Римское дело комиссара Сартори - Энна Франко. Страница 24
Почему она была убита в квартире таинственной англичанки? И существовала ли действительно Мэри Джойс, или это псевдоним Марины Соларис?
Сартори постарался снять все отпечатки пальцев, которые только можно было найти в квартире на улице Маргутта. Однако оказалось, что типов отпечатков пальцев пять (столько же, сколько машинописных страниц, на которых разместилось заключение), причем двое из них бесполезные. Что касается остальных, то не было никакой возможности определить личностей, которые их оставили. Правда, из них можно было исключить Катерину Машинелли — ее отпечатки были отчетливыми. Получалось, что девушка могла оказаться в квартире случайно или — гипотеза довольно неправдоподобная — была перевезена сюда мертвой.
В этот же день комиссар и бригадир Корона вернулись на улицу Маргутта и расспросили в соседних магазинчиках о доме под номером 115. Среди тех, кого они опросили, только продавщица лавочки вспомнила, что видела несколько раз красивую блондинку, которая выходила из такси и входила в этот подъезд.
Комиссар показал ей фотографию Марины Соларис.
— Нет, не эта! — уверенно заявила продавщица.
— Попробуйте представить ее без очков, — подсказал ей комиссар.
— Я же говорю, что нет. Девушка, которая приезжала на улицу Маргутта, — высокая и стройная. Эта ниже и полнее.
— В котором часу вы обычно закрываете магазин?
— В восемь.
— А когда приблизительно приезжала девушка, о которой вы говорите?
— Где-то около трех. Мы открываемся в три с половиной зимой и в четыре с половиной летом. Значит, я могла ее видеть только в это время. Она была всегда элегантной.
— Вы ее видели всегда одну?
— Да, всегда.
— А теперь попытайтесь вспомнить, синьора, вы никогда не замечали, чтобы сразу же после этой девушки приезжал мужчина?
— По правде говоря, нет. Или, может быть, у меня не было случая.
— И сколько раз вы ее видели здесь?
— Да часто. Она находилась там не более двух, трех часов.
Комиссар на секунду задумался, затем возобновил расспросы:
— Как вы думаете, девушка приезжала на квартиру для свидания с любовниками?
Продавщица рассмеялась.
— Конечно уж не молиться она ходила в эту квартиру, — проговорила она с лукавым видом. — То, что она не жила там, так это точно. Квартира, наверное, предназначалась для встреч и только. Своего рода. как сказать.
— Да, я понял. И девушка всегда приезжала на такси, вы говорите.
— Да, всегда.
— С какого времени вы работаете в этом магазине?
— Почти три года.
— Вспомните, когда впервые вы увидели эту девушку.
— Ну, не могу сказать с точностью!.. Полтора года назад, так мне кажется. Около года с половиной, вот!
— А уходила она пешком?
— Да.
Комиссар поблагодарил продавщицу и вышел из магазина в сопровождении бригадира.
— А не нанести ли нам визит наверх? — предложил он, когда они вышли на улицу. — Кто знает, не пропустил ли я чего.
Полицейские вошли в подъезд дома 115 и двинулись по извилистой лестнице. Вдруг Сартори резко остановился и повернулся к почтовым ящикам, линией протянувшимся вдоль стены. Их было пять. На втором прикреплена табличка с именем Мэри Джойс. Сквозь стеклянное окошечко виднелся краешек большого конверта.
Мужчины обменялись взглядами.
Корона взломал хрупкий запор, вытащил конверт и подал его комиссару.
На конверте не было ни адреса, ни марки — признак того, что его принесли в руках.
Внутри находилось пять цветных фотографий картины, на которой изображена женщина с преувеличено длинной шеей. Даже профану стало бы ясно, что автор картины не кто иной, как Модильяни.
Записка, написанная от руки, без особых эмоций гласила: «Дорогая синьора Джойс, моя последняя цена двадцать два миллиона. Ни сольдо больше. Я и так сильно рискую. Жду вашего ответа. До свидания».
Комиссар поднял глаза и встретил взгляд Короны.
— Это один из тех художников, которые стоят дорого, — буркнул бригадир.
— Да, это действительно Модильяни. И тот самый Модильяни, которого мы видели в доме Соларисов. Помните?
