Две томские тайны (Исторические повести) - Барчук Дмитрий Викторович. Страница 53

— У Мурата несчастье. Арсен тяжело ранен. Ему оторвало обе ноги, он в критическом состоянии.

Фируза быстро сунула таблетку валидола в рот мужу под язык.

— Как это случилось? — еле слышно прошептал Наиль.

— Попал под бомбёжку в Сирии.

— А что он там делал?

Фарит собрался духом и резко ответил:

— Воевал в ИГИЛ.

Отец откинул голову на спинку кресла. Не хватало воздуха. Жена расстегнула ему ворот рубашки.

— Аллах Всемогущий, зачем тебе мой внук? В сурах Корана ничего не сказано, чтобы дети умирали за веру. Бог — это любовь, а любовь — это жизнь. Не — смерть, а жизнь! Понимаешь, жизнь!

Во рту пересохло, и он выпил воды.

— Даже учение пророка переврали! Где сейчас Арсен?

— В госпитале, в Стамбуле. Мурат у него.

Наиль Виленович покачал головой и сказал старшему сыну:

— Набери мне Мурата.

Фарит вытащил из кармана пиджака смартфон, ткнул несколько раз по дисплею и, услышав длинные гудки, передал гаджет отцу.

— Здравствуй, улым! Четверть века не говорили, — стариковский голос дрожал так сильно, что казалось, стеклянные дверцы в книжных шкафах позвякивали вместе с ним. — Мне очень жаль…

Дальше он только слушал. Отповедь Мурата была такой гневной, что телефон сжигал слушателю всю ушную раковину. Рука отца опускалась всё ниже и ниже, пока совсем не легла на столешницу. Речь из Стамбула слышали все в кабинете: Фарит, Артур, Фируза и, естественно, Наиль.

— Это ваш русский лётчик сбросил бомбу на моего мальчика. Твоя проклятая империя никак не угомонится. Сколько ещё потребуется человеческих жизней, чтобы насытить ваш кровавый голод?! Будьте вы прокляты!

Телефон замолчал. В кабинете повисла гробовая тишина. Все замерли и даже боялись глубоко вздохнуть.

— Он тоже болен, — тихо сказал отец. — Не знаю, есть ли лекарство от этой болезни?

Наиль проснулся среди ночи. За окном моросил весенний дождь, добивая остатки сугробов. Тихо, чтобы никого не разбудить, он вышел из спальни. В прихожей натянул резиновые сапоги, набросил брезентовую ветровку с капюшоном, привезённую ещё с нефтяного севера, и вышел в ночь.

На улице было безлюдно. Светофоры мигали жёлтыми сигналами. Редкие машины проносились мимо, поднимая из луж фонтаны брызг.

Ноги сами понесли его по Московскому тракту в сторону Коммунального моста. Шлепая сапогами по придорожной грязи, он смотрел на спящий родной город по-новому, словно видел его впервые. У закрытого Дома офицеров в заброшенной сторожке доживал свои дни томский герцог Философ Горохов. По подземному тоннелю на удалой тройке с гиканьем и свистом проносились Карим-бай с его дедом Рахматуллой. На берегу Томи рыли шахту первые рудознатцы Фёдора Еремеева. Эуштинский князь Тоян собирал подарки в Москву для Бориса Годунова, чтобы русский царь принял его народ под свою опеку. Монгольские всадники снимали дань с местных жителей, а сильных юношей забирали в войско. Гунны купали в Томи своих коней, а скифы промывали золотой песок на перекатах. Древние грустинцы от холода переселялись под землю.

А Наиль Сабанаев всё шёл и шёл. Уже далеко позади остался мост и Тоянов городок. Миновав Грустину, старик сошёл с шоссе в сосновый бор. Высокие и прямые корабельные сосны росли друг от дружки на почтительном расстоянии, поэтому по лесу он передвигался свободно, не спотыкаясь о буреломы и не застревая в зарослях кустарника.

Тучи на пасмурном небе расступились, и засияли звезды. А потом небо начало сереть, окрасилось багрянцем, и лениво взошло большое оранжевое солнце.

