Предрассветные боги (СИ) - Сергеева Александра. Страница 6

Ожега пристально оглядела оставшихся: свернувшуюся на шкурах клубочком Мару, мечущего в столб ножичек Перунку, Ягдея, блаженно разулыбавшегося старательному солнышку.

— Чего сказать-то хотела? — капризно воззвала к Маре великая язва всего Белого народа.

— Зачем в поход собрались, — не пошевелилась и не утрудила себя поднятием век богиня.

— А надо ли нам про то знать? — мгновенно посерьезнела бабка.

— Надо, — отрезал Перунка, выдирая из столба крепко засевший ножик. — Нам самим в походе не управиться. Мужики нужны. Но, сами мы такое не вольны решать. Ваше у вас нам отнимать невместно. Можем только попросить, чтоб отпустили их с нами.

— Просите, — согласился Деснил, переглянувшись с Ягдеем, о причине скорого призыва коего голову ломали вместе.

Тот промолчал. Ему было не по себе. И не тут сейчас, а всегда. Это у горцев покой на душе — они могущественного бога с младенчества знают, а верней, еще и до того. А вот Ягдей видал его редко и недолго — в его душе пока бултыхалось полнейшее несогласие. С одной стороны, понимание той силы, что таилась внутри этого тела. А с другой, глаза его видели само тельце малого пацана, застившего самое понимание его божественной сути. Этот разлад его выматывал. Спасала лишь мысль о том, что мальчишеское тело весьма скоро — как это случилось с Марой — вырастет. И тогда — отчаянно верилось Ягдею — душа в нем угомониться, придя в согласие с миром.

— Нужны новые тела, — вот так вот прямо выложил свою нужду бог.

— Младенцы? — осторожно уточнила Ожега, кою, впрочем, дикая просьба ничуть не удивила.

Перунка поджал губки и кивнул. Мара продолжала сладенько сопеть: толи впрямь уснула, толи придуривалась.

— Сколько? — взяла дело в свои руки Ожега.

Мужики-то молчали рыбами, бестолково хлопая глазами.

— Мы точно не знаем, — беспечно признался Перунка. — Думаю, три будет самой малостью.

— Мальцы или девки?

— Погоди, Ожега, — выдохнул, наконец-то, Деснил, оглаживая бороду. — Не с того начали. Ты мне, внучок, вот что поведай: о причине-то вы обмолвитесь? Или нам догадками удовольствоваться?

— Догадками? — заморгал Перунка и тут же махнул рукой: — Ах, да! Мы же своих пойдем выручать. Они у… Чернобога томятся. Полонил он их давным-давно, а воли давать не желал многие лета. Его-то мы… убрали из мира Яви, а полоняники так и остались запертые в этом его сундуке.

— Где? — хором удивились Ягдей с Деснилом.

— Ну, это у сакха короба такие. Всякое барахло хранить. Они их из дерева там ладят, из ветвей плетут. Но те короба небольшие. А Чернобог себе велел сковать короб из аяса. Огромный, с целый дом. А то и поболе. А сверху над тем коробом целую гору насыпали. Долго насыпали, но сколько — не скажу. Не ведаю, да и не важно. А важно до этого сундука добраться и наших забрать. Да телами их оделить. Они в сундуках и так при телах сидят, но те тела уже точно никуда не годятся.

— Надо полагать, — задумчиво протянул Деснил. — Посиди-ка в коробе несколько человечьих жизней, так трухой рассыплешься, — он чуток помолчал и глянул на Ягдея: — Как думаешь, павер, стоит ли о таком вождям заикаться? Иль тишком все провернем?

— Тишком не выйдет, — уверенно постановил Ягдей. — Вам готовые младенцы надобны, или те, что еще только зарождаются в животах у мамок?

— Ага, эти, — закивал Перунка. — Те, что на свет рождаются, уже при своей душе обретаются, — покосился он на Мару. — А души живые губить негоже. Нам такого паскудства не надо.

— Да и нам бы обойтись хотелось, — проворчал Деснил. — Так, чего делать-то, павер? Ишь, тягота какая на нас свалилась…

— Какая там тягота? — недовольно проскрипела Ожега. — Это ж не у мамки дитя отнимать. А богу жизнь в срединном мире дать, почитай, честь столь великая, что на десятки поколений вперед любой Род до небес поднимет. Взялись рассусоливать! Недимиру с Даривоем, понятное дело, обсказать все нужно, как есть. Они мужики головастые и нетрепливые. Радейка молод еще, а хитрожопцу Мойсилу только дай в руки такой подарок. У него, глядишь, его лисы орлами залетают. Уж этот своего не упустит, а к чему Недимиру еще и такая докука? У него и так башка лопается…

— Да поняли уже, — досадливо ткнул ее локтем Деснил. — Завелась. Дело говори.

