До неба трава (СИ) - Шишкин Артемий. Страница 17

  Вода была чистой и очень холодной, отчего у княжны перехватило дыхание и вымело желание ответствовать на шутку.

  - Я из княжества Сарагпульского, - переведя дух, сказала Асилиса, - а портки эти для меня Вереск сделал.

  - Ах, с тобой восины кратьбу учинили? - сочувственно охнула девушка. - Эти псы крадливые завсегда девок голомысыми в ремки свои пеленают.

  Княжна почувствовала на себе пытливый и насмешливый взгляд юной девушки.

  - Теперь ясно, отчего Вереск с тебя очей не сводит, - звеня колокольцами в голосе, вновь проговорила Ока.

  Асилиса укрыла порозовевшие от стыда воспоминаний свои щёки в мягкости чистого личника, поданного ей хозяйкой.

  Когда девушки вошли обратно в дом - главу стола занимал Асот. Он сидел, облокотившись спиной о стену, и отхлёбывал из большой кружки. Асилису усадили обратно на своё место, между Вереском и подсевшей подле края стола Окой. Когда все расселись, пустующее место на краю лавки занял рыжий кот.

  - А сей бездельник что здесь делает? - Асот строго взглянул на кота, спрятавшегося при этих словах за сидящую рядом молодую хозяйку.

  Зовия поставила перед Асилисой и Вереском по тарелке с варёным мясом и по кружке с каким-то напитком. Кроме этого, на столе стояла прежняя тарель с нарезанным крупными ломтями хлебом и большая миска с чем-то, залитым мёдом.

  - Откушай нашим хлебом, не побрезгуй, - пригласила хозяйка дома Асилису.

  Голодная, почитай что с самого утра, княжна, не дожидаясь когда начнёт трапезу сам хозяин, набросилась на еду. Всё: и отварное с травами мясо неведомого зверя, и сладкий ягодный сок, и особенно мягкий белый хлеб, мздрастый и недавно испечённый, - показались голодной девушке необычайно вкусными. Она даже не заметила необычный вкус хлеба, кой не ведал ни ржи, ни пшеницы в своём составе.

  Пока Асилиса ела, Вереску, отсутствовавшему два дня, рассказали о делах, творившихся без него. Так, княжна узнала, что подле хозяйства вновь объявился вертень и что, скорее всего, Вереск встретил именно его, а также, что к ним вскоре прибудет гость, отцов коленьник - дядька Ратуй. Что дуралей их, рыжий котище, снова стал скычать дичь из сетей, Василёк, средний сын Асота - сплёл первую нить, а старший из сыновей - Тривол - всю ночь караулил восин подле дома, и что он - вылитый его дядька Вереск.

  Когда Асилиса, отставив в сторону пустую тарель, принялась за чашу с оказавшимися там орехами в мёду, разговор плавно перешёл на вересковые дела. Тот, уже отужинав и попивая из кружки, рассказал, что первый день своего отсутствия он провёл впустую, а вот во второй день ему повезло. После полудня он увидел восинского гонца-скоропара, который на борзе пронёсся в сторону Трибуса. Ловить его Вереск не стал и, как оказалось, правильно сделал. Скоропар нёс весть о приближающихся к Закрову людях, и верно, вскоре по направлению к дороге пронёсся целый отряд. Касог затаился и приготовился. Он увидел, как на обратном пути этот отряд нёс запелёнатого человека. Ну, а дальше Вереск дождался нужного момента и перерубил сдерживающие западню верви. Травина выправилась и потянула за собой вязки, сеть расправилась и туда угодила большая часть восин. Оставшейся на свободе старухе, в которой Вереск узнал матрой - няньку принцессы, оставалось только без толку нарезать круги в воздухе.

  Асилиса задавалась вопросом о том, зачем Вереск караулил восин, и допивала сладкий сок из своей кружки, когда разговор дошёл до неё.

  - Ну, а ты коим образом сюда попала? - задал вопрос Асот, и все перевели свой взгляд на княжну.

  Асилиса рассказала обо всех своих злоключениях, произошедших после того, как они с Яромиром свернули с большой дороги, умолчав о том, что за дело повело её от родного дома. Её никто не перебивал, а когда она закончила, Асот почесал свою коротко стриженую бороду и сказал:

  - Да-а-а, дева, круто у тебя жизнь ныне попеременилась. Ни в одном многосонье не узришь. - Он посмотрел в глаза девушке, - и не свидишь ты боле ни отца, ни мать родных, да и вообще ни единого знакомца не встретишь. Это наперво дóлжно разуметь.

