Римское дело комиссара Сартори - Энна Франко. Страница 22

Решающий поворот

До вечера в квартире на улице Маргутта крутился вихрь: уголовный розыск, криминалисты, следователь, заместитель прокурора Республики, ну и конечно, туча фотографов и журналистов, которые давили на кордон полицейских, выставленный фельдфебелем Фантином.

Судебный медик прибыл к семи. Это был унылый и спокойный чело­вечек, которому не хватало только котелка, чтобы выглядеть англичанином. С трупами он обращался, как с манекенами.

Медик вошел и спросил «где?», имея в виду, естественно, труп; потом приступил к своим прямым обязанностям, на несколько минут отрешив­шись от всего, что его окружало.

Перед тем, как уйти, криминалист заявил, что данное состояние трупа не позволяет ему сделать вывод без вскрытия. Но как бы то ни было, он считает, что девушка мертва уже дней десять. Относительно возможности убийства, то так как раны на теле не замечены, можно предположить, что смерть наступила от эмболии или от чрезмерной дозы наркотика.

Все склонялось к тому, что произошел несчастный случай. Однако комиссар Сартори не торопился с выводами и молча осматривался вокруг, пока сотрудники пытались собрать улики.

До того как труп увезли в клинику, на место происшествия прибыл командор Соларис в сопровождении агента, который ходил за ним. При виде комиссара его лицо исказила гримаса, которая, очевидно, была след­ствием неудачной попытки сформулировать свою мысль вслух.

— Мы еще не знаем, — предупредил его Сартори. — Нужно, чтобы вы взглянули.

Они прошли сквозь две шеренги техники и полицейских. Комиссар, который шел впереди Солариса, остановился посреди комнаты и указал на тело девушки.

— Марина! — захрипел командор, и на миг показалось, что он рухнет на пол.

По знаку Сартори фельдфебель Фантин проводил его в соседнюю комнату

— Увозите! — приказал комиссар и упал в мягкое кресло.

Санитары увезли тело.

Потом гомон прекратился, все потихоньку удалились, и он остался один в комнате, которая до сих пор, казалось, была взбудоражена траге­дией. В прихожей на стене вырисовывался гигантский контур бригадира Короны, сосредоточенно курившего в компании фельдфебеля Фантина. На улице уже зажгли фонари, засверкали витрины; в каком-то доме слышался голос телевизионного диктора.

— Бригадир Корона!

— Я здесь, комиссар.

— Найдите хозяина этой квартиры и выясните, записан ли контракт о найме квартиры на имя Марины Соларис.

— Слушаюсь, комиссар.

— Постойте! Поручите это Мариани и Тортуозо. Чуть позже вы мне будете нужны. Фельдфебель Фантин еще здесь?

— Так точно! — тут же ответил подчиненный, показываясь в проеме двери с сигаретой, спрятанной в ладони.

— Приведите командора Солариса, фельдфебель. Спасибо.

— Слушаюсь, доктор.

Сартори закурил сигарету и затянулся, ощупывая взглядом предметы, находящиеся в комнате. Шприц и коробка с ампулами конфискованы и уве­зены в лабораторию. Под креслом осталась сумочка девушки, и комиссар собирался уже было заглянуть в нее, как тут вернулся фельдфебель Фантин с командором.

В течение долгой минуты полицейский разглядывал человека, которо­го несчастья за эти последние дни изменили до неузнаваемости.

— Садитесь, — предложил комиссар, и когда промышленник повино­вался, продолжил: — Синьор Соларис, настал момент покончить с недо­молвками, если не хотите оказаться в роли обвиняемого. Пока еще не поздно.

— Не понимаю.

— Напротив, очень хорошо понимаете. Вы достаточно умны и осозна­ете, что, продолжая в том же духе, ухудшаете свое положение. И поверьте,я бы не хотел свирепствовать против несчастного родителя. Командор, почему вы не сказали с самого начала, что ваша дочь ждала ребенка и вы настаивали, чтобы она сделала аборт?

Соларис не в состоянии был говорить, он только издал хрип.