— А и скажу, — ткнула она его в ответ кулачком. — Сами достойных родителей подберем. Вон Ягдей поможет. У него на добрых людей глаз видючий. И чтоб умны были. Бога-то пестовать… сам знаешь. И надо, чтоб молодые были. Чтоб он у них первородком стал. Бог-то, ведомо, ломоть отрезанный. А от последыша матери трудней отвалиться. У молодых же еще столько впереди всякого! — махнула она рукой.

— Вам придется к себе их забрать, — поспешил Ягдей. — Им среди прочего народа жить невместно.

— Само собой, — даже удивился Деснил, что о том помянули всуе. — А ты, чего скажешь? — кивнул он Перунке, что вновь занялся ножиком безучастный к разговору вроде как старших.

— Бабуль! — вскинулся тот. — А лепехи сегодня уже пекли?

Ржали от души — Деснил аж поперхнулся. Ягдей утирал слезы, чувствуя, как внутри мягчеет ледяной камень. Ожега меленько тряслась, взмахивая руками. Одна Мара оставалась неподвижной.

…………

Итог переговоров людей был известен, а то, что и так катится в нужную сторону с заданной скоростью, не требует ни пристального внимания, ни дополнительных ускорителей. Несмотря на то, что затронутая тема была, мягко говоря, довольно изуверской. По сути, они с Перуном сейчас обманывали людей, готовых в любой момент расплатиться собственной жизнью за их эксперименты. Те, что в глазах людей выглядели чем-то эпохально грандиозным для человечества в лице отдельно взятого народа. В отличие от инопланетян, ставших для аборигенов тем, что называют кровь от крови, плоть от плоти. Ведь эти инопланетяне занимаются совершенно иным делом: вьют для себя гнездышко на чужой планете, манипулируя сознанием ее хозяев, уверенных, что ничего дороже этих самых инопланетян в их жизни нет. С некоторых пор координатор высшего уровня приложения познакомился с ощущением морального дискомфорта, что рос день ото дня. Потому, что Мара обнаружила: у нее, оказывается, тоже есть душа. Толи это заразно, толи латии тоже ею обладают, но за ненадобностью и при отсутствии научного обоснования предпочитают не пользоваться этим атавизмом. А в этом мире при отсутствии прежних ограничителей и подавителей замороженная в ней душа как-то так незаметно отошла от заморозки, восстановила кровообращение и начала функционировать. А поскольку моральный дискомфорт — это по ее части, душа принялась посылать в центральную нервную систему организма болезненные сигналы предупреждения о назревании проблем.

Перун не выдержал и встрял, осторожно напомнив координатору, что привлечение к их конструктивной и, несомненно, прогрессивной деятельности новых латий в первую очередь окажется полезным для тех самых аборигенов, о которых она так печалится. А то, что аборигены не осознают отсутствия разницы между рожденным, но отнятым у матери ребенком, и тем ребенком, которому латия, внедрившись в плод, просто не оставит шансов на жизнь — это замечательно. Это снимает с них тяжелый груз ответственности за принятое решение и за само убийство нерожденной личности. И вообще — продемонстрировал Перун фирменное раздражение латий — с точки зрения все той же пользы латия в этом теле сделает гораздо больше для общества, чем какая-то очередная среднестатистическая единица. По сути, обычное звено в обычной цепи воспроизводства, и оно может разорвать эту цепь, погибнув на охоте в подростковом возрасте или умерев при первых же родах.

Впервые за три года знакомства и сотрудничества они сцепились нешуточно. От прежних цивилизованных споров не осталось и следа. Их нынешние сородичи тихо-мирно решали их же проблему, а они били друг друга наотмашь. От смерти Перуна спас лишь результат спецподготовки координаторов при переходе со второго на первый уровень приложения. Мара жесточайше держала себя в руках: интенсивность ее воздействия ни на микрон не превысила возможностей безопасника. Едва оклемавшись, этот идиот сразу поинтересовался, как это достигается. Она не постеснялась поделиться с ним случайно сохранившимся воспоминанием одной из тренировок. Далекий мир, чем-то напоминающий этот. Тело, занятое тогда ею. Громадный хищник-телепат, терзающий ее тело. Уровень воздействия зверя, который она со своими громадными возможностями не позволила себе превысить ни на микрон. По всем остальным физическим показателям зверь превосходил ее настолько, что обед в тот день ему достался практически бесплатно, если не считать остаточной головной боли. Мара не могла удовлетворить любопытство Перуна о статистики тренировок, требуемых для достижения столь жесткого ограничителя собственной силы. Ее личный ограничитель начал срабатывать после пятой подобной смерти. Особенно сильно безопасника впечатлил тот факт, что нервная система испытуемого при этом не отключалась — Мара прочувствовала и навсегда запомнила каждое ощущение заживо пожираемого тела.