Птицы щебетали на ветках. А он всё шёл, не замедляя ходу, куда глаза глядят. Иногда ему попадались садоводческие товарищества и деревни. Но на дачах людей ещё не было, а деревни он обходил стороной. Воду пил из ручьёв. Голода совсем не испытывал. Видимо, в юности наелся досыта, а месторождений нефти рядом с Томском не было.

Ночевал под открытым небом. Наламывал пихтовых или еловых веток и устраивал из них постель. Перед сном долго смотрел на звёзды.

На четвёртые сутки его похода Западную Сибирь накрыл обильный циклон. Сильно похолодало, выпал снег. Утром старик просто не проснулся.

Его тело нашли только через неделю заготовители берёзового сока и сообщили в полицию. В кармане ветровки лежало пенсионное удостоверение, с установлением личности покойного проблем не возникло.

Вместо эпилога

Арсену стало лучше. Врачи сказали, что угрозы его жизни больше нет, а стамбульский отчим заказал в Германии для него протезы, не хуже, чем у Оскара Писториуса [71]. Мурат немного успокоился и остался в Томске ещё на неделю, на вторые поминки. Возможно, он рассчитывал на какое-то наследство, но абика огласила отцово завещание, а от себя ещё добавила: Фарит дом построил, пусть в нём и живёт с семьёй. А они с Фирузой как-нибудь уживутся в старом доме. Артур же переедет в малосемейное общежитие в комнату старшего брата.

В память об отце, его последнем проекте, Артур организовал для братьев экскурсию по томским подземельям. Он уговорил свою знакомую предпринимательницу арендовать на месяц склад в подвале центрального хозяйственного магазина, откуда по его расчётам должен был начинаться один из подземных ходов. И не ошибся. За старой железной дверью, которую он открыл при помощи отмычки, действительно начинался обложенный обкрошившимся красным кирпичом лаз. Артур вначале обследовал подземелье в одиночку и, придя к выводу, что прогулка по нему не сулит больших опасностей, позвал братьев.

Освещая дорогу мощными фонарями, в одну сторону они прогулялись под землёй посуху, как по проспекту. Все выходы наверх были тщательно замурованы. Старших братьев увиденное столь впечатлило, что они настояли обследовать и противоположное направление — в сторону острога.

Напрасно Артур пытался их отговорить, мол, опасно там, но томский историк и бахчисарайский экскурсовод в один голос заявили: «Идём!»

Эта часть тоннеля была подтоплена вешними водами. Сказывались весна и близость речки Ушайки. Высокие рыбацкие сапоги хоть и не пропускали воду, но от холода не спасали. Наконец они миновали подтопленные участки и стали подниматься вверх.

Внезапно каменный тоннель упёрся в ещё одну изъеденную ржавчиной дверь.

— Дальше не пойдём, — твёрдо заявил проводник. — Там подпорки деревянные, могли прогнить. Обрушатся, как дважды два.

— Давай хоть одним глазком глянем на ваше средневековье! — попросил Мурат.

Артур достал из кармана маленькие хромированные кусачки и одним нажимом перекусил душку ржавого навесного замка. Со скрипом дверь поддалась, и резкий запах фекалий ударил братьям в нос.

— Так это же дерьмо! — разочарованно вскрикнул крымчак, зажимая пальцами ноздри.

Артур быстро захлопнул дверь.

— На схеме никакой канализации нет, — виновато извинился он.

Пришлось братьям поворачивать назад. Вонь становилась непереносимой.

Построить дом на Воскресенской горе, рядом с памятным камнем в честь основания города, преуспевающему разработчику веб-сайтов, обошлось в кругленькую сумму. Электроэнергию, воду и тепло он провёл, а вот с канализацией — проблема. Частный выгреб. А у него и бассейн, и сауна, и ванны с джакузи. На одних ассенизаторах разоришься! Неожиданно на краю участка, у самого склона, обвалился грунт. Вначале пытались заделать провал. С десяток грузовиков земли высыпали, а расщелина какой была, такой и осталась. Вот и вывели туда канализацию. Зачем добру без дела пропадать?

Ноябрь 2017 — апрель 2018 года