Академия Полуночи (СИ) - Риа Юлия. Страница 77

Я не ответила — только прижалась теснее к сидящему рядом мужу.

Путь каждого из нас оказался непрост: мой, Лангарии, Мойры, Ардена, Хэйдена… Каждый рисковал, каждый заплатил немалую цену. И все ради будущего, ради того, что мы обрели.

Дверь с грохотом распахнулась. В комнату влетели Алрик и Иден, раскрасневшиеся с мороза, — наши сыновья. Теплые плащи они где-то скинули, решив остаться в меховых жилетках поверх рубашек. На заправленные в высокие сапоги штаны налип снег.

Следом, важно шлепая, порог переступила Эвис. Не сомневаюсь, еще несколько минут назад эта проныра носилась вместе с мальчиками по сугробам, приняв облик очередного чудовища. Причем Алрик с Иденом зачастую сами выбирали, кем хотели видеть Эвис. Алрик, как будущий глава Морроубранов, интересовался темными тварями. Младший Иден — светлыми.

Да, наши сыновья унаследовали разные природы. Старший пошел в Хэйдена. Иден же, как говорят, похож на меня. На ту меня, какой я могла бы стать, если бы с самого начала не прятала светлый дар. Пшенично-золотистые волосы, яркие, пронзительно-голубые глаза — Иден едва ли не светится от переполняющей его силы. Эйхолд с Лорной, у которых кроме Хэйдена детей нет, предложили объявить его своим наследником. Не перед нами — перед всеми домами Солнечного царства. Подумав, мы согласились.

Эйхолд с готовностью принялся учить внука развивать крупицу силы заклинателя. Вилард, воодушевившись примером, хотел было кинуться с такими же намерениями к Алрику, но Хэйден сказал, что справится с обучением сына сам. Правда, заметив промелькнувшую во взгляде отца грусть, согласился разделить с ним эту обязанность.

Наших сыновей любили оба клана — и Морроубраны, и Силлерторны. Поначалу я переживала, что столь сильная любовь может обернуться вседозволенностью. Но нет, каждый член обеих семей не забывал: это будущие главы, пусть пока и юные. На примере друг друга они учили ценить непохожесть, принимать свои и чужие силы.

— Тиамат приехала! — выпалили сыновья хором.

Хэйден встал, помог мне подняться, придержав за локоть, и одарил их серьезным взглядом. Те тут же оглядели себя. Без лишних слов Алрик создал простейшее темное заклинание, сбил им снег со штанов, своих и брата. Иден высушил вещи и ковер, на который упали липкие комья. Причем, судя по всему, перестарался с силой — высокий ворс стянулся и едва заметно почернел на кончиках, Алрик поморщился. Да и сам Иден тихо зашипел, попытался незаметно потереть одну ногу о другую, но старший брат толкнул его в бок.

— Все в порядке? — невозмутимо уточнил Хэйден.

— Разумеется, — кивнул Алрик.

— Абсолютно, — заверил Иден.

Я с трудом сдержала улыбку, наблюдая, с какой готовностью сыновья прикрывают друг друга. Сила Идена проявилась лишь восемь месяцев назад, и большинство заклинаний, даже простых, давались ему непросто. Алрик, будучи старше на два года, давно прошел проявление и успел обвыкнуться со своим даром. Он опекал Идена, как когда-то Мойра — меня.

С сестрой мы почти не общались. По крайней мере, лично. Пусть Мойра не знала о существовавшей связи между мной и Арденом, думаю, она интуитивно ее чувствовала. Чувствовала и не желала идти на сближение. Однако письма продолжала писать.

На год позже Алрика у них с Арденом родился первенец. Насколько я знала от Лангарии, проявление его дара вышло мощным. Второй сын появился на свет спустя восемь лет. Отсутствие внучек огорчало Лангарию безмерно, но недавнее вхождение Мойры в Совет Ночи скрасило матушкину печаль.

Как и обещал, Арден позаботился о Кигане. Едва ли не сразу после выпуска тот получил предложение из городского управления Эртентона. Не столица, конечно, но близость к академии делала Эртентон вторым по привлекательности местом. Для безродного мэла такое предложение стало огромной удачей. По крайней мере, так считал сам Киган.

