Страж (СИ) - Татар Анастасия. Страница 54

И будто больше нет ничего важнее этого.

Ничего важнее нас.

Ничего важнее вдруг всплывших воспоминаний, будто я уже целовалась в этом мире совсем недавно, с кем-то таким же сероглазым и…

Свадьба. Ранзес. Красные искры на губах, будто поцеловалась с проводкой. Непонятные судороги.

Я отстранилась резко, но не смогла вырваться из цепких рук чудовища сразу. Чуть-чуть отвернулась, будто стыдливо потупив взгляд, и начала судорожно глотать воздух. Меня колотило, точно жизнь решила забросить в чертову стиральную машинку.

— Я позже тебя найду, — он напоследок коснулся моего лица, снова заставляя ощутить всю гамму диких чувств, и сунул теплую стеклянную кружку. — Пей глинтвейн. Если еще что потребуется, проси, они все дадут.

Я смотрела на его отдаляющуюся руку будто в замедленной съемке. С мольбой (не забирай) и ужасом (убери немедленно). Раздался звон, глухой и тихий. Когда Алисс ушел, я так и осталась стоять, как старуха у разбитого корыта. Отвернувшись и на ощупь выбирая дорогу, куда угодно, лишь бы прочь, я сажала рот рукой, перекрывая всхлипы. Из глаз хлынули слезы.

Ощущение, будто меня только что хорошенько морально поимели. Я пыталась вспомнить страх, который испытала вчера, и у меня не получалось. Это сводило с ума. Он защищал меня… защищал… либо я, либо она… но это бесчеловечно… но ради меня… моя жизнь как будто сконцентрировалась в одном человеке. К нему тянет, но… черт подери, почему я не могу прийти в себя?

Дрожа и глотая слезы, я забрела в какое-то помещение с тусклым, слабым освещением, грохнулась на лавочку у двери и глубоко вздохнула. Было откровенно страшно и отчего-то в груди расстелилась пустошь. Из головы не получалось выбросить куратора. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, как вчера, прижал к себе и согрел. Где он сейчас? Что делает? Видел ли, что произошло?

От одной мысли мучительно больно.

Я ведь не хотела подпускать Алисса. Так почему…

Разве? Или все-таки…

Казалось, я сломалась. Будто в голове поколупались отверткой, а потом разложили все части в совершенно неправильном порядке. Перед глазами стояла тошнотворная пелена, постоянно хотелось зевать и вертеть подвеску в руке. Она так жжется… может, чувствует? Это — мой личный оберег. Наверняка мне подарили её для подобных ситуаций.

Проходят две минуты, пять, десять… люди заходят, выходят, садятся рядом, не обращают никакого внимания на мое состояние. Не уверена, поступили бы на Земле иначе или нет, но то, что не лезли в душу, было даже лучше. Единственный человек, рядом с которым мне хотелось сейчас находиться и от кого поддержка была бы совсем не лишней, где-то на территории, возможно, даже не подозревает о случившемся. И это намного лучше, если бы все видел.

А потом приходит спокойствие. Сердце вроде бьется ровно, подвеска приятно греет кожу, глаза видят все в привычных, четких красках. Все ясно. Просто нужно было время, чтобы осознать, что Алиссу, возможно, тоже пришлось примерять на себя маску чудовища, чтобы защитить дорогое. Он любит меня. Смелый, красивый, невероятно сильный… прекрасно. Мне очень повезло, что мы встретились. Не понимаю, почему только испугалась так?

— Ну что, актриса погорелого театра, погадать тебе? Да, Надя, это я обращаюсь к тебе… — позвал голос откуда-то спереди.

Помещение опустило. Я огляделась: типичное пристанище «и будет у тебя, значится, муж летчик (дай сотку) и будет у вас трое детей», темное, мрачное, со всякими травами и чудным запахом благовоний. О! Кости… жутко. На Земле я бы уже плевалась и бежала, но вот в этом мире и ворожея вполне может оказаться реальностью, а не мифом-развлекалкой сельских баб и разноцветных цыганок.

За столом в уголке сидела женщина лет сорока, вся из себя черная, мрачная, с колким взглядом и тонкими губами. В общем, королева своего жанра. Только хрустального шара нет.

— Ой, а у меня денег нет… и имя мое… даже спрашивать не буду, откуда знаете. Это ведь ваш дар, да?

— Присаживайся. Нужны мне твои деньги, как собаке пятая нога.

Я послушно направилась к стулу напротив нее. Твердый и жесткий… но какая разница? Отказываться от гаданий нашару я не собиралась. Особенно, если без лишних ушей.

— Времени у нас мало, так что вопросов лишних не задавай. Амулета сокрытия на две минуты хватит, если повезет.