— Как же!
Комиссар положил конверт в карман.
— Кто знает, может быть, это след. Пройдем наверх?
— Я только подумал об этом, доктор, но у меня нет с собой ключа.
— Наверное, так будет лучше, — решил начальник. — Кроме того, у нас нет разрешения муниципалитета.
Они вышли на улицу и забрались в автомобиль. Пошел дождь, стало холодно.
Корона направил машину к площади Пополо.
После нескольких минут молчания комиссар произнес:
— Марина Соларис захотела продать Модильяни своего отца?
— Возможно. Но письмо этого неизвестного адресовано синьорине Джойс. И теперь мы знаем, что синьорина Джойс действительно существует.
— Ну, и что же получается? — раздраженно проворчал Сартори. — Что Марина поручила Джойс продать картину для нее?
Вопрос остался без ответа.
Они пересекли площадь Пополо и выехали на улицу Муро Тото.
— Куда едем? — поинтересовался Корона.
— К Соларисам, в Париоли.
Охота за тенями
Ворота были закрыты, и им пришлось вызывать портье, который, узнав комиссара, проявил почтительность и старание.
Наверх они поднялись скоростным лифтом. Очутившись опять среди ковров, растений в вазах, среди стен, обшитых дубом, Сартори снова испытал ощущение, что ступил на другую планету. Слуга-японец, маленький,заботливый и динамичный, встретил их жестом удивления, тут же подавил его и провел гостей в большой салон, где они впервые увидели Модильяни. Светильники в виде стеблей создавали обширную зону теней по комнате. Сквозь витражи окна виднелись огни города, которые линиями обводили контуры кварталов.
Бесполезно комиссар и бригадир озирались по сторонам, пока ждали хозяев дома. Модильяни, которым они восхищались однажды, больше не было. На его месте висел пейзаж неизвестного автора школы импрессионистов.
— Видели? — прошептал Корона.
Комиссар кивнул, потом подошел к витражу и стал смотреть на крыши с разбросанными тут и там освещенными мансардами и чердаками. Шел дождь.
Голос вошедшей синьоры Соларис заставил его обернуться.
— О, это вы, доктор Сартори! Как дела? Извините, что я вас так принимаю, — мы уже расположились по-домашнему и смотрели телевизор.
Она была в халате из легкой полупрозрачной ткани вишневого цвета. Длинные светлые волосы, распущенные по плечам, придавали ей вид подростка. Все в этой женщине было мягким и нежным, настраивало на непринужденность. Взгляд ее голубых глаз, немного блестящих, как в лихорадке или от возбуждающего напитка, избегал встречи с глазами полицейского.
— Прошу вас, присаживайтесь!.. И вы, синьор.
— Корона. Бригадир Корона, — подсказал комиссар.
— Прошу вас без церемоний. Не желаете ли виски? Ликер? Или водку? У нас есть превосходная текила. Ее прислал мой друг из Мексики. — Женщина повернулась к бригадиру с улыбкой, полной чувственности. — Знаете, текила — это особая водка, продукт перегонки агавы. В Мексике ее пьют глоточками с солью и лимонным соком.
Синьора Соларис улыбнулась. У нее были красивые зубы, белые и маленькие, немного похожие на кошачьи. Она прошла в комнату, подошла к бару, достала оттуда бутылки и рюмки, нарезанный лимон, порции соли и все это распределила перед каждым на тарелочках. Поставила на одну рюмку больше, для мужа, который опаздывал.
— Вот посмотрите, как пьют мексиканцы! — сказала Пирошка смеясь.
Она положила щепотку соли на тыльную сторону ладони, выдавила немного сока из ломтика лимона, потом поднесла к губам соль и выпила глоток текилы.
— Попробуйте, бригадир! И вы, доктор Сартори.
Немного сконфуженные мужчины попробовали и высказали согласие с ней в оценке экзотической водки. У Короны заблестели глаза, и не только из-за повышенных градусов напитка.
В этот момент дверь открылась и показался командор Соларис, в домашней куртке, но выбритый и причесанный. Он пожал руки гостям с показной сердечностью, выпил залпом рюмку текилы, проглотил ломтик лимона, обмакнув его в соль. После чего сел, закинув ногу на ногу, и закурил сигарету.