-то руки, я спала на куче розового, а аромат яблок был повсюду. В моём ухе раздалось тихое ржание, напоминавшее звук, который издаёт лошадь, заметившая морковку; я повернула голову. — Элисон?

Элисон открыла глаза и подарила мне ленивую улыбку.

— Доброе утро, красавица.

Скинув с себя её руки, я села на кровати.

— Элисон, что ты делаешь в моей постели?

Она потёрла глаза и зевнула.

— Я слышала, как прошлой ночью ты плакала во сне, поэтому запрыгнула в кровать рядом с тобой. Поначалу ты боролась со мной. Бормоча что-то вроде: «Руки прочь, микрочлен», но потом прижалась ко мне и отправилась в Царство снов.

Соскользнув с кровати, Элисон потянула вниз свой откровенный топик.

Я хотела её отчитать, но она простила меня вчера, поэтому я проглотила свою тираду.

И она была права. Я была разбита.

Уехав из дома Грея, я немного покаталась, слушая плохие баллады восьмидесятых о расставании, и съела три чизбургера из кафе для автомобилистов, пока рыдала в свою картошку фри.

— Ням. — Элисон наклонилась и схватила с пола наполовину съеденный чизбургер. — Углеводы хорошо есть с утра, — сказала она с полными, как у бурундука, щеками, пожирая мои объедки. — Тогда будет целый день на то, чтобы их сжечь. — Напрягши свой тощий бицепс, она села на кровать рядом со мной.

Вчера, рассказала мне Элисон, Кэтрин была в ярости, когда мы заявились на вечеринку Грея. Она фактически угрожала Элисон вышвырнуть её из Каппы Дельты. Естественно, разъярённая Элисон отдала записку, думая, что это поможет её ситуации, но не помогло.

Кэтрин приказала ей забыть всё, что связано с фамилией Портер, включая Джека. Дальше хуже, она приказала Элисон к понедельнику публично разоблачить Сандэй Лэйн или рискнуть своей мечтой остаться в Каппе.

— Я думала, ты оставалась в сообществе?

— К чёрту Каппу Дельту, — ответила Элисон, разбрасывая по полу помятую бумагу. — Я устала от того, что мной помыкают, и я устала от Кэтрин.

— Элисон, мне нужно время, чтобы разработать план. Сегодня Кэтрин разоблачит меня, потому что ты не показалась там прошлым вечером. — Я начала паниковать, думая о том, что теперь у меня было ещё меньше времени на подготовку.

Элисон повернулась со злой улыбкой на губах.

— О, прошлым вечером я приходила в сообщество. — Она с намёком постучала по своему животу. — После нашего ужина для новичков, я взяла из кладовки три банки консервированной фасоли и размазала её по всей ванной.

— Что? Элисон, это отвратительно.

Она кивнула.

— А потом я застонала, находясь там внутри, а когда Дафна Андерсон подошла, она открыла дверь и закричала: «Боже, она засрала всю ванну». Кэтрин так разозлилась, что вышвырнула меня оттуда и заблокировала вход в туалет.