Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard". Страница 13

Кита неторопливо вошёл в класс: медленно и ровно, как привидение. Вероятно, он услышал визг сморчкового эксперта ещё в коридоре, но даже не удостоил его взглядом. Одноклассники притихли, очерчивая взглядами каждый его шаг. Мальчик равнодушно проплыл к своей парте, словно кабинет был пуст, а рукава его рубашки не были запятнаны птичьей кровью. К подошве ботинок прилипли ободранные перья. Кита утёр озябший нос и поднял глаза на недоумевающих одноклассников. Опять смотрят, как на чудовище. Это становится даже потешным. Потешным до той поры, пока в затылок не начинает лететь подобранная с земли щебёнка.

Мальчик, который изувечивает одним прикосновением, очень скоро стал мальчиком, который убивает животных. Сволочью. Делал он это выборочно, между прочим. Зачем? Одному лишь Ките было понятно, а объяснять он отнюдь не спешил. С момента перевода в школу прошли месяцы. Молчаливый ученик выделялся интеллектом, отвечал письменно, но верно, будто давно уже не был ребёнком. У учителей всё в мыслях не укладывалось, как такой юный маг может одновременно подавать надежды и быть хладнокровным убийцей беспомощных животных. Показатели праны у него были на выдающемся уровне, а предрасположенности сулили широкий спектр талантов для выбора достойной профессии в будущем. Говорят, таких детей нельзя оставлять без внимания.

Лирет так и не узнала, какой талисман у Киты и какая у него вообще магия. Когда открытый урок был посвящён талисманам, одноклассник попросту не пришёл. Впрочем, это была не последняя тайна мальчика. Помимо убийств животных, Кита ещё любил толкаться и ставить подножки. Опять же — выборочно. Часто везение снисходило почему-то на Карише. Подруга неустанно приходила плакаться, а Лирет даже вступиться не могла. В сердце закрадывался страх, стоило только встретиться с равнодушным бирюзовым взглядом. Ни блеска вины, ни сожаления в нём никогда не читалось. Своим видом Кита лишь твердил, что поступает верно. Так должно быть.

Карише это полностью заслужила.

С живностью дела обстояли иначе. Кита не мог объяснить, что некоторые животные несут угрозу для людей: Если попытаться проронить хотя бы слово об этом, то лис обязательно выкинет какую-нибудь выходку. Пока мальчик был мал, он не мог противостоять духу, а посему принудил себя сохранять безмолвие до тех пор, пока не окрепнет. Кита боялся, что не успеет никому об этом рассказать: лис считал, что людской род не достоин спасения и теперь всячески препятствовал. Каково же возложить на себя ответственность, тяжкий груз, в столь юном возрасте. Ките было уготовано остаться непонятым ни сверстниками, ни учителями, ни кем-либо ещё. А мальчик на самом деле видел, как мелкие паразиты уже начали проникать сквозь бореальские демонические разломы, вселяться в тела хрупких созданий и разносить заразу по миру. А если паразиты уже достигли Солики, то что же тогда творилось в Бореале?

Кита однажды уже исполнился ненависти. Чаша пролилась с кровавым всплеском, оставив мрачный след на страницах истории. Ненависть та вспыхнула только к одному человеку. Страстный порыв ещё совсем ребёнка, на глазах которого убили мать, воззвал к лису и вверг того в помешательство, неведомое духам. Ненависть к одному человеку теперь медленно проявляла вереницу последствий, которые пускали корни, разрастались грибницей по миру. Всего лишь секундный порыв стал причиной угрозы возвращения Погибели. Что же теперь? Время не повернуть вспять, не забрать вырвавшиеся слова, не загасить всполохнувшие чувства. Мальчик до сих пор винил себя и страдал, а обезумевший лис всё потешался над ним.

***

Когда ты совсем ещё ребёнок, то мало задумываешься о том, что где-то за пределами родного городка могут происходить какие-то масштабные бедствия. В Намикане всегда тепло и солнечно, а вымощенные улицы, озеленённые клумбами и аллеями, погружают в иллюзию, будто в мире не бывает таких страшных мест, как заледенелый Бореаль. Как-то раз Лирет, торопливо собираясь в музыкальную школу, лишь краем глаза успела приметить белоснежные ледники на экране телевизора. Тогда показывали выпуск новостей, а мама только пришла с магазина — так и позабыла про пакеты, уткнув взор в экран. Её взгляд сделался беспокойным. Девочка не придала этому значения, а вечером только услышала разговор родителей о каких-то разломах над Бореалем, о внезапной агрессии бесточенников в некоторых районах. И то и другое было как-то взаимосвязано, но Лирет это никак не касалось, ведь есть специально обученные люди, есть технологии, способные защитить мир, как говорила Авиль. Девочка была полностью увлечена музыкой и увлечена настолько, что угроза вторжения демонов Погибели никак не тронула её душу и прозвучала из телевизора так, как звучит детская страшилка из уст неумелого рассказчика.