Женщина уже тасовала карты, на мое удивление — обычные, игральные, совсем не таро. Голос её был мрачным, но громким и несколько писклявым. После моего кивка она разложила их в ряд одним движением и попросила:

— Проведи над картами рукой. Вытаскивай все, к чему потянет. И быстро.

Молча я вытащила всего две карты: красный улыбчивый шут, черный грустный шут. Карты, на первый взгляд совсем как русские, какие можно купить чуть не в каждом магазине, оказались с подвохом и подмигивали мне с изображения. Черные глаза-камни и серые соответственно.

— Джокер, шут… его называют по-разному. Он всегда в маске, играет на публику, подчиняется своему королю. Красный шут твой худший в мире кошмар, твой враг. Он определился со стороной и жаждет заиграть тебя до смерти, пока ты думаешь, что смех продлевает тебе жизнь. Видишь, что у него у руках? Он играет музыку, от который ты пляшешь и стираешь ноги в кровь, все так же счастливо смеясь, и прячет нож в рукаве.

— А черный?

— Он не черный, а неокрашенный, дура, — выругалась женщина. — Даже сам не знает, что носит маску, потому что та по цвету совсем как его кожа. Это слепой шут, который полагается на чувства, инстинкты, свои ощущения, потому что его умышленно решили зрения вместе с частью его воспоминаний, его души.

— Что вы имеете в виду? — недоуменно уточнила я.

— Не перебивай. Посмотри на его руку.

Я быстро пробежалась глазами по карте, натыкаясь взглядом на часы, стрелка которых, как иллюзия, отчего-то двигалась в обратную сторону, почти достигая полночи. Еще двадцать минут. Подождите-ка…

— Как думаешь, зачем слепому часы? Зачем тому, кто не полагается на время, прошлое или будущее, а только на нынешнее, эта дивная побрякушка? А все дело в том, что это — подарок Судьбы. Он даже не знает о их существовании, только иногда слышит тиканье. И вот еще… сколько на нем оружия! Оно все в мягкой коже, поверх одежды, что бедняга даже не подозревает о том, как его боятся все вокруг. Но знаешь, что самое главное? Присмотрись. Постарайся найти общее.

Я даже не задумывалась, чувствуя, как от открытий кружится голова.

— Корона на голове? — уточнила. Странно… у сероглазого она вся в зеленых камнях, у красного — черных и красных самоцветах.

— Именно. Джокеры, шуты… все это не о них. Эти карты я называю пляшущими королями. Всегда ставлю их в разные концы колоды, но они упорно оказываются по обе стороны от пиковой дамы. Я не могу сказать тебе конкретно, что произойдет, но совсем скоро серый… черный… бесцветный… называй, как угодно, шут или король окраситься в свои истинные цвета и оба они снимут маски. Будь осторожна, Надя. Я дам эти карты тебе, но видеть их сможешь лишь ты, так что даже не пытайся кому-то рассказать. Они смогут предупредить тебя, если придется…

Дверь открылась и внутрь потекли клиенты, занимая лавочки и стулья. Они шумели и, казалось, совсем не смущались того, что могли услышать кусочек чужого предсказания.

— Иди уже! И чтоб я тебя больше не видела здесь! Ишь, чего захотела! Пост десницы ей подавай! — раскричалась, точно бабка в маршрутке, гадалка, подталкивая ко мне карты.

— Спасибо, — решив не испытывать судьбу, я забрала их и двинулась прочь, на этот раз уже намного более адекватная и вменяемая.

Я хочу где-нибудь посидеть с чашечкой кофе в тишине и подумать, не думая. Расслабиться бы, пока крыша не поехала с концами.

Срочно.

18

— Вы самоубийцы, — заключает Цэр. — Больные на всю голову.

— Да ладно, ты только сейчас поняла? — мы с Дамиром переглянулись. — Эту горку и ребенок осилит!

Мне было хорошо и в том, возможно, и была вся проблема. После гадалки и стаканчика горючего мозг оклемался и повеселел: что мне все эти мужики и непонятные отношения, раз оно не приносит реальных проблем? Хотя до такого заключения надо было еще дойти. Распив с друзьями (я уже внесла их в этот список?) под елкой бутылку стыренного вина, пока не видели наши сопровождающие, я даже воспользовалась предложением Алисса, взяв напрокат лыжи (себе), сноуборд (Дамиру) и две пары очков. Цэрлина смотрела на нас так, будто мы только сбежали из дурдома, крутила пальцем у виска и лишь наблюдала. Кататься, еще и на нетрезвую голову, она не рисковала. Странно… мне казалось, та еще оторва.