Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard". Страница 14

Случилось это несколько раньше, чем мальчик ожидал. Тогда первые весенние деньки едва нагрянули в сонную после зимы Намикану. Оттепель пустила по брусчатке талые ручейки, ускользающие в водостоки, снег под ногами чавкал кашицей, с крыш звенела капель. Герт велел немедленно смотаться в «Боннюмей» за блинчиками и чебуреками, сам он уже неделю корпел над какой-то старой диссертацией и позабыл белый свет. Готовил профессор так, что любая смертельно голодная мышь, отпробовав его стряпню, наверняка бы сдохла раньше, чем от голода. Мышей в доме оттого и не водилось. А блинчики из «Боннюмея» всегда занимали первенство в рационе Герта, в то время как Кита больше тяготел к чебурекам и лапше быстрого приготовления. Мальчик обнаружил в себе талант съедать горы такой пищи, однако иногда брал на себя роль домашнего повара, когда желудок скручивало от язвенной боли.

Когда же наступала неделя сезонных скидок, профессор гнал мальчишку прочь из дома за целой кучей блинчиков: вот так врывался в комнатёнку, всучивал кошель и пинками вытуривал прочь, как озабоченный, особенно если по акции можно было бесплатно получить какую-нибудь безделушку вроде брелка. Герт их коллекционировал и даже сделал отдельную полочку, на которой пестрела вся эта дребедень. Профессор божился оторвать руки, если на полке что-то поменяется. Лис обозвал его жутким инфантилом.

Нюх Герта на скидки всегда поражал, тем не менее он умудрялся неплохо жить на пенсию, тратясь исключительно на товары по акции. Кита взял это на заметку, однажды убедившись, что так можно экономить карманные расходы. Пожалуй, это был единственный полезный навык, которому его научил Герт. Хотя на самом деле Герт ничему не учил и скорее был этаким примером. Сам по себе старикашка был ненавязчивым и предпочитал уединение. Иногда Кита не мог вразумить, для чего профессору понадобилось подбирать какого-то бездыханного мальчугана, но вскоре и сам понял, что жить в полном уединении совсем невыносимо. Странно, что Герту это взбрело в голову во время похода по заснеженным развалинам.

Кита сжимал в руках тёплый бумажный пакет, на котором рисовался мультяшный белый кот, сжимающий в лапках нечто, похожее на монетку с красивой расписной «Б» посередине. Из пакета тянулся тёплый пар, в котором смешались запахи блинчиков и чебуреков. Засосало под ложечкой. Мальчик торопливо пошагал по лужам и рыхлому снегу, вперив взгляд в пакет. Из-под ботинок расплёскивалась слякоть. Краем глаза Кита заметил знакомый медный хвостик волос впереди и чуть сбавил шаг. За шиворот неприятно капнула вода с крыши. Где-то рядом о подоконник разбилась сосулька.

Лирет прижала к себе огромную банку, внутри которой сверкали магические светлячки. Разноцветные огоньки хаотично плавали в стеклянном плену. У Барислана скоро День Рождения, а он любил устраивать празднества с размахом, поэтому к празднику приходилось готовиться целую неделю. Мама велела сходить к тёте Нинат за светлячками, которые скоро будут парить по всему дому под грохочущую музыку и мальчишеские вопли. У тёти хобби такое было: делать приятные мелочи для украшения интерьера и праздничных мест. Светлячки живут полтора суток, а затем рассеиваются. В банке они смотрелись очень завораживающе. Девочка вдруг пошатнулась, наступив на развязанный шнурок. Лирет цыкнула, поставив банку в ещё не растаявший сугроб, и присела, зубами стянув перчатки. Торопливо завязав шнурки, она нагнулась за банкой и двинулась дальше по лужам. Нос вдруг зачесался, и девочка снова остановилась, попытавшись почесать его о крышку здоровенной банки.

Толчок в спину отправил Лирет прямо в лужу. Банка вылетела из рук и с оглушительным дребезгом разбилась о мокрую брусчатку. Осколки разлетелись в стороны, под ладони и колени. В воздухе рассыпались созвездия из светлячков. Девочка, дрожа и едва соображая, медленно поднялась. В мокрые перчатки вонзились осколки, и Лирет, растерявшись, почувствовала, как щиплет в пальцах и коленях. Она обратила вопиющий взгляд назад. Весь взъерошенный, Кита погряз в луже, его куртка была в мокрых пятнах и ледяных крошках, шумное дыхание пускало облачка пара. Лицо девочки исказилось и покраснело от слёз.