  - Мне Яромира, жениха своего сыскать надобно. - Губы у Асилисы дрогнули. - Опосля же, выбираться из земель ваших, - страшенных да беззаконных.

  - Яромира тебе уже вряд ли сыскать. А выбраться из-под Закрова ещё ни единой живой душе не случалось. Сожрут. Многоножица али мравий какой. Их там, за Закровом-то, аки звёздами посыпано. И самая малая букава та - росточком медведю ровня.

  Асот отхлебнул из кружки и, помедлив немного, не последует ли вопросов, продолжил рассказывать. Он поведал о черте, перейдя кою, любое живое существо уменьшается размером. И о том, что обратного пути нет, - вернуть прежний облик не удавалось ещё никому.

  - Да ты и сама должна разуметь, очи чай имаешь, - всё зришь. До небу травы, что ни цвет - шатёр да бестии со мушиными крылами. А что вдале изришь, - то может поболе чудным и затейным явиться, - закончил он.

  - На дорогу мне надо поспеть... - Асилиса упрямо нахмурила чёрные брови, старательно сдерживаясь, чтобы не расплакаться, - очень надо.

  - Я всё разумею, что ты молвишь. - Асот понимающе покачал головой, - но и ты уразумей. С этакой смертоносной раной на главе ночью кажному изгибель. Восины не добили, дак Шестиглав докончит. Восин не прирежет, дак вертень выпотрошит. Да и что, мало хищного зверья по ночам мается?

  Асилиса отставила пустую кружку в сторону и сжала кулаки, положив их перед собой на стол. Лик её был хмур и выражал упрямство.

  - Да узри же ты, девка, - глубоконощье на дворе! - Асот начинал терять терпение.

  - Я в одиночку отсюдоши токмо ко пятому дню дойду, а с тобою и за седьмицу не дотащиться. Касоги мы, а не восины скорокрылые! Разумеешь?

  - Наипаче тогда ж было б остаться у людей со крылами. - Асилиса упрямой козочкой наклонила голову:

  - Небось, сговорилась бы на дорогу снести, коли изначально не смертвили.

  - Они бы тебя и подавно не смертвили бы, - невесело усмехнулся Асот. - Вот только от жизни такой, коя у крыс этих крылатых, тебя бы ждала - иные девки сами себя жизни лишают, а иные и ума лишаются. Поелику похаба та нечеловечья, звериная похуже смерти и бесчестия будет.

  Кулачки княжны разжались сами собой. Она подняла взгляд на Асота и, зардевшись, вновь опустила голову.

  - Я к Яромиру хочу... - глаза девушки заблестели слезами, - меня тятя будет искать...

  Асилиса посмотрела на грустно взирающего на неё в ответ Вереска, и перевела взгляд на Зовию. Из ясных очей княжны полились слёзы. Она закрыла лицо ладонями. Зовия оставила в покое ткань своего передника, которую за всё время разговора нервно теребила, и решительно поднялась со скамьи:

  - Ну всё, довольно. Ночь-полночь на дворе. Утром всё договорим. А сейчас почивать пора уж давно. - Она обхватила Асилису за плечи и помогла ей подняться:

  - Пойдём, красавица, положу тебя у Оки в комнате. Ока! Поди, застели ещё одну постель.

  Дочь недовольно сдвинула брови, но перечить матери не посмела. Она резко и порывисто поднялась. А затем, вскинув гордо и обиженно голову, быстрым шагом и нарочито громко топая голыми пятками, прошествовала вперёд.

  Поддерживая Асилису за плечи, Зовия провела её через тёмную светлицу, вывела на улицу и через небольшой подвесной мостик, идущий наверх, препроводила до опочивальни Оки. Когда они вошли, широкая скамья у противоположной стены от не менее широкого ложа хозяйки комнаты была разобрана, а на небольшом столике у окна горела лучина. Зовия усадила Асилису на предназначенный ей одр и, пожелав спокойного сна, вышла. Княжна утёрла слёзы и осмотрелась. Маленькая, стоявшая на красивой кованой подставке лампа, давала лишь необходимое количество света для того, чтобы девушка увидела занавешенное окно, стол с резными ножками да пару сундуков - большой и малый, кои тускло блестели медью по углам комнаты. Сия горница-дом также была свёрнута из единого лопушиного листа.