Иногда Лирет заглядывала после занятий к Алише: она почти перестала хромать и теперь обожала тараторить обо всём на свете. Девочка была уверена, что скрипка частично вылечила её. Звучало это не более чем странно. Лирет никогда не слышала об исцеляющей симфонике, но было приятно вообразить, как поразится учитель, когда целительное звучание коснётся его слуха. Об этом оставалось грезить ещё год. Помимо всего прочего бесточенница рассказывала, что некоторые ребята из интерната стали слишком буйными в последнее время. Нескольких воспитанников даже заключили в изолятор. Мало кто мог объяснить детям, да и взрослым тоже, что, в конце концов, происходит с бесточами. Этого никто не мог объяснить.

Лирет никогда бы не пришло в голову, что через два года окна интерната заколотят досками, а детей с другими бесточенниками отправят в колонии под строгий надзор.

Когда в душе билась живая птичка мечты, когда была музыкальная школа, остальной мир оставался где-то далеко за экраном телевизора. Существовала музыка, а руки жаждали скользить по струнам и сжимать смычок. Талисман накапливал в себе энергию и резонировал с потоком праны, что делало музыку несколько особенной: звучание порождало тоненькие ниточки праны, создавая ощущение, будто музыка охватывает всё пространство, воздух превращается в сам звук. Обычные занятия по скрипке уже начинали вызывать тоску и приправлять нетерпение. Лирет превратилась в выскочку, которая знала музыкальную грамоту, как свои пять пальцев. Показать свой талант, поразить талантом каждого — вот, что светилось у девочки внутри. Этого отчасти желает каждый одарённый ребёнок. Нет, ребёнку, ведомому мечтой, нет никакого дела до остального мира.

***

Да кому нужны эти голуби? Живут, да дохнут сами по себе, не уважают ни достопримечательности, ни людей: гадят на памятники и автомобили, а кому-то даже на голову — шмяк по самой репе. Одним словом, бесполезные создания, и от их избавления в мире ничего не изменится. Разве что чище станет. Голуби — не люди, чтобы из-за них вызывать к директору, а потом посылать к школьному психологу Викелю, который помимо заваривания чая умел заразительно зевать и впадать в глубокие философские размышления о добре и зле. Это дико бесило лиса, из-за чего кружка в руках Киты покрывалась трещинками. Мальчик молчаливо, но проницательно выслушивал Викеля так, будто психологом был он сам. Душеизлияние могло неспешно подходить к финалу и затягиваться на два часа. Разговор мог начаться нейтрально: о потере левого носка, который на самом деле был правым, затем незамысловатая тема могла перетечь в монолог о жестокой реальности, а после речь заходила о несвежих булочках в школьном буфете и прочей ерунде. Цикличное нытье навевало сонливость даже лучше, чем ворчание Герта. У Киты сложилось впечатление, будто Викель являлся каким-то неупокоенным духом, которому что при жизни, что после смерти не с кем было поговорить. Тем не менее ему за это хотя бы платили. Когда сеанс заканчивался, мальчик с неохотой и опаской плёлся по двору, воровато озираясь: не затаился ли где Зерек?

Камни летели каждый день: били по затылку, по спине, однажды досталось по лбу. Если к недотроге нельзя прикоснуться, то нужно достать его иным способом. Зерек обладал завидной напористостью, к нему даже присоединились мальчишки из других классов. Ребят сплотила одна цель: во чтобы то ни стало навалять отмороженному потому, что он не только убивал голубей, но и просто никому не нравился. Кита научился равнодушию и игнорировал мир вокруг себя, он научился это делать так искусно, что больше не слышал звонка на перемену, не чувствовал удары летевших в спину камней. Люди действительно бывают отвратительными, как и говорил лис. Только мальчик в это не хотел верить, а лис всё глумился. Они просто не знали истинных причин. Однажды всё же придётся заговорить, и Кита всё гадал, каким будет первое сказанное слово и кому он его скажет.