— Что ты наделал? — захныкала Лирет. — Меня мама теперь будет ругать! Зачем ты так?

Кита растерялся не меньше. В ботинки набралась талая вода. Промолчать в такой ситуации перед человеком, которому ни за что бы не пожелал зла, было бы странно. Он закусил губу и нахмурился.

— А…А… — вырвалось из его груди вместе с обрывками дыхания. — А что ты тут встала? Посреди дороги встала, как дерево!

Не будь Кита взволнованным в тот момент, он бы тысячу раз подумал, прежде чем раскрывать рот. Он отвык говорить вслух настолько, что не нашёл других слов и выпалил первое подвернувшееся на ум. Лирет, позабыв плакать, вытаращилась на него, впервые услышав голос одноклассника. Мальчик аж побагровел.

— Чего пялишься? Ща как тресну по роже! — рявкнул он, нарочито замахнувшись. — Вали!

— Дурак! — разрыдалась Лирет и бросилась прочь.

Кита проводил её взглядом, потерев ноющее плечо. Больно так, будто по лопатке вдарили молотом. Мальчик наступил на потопленное в луже, расколотое ледяное копье, грохнувшееся с крыши. Оно могло бы достаться Лирет прямо по макушке, а это смертельней, чем порезаться о стекло. Теперь она, как и все, будет считать его сволочью за то, что в её глазах он сделал пакость. Действительно дурак, стыдливо подумал Кита. Не стоило так пылить ни с того ни с сего. Но так даже лучше: пускай девчонка не привязывается к нему.

Лис только со смеху прыснул.

Что только на него нашло? Лирет ввалилась в коридор, вся зарёванная и промокшая. Ладони саднили. Девочка, дрожа, торопливо разулась. Вся одежда пропиталась грязной водой, стеклянная пыль крошилась на пол. Вот одноклассники удивятся, если узнают, что отмороженный умеет говорить. Его голос до сих пор играл эхом в голове.

— Дурак, — обиженно бурчала под нос девочка, разглядывая дрожащие порезанные пальцы. — Дурак!

И захныкала снова.

Из кухни показалась мама. Она сразу же подбежала к ней.

— Детка, ты чего? Что стряслось? — заглянула она в заплаканное личико. — Да ты вся промокла! Иди-ка, переоденься. Это что ещё? Ты где была вообще? — мама ухватилась за тоненькие запястья девочки.

— Меня Кита толкнул! — пролепетала навзрыд Лирет. — Просто взял и толкнул! И банка… разбилась! Он заговорил, представляешь? Сказал, что треснет по роже! Хотел меня ранить! Я же ничего ему не сделала плохого, мама!

— Кита? — мама провела светящейся искоркой по порезам.

— Да, это он голубей убивает, — промямлила та.

— Герт его ни в чём не ограничивает, — буркнула под нос мама. — Ничего, я поговорю с ним. С ними обоими.

— Ты побьёшь его? — утерла нос Лирет.

— Ага, уши надеру. Давай, дуй наверх, а вещи в стирку, и умойся.

— А как же светлячки? Они все разлетелись.

— Что-нибудь придумаем. Ты Барислану ещё не говорила про светлячков?

— Неа.

— Вот и славно.

Мама всегда была снисходительной, несмотря на характер, которому, казалось бы, чужда такая черта. Что бы ни происходило, для неё важно было разобраться в причине, нежели рубить сгоряча. Однако в этот раз ей, наверное, впервые стало неясно, что двигало человеком. Слухи про хулиганства соседского мальчишки прежде проходили мимо внимания: ну балуется себе ребёнок, это нормально. Но до каких пор это нормально? Нестабильность праны ещё как-то могла его оправдать, а вот кидаться на других и убивать птиц — уже перебор. Очевидно, что такому ребёнку попросту не хватало внимания. Мама исполнилась энтузиазма. Герту явно не хватало опыта общения с детьми: он, прямо как рак-отшельник, привык жить сам по себе и зарываться в свои дела, откуда же ему знать, как обходиться с таким трудным мальчишкой? Не нашлось человека, который мог бы как-то помочь и посоветовать что-то, да и профессор никогда не жаловался. Он вообще не общался ни с кем, даже здоровался редко и отвечал на вопросы, только когда кто-то спрашивал невзначай. Ему как будто было всё равно, кем вырастет его преемник.