— По мотивам, которых я не знаю, — сказал комиссар, — вы осуще­ствили подмену своей дочери Катериной Машинелли и для этого перевели последней пять миллионов чеком в Неаполитанском банке. Мне думается, комедия была предназначена успокоить кого-то; заставить его думать, что Марина Соларис находилась в отеле «Гранада» в Сан-Феличи Чирчео. А в это время она рисковала жизнью в руках акушерки Элизабетты Коралло. На данный момент я не знаю, жива была ваша дочь после аборта или умер­ла. Во всяком случае, ясно одно: труп, найденный совсем недавно в этой квартире, не вашей дочери, а Катерины Машинелли. Вы же сыграли роль убитого горем отца в наивной попытке заставить меня подумать противо­положное. Эх, командор, если бы люди больше доверяли представителям закона! Многие преступления, которые остались безнаказанными, раскры­вались бы в кратчайший срок. А теперь я жду правды в интересах спра­ведливости, ну, и ваших тоже. — Комиссар раздавил окурок сигареты в пепельнице и выдохнул последний клуб дыма. Но так как Соларис молчал, закрыв лицо руками, он продолжил: — Я хочу знать имя человека, от кото­рого забеременела ваша дочь.

— Я не знаю, — ответил командор, не поднимая головы.

— Как?

— Не знаю, клянусь!.. Она не захотела мне сказать. Может, этого не знает даже она.

— Где сейчас ваша дочь?

— Не знаю! — Догадавшись, что полицейский не поверит ему, Соларис поднял голову и добавил: — Поверьте, не знаю! Сейчас я вам все расскажу. В начале месяца я неожиданно оказался свидетелем диалога между моей дочерью и... — небольшое колебание — ...Пальмирой, моей служанкой. Я понял, что Марина ждет ребенка. И мне показалось, что мир рухнул под моими ногами.

— Почему? Разве это не естественно, что ваша дочь может забереме­неть?

— О, нет. Но это переворачивало все мои планы.

— Обручение с принцем ди Селинунте? — намекнул комиссар.

— Я вижу, вы многое знаете. Да, именно так. Не потому, что стремился связать свою семью с гербом принца. В этом отношении я более демокра­тичен. Но потому, что если Марина не пойдет на этот брак, мой отец не оставит и лиры моей семье. А мои дела идут не очень хорошо.

— Как? «Космос» не приносит доход?

— Приносил. Но я ввязался в ошибочные операции, и теперь мне абсо­лютно необходимо наследство Марины. Мою часть отец отдал уже давно, когда мне в голову пришло открыть предприятие. Следовательно, мне по завещанию уже ничего не светит. Вы понимаете меня?

— Понимаю.

— Вот почему я решил заставить сделать аборт Марину. Да, именно я. Для такой сумасшедшей, как она, ребенок лишь своего рода хобби. Дочь не понимала, что мы на грани банкротства.

— И вы обратились к акушерке Коралло?

— Да.

— Вы ее раньше знали?

— Нет.

— Тогда кто вам указал на нее?

— Катерина, — ответил Соларис, прикуривая сигарету. — Не знаю, как она познакомилась с ней, но мне было достаточно намекнуть о моей проблеме, и девушка тут же нашла решение. Потом, чтобы предотвра­тить возможные опасности со стороны моего отца, я попросил Катерину сыграть роль Марины. Обе девушки были до странности похожи друг на друга и почти одного возраста. Конечно, прислугу не обманешь, даже самого последнего слугу. Но я всегда мог провести незамеченной Кате­рину вечером или на несколько часов днем, когда мой отец искал любимую внучку. Для этого Катерина обесцветила волосы, использовала гардероб моей дочери, одевала очки без диоптрий, сделанные специально для нее. Мой отец, как вы видели, полуслепой и глухой, не догадывался о подме­не. Должен сказать, Катерина сыграла свою роль очень хорошо. Она даже пользовалась теми же духами, что и Марина. Мой отец довольствовался малым: ему достаточно ощутить ее присутствие рядышком, пожать ей руку, услышать, как она читает (или притвориться, что слышит). Причуды девя­ностолетнего. Но даже в этот раз моя дочь чуть все не испортила. Аборт прошел неудачно. Начались осложнения, опасное кровотечение. Поэтому мы вынуждены были отправить Марину в клинику.

— Какую клинику? И кто тот врач, который приезжал на виллу?

Командор посмотрел на полицейского влажными глазами.