Хэйден тоже иногда наводил справки об успехах троицы. От него я узнала, что через два года после получения должности Киган сделал предложение Ллосе. Она согласилась. А еще через год у них родилась дочка, которую назвали Лэйни. Морриган подался в патрульное ведомство. Разумеется, к границе халцедона не допустили, но в управлении рассудительность Морригана оценили по заслугам. Теперь у него, как у Кигана, хорошая работа и оклад. Четыре года назад он женился на слабой изумруде. И, судя по всему, обрел с ней счастье.

— Что ж, — голос Хэйдена заставил меня вынырнуть из воспоминаний, — в таком случае можно идти встречать Тиамат.

Едва получив разрешение, мальчишки выскочили в коридор проворным ветром. Я проводила их взглядом и посмотрела на мужа.

— Как думаешь, она и в этот раз привезла гневные письма от Роуна? — спросила задумчиво.

— Брось, — отмахнулся он. — Если бы Роун действительно так уж злился, уверяю, он бы связался лично с Вилардом или со мной, как главой рода. А раз он этого не сделал, значит, все не так страшно. Думаю, Роун просто пытается сдерживать Тиамат. А точнее, ее крепнущую дружбу с горгульями. Все-таки их верность должна принадлежать директору, а не молодой нефритовой ведьме. Не удивлюсь, если на самом деле старик просто ревнует!

Я рассмеялась. Прижалась к мужу и уверенно шагнула в открывшийся переход.

Акель Роун встал во главе академии почти сразу после смерти Мак-Фордин — выждал лишь положенный траур. С тех пор и по сей день Акель продвигает идею важности халцедонов. Учит нефритов, сапфиров и изумрудов мириться не только с серыми камнями, но и со слабостью тьмы. И вместе с тем осторожно, стараясь действовать естественно, рассказывает о традициях светлых — заставляет детей ночи увидеть, что на самом деле мы во многом похожи. Независимо от камней в наших кольцах, мы ищем любви, заботы, успехов, новых свершений… И все мы мечтаем быть услышанными, понятыми. День за днем, год за годом Роун зажигает в сердцах темных ведьм и колдунов те же искры, что когда-то зажег в сердцах халцедонов, помогает иначе взглянуть на мир.

Первыми из магистров Акеля поддержали Лей-Тора и Торн. Чуть позже — Дис-Мари и Бранвен. Их примеру последовали другие магистры. Дольше остальных не сдавалась Иштар Дис-Рона, но и ей со временем пришлось проявить лояльность.

Тиамат, которая уже второй год училась в Академии Полуночи, собирала горгульевы сплетни, записывала их и передавала Хэйдену. Она же сумела наладить общение с кэллером. Как оказалось, он выходил из младшей кровной ветви дома Шантар. Этим и объяснялась его готовность хранить секреты Ардена. И поэтому же, едва почувствовав изменения курса Шантаров, кэллер быстро приспособился. Как в свое время Роун, он начал говорить о ценности халцедонов, о важности принятия тех, кого раньше считали изгоями.

Лангария оказалась права. Моя смерть — смерть Илэйн Дельвар — стала началом больших перемен. Именно в ту ночь на взрыхленную почву старых порядков упали зерна первых сомнений. И пусть пока проросли лишь первые всходы, но я знала — рано или поздно они принесут плоды. Самые сладкие и самые желанные — плоды мира.

Вечером, когда все обитатели замка наконец успокоились после возвращения Тиамат, мы с Хэйденом заперлись в спальне. Он пил горячее вино, я — травяной чай с медом. Треск поленьев в камине добавлял уюта окружающей нас тишине.

Поймав на себе пристальный взгляд мужа, я смутилась.

— Ты прекрасна, Лэйни. Спустя столько лет, проведенных в браке, я не перестаю восхищаться тобой. И с каждым днем люблю все сильнее.

И без того нагревшиеся щеки полыхнули сильнее.

— У всего есть предел, — возразила я робко.

Хэйден улыбнулся. Поднялся из кресла, молча подошел к камину и снял с него ларец, украшенный россыпью мелких камней. Я посмотрела с удивлением.

— Откуда он? Его же там раньше не было.

— Не было, — согласился Хэйден.

Снова сел напротив и, опустив ларец между нами на столик, откинул крышку. Смотрел при этом только на меня.

— Ты ведь так и не узнала насчет артефакта чистого сердца? — спросил он тихо и ответил за меня: — Тогда, уверен, у тебя было слишком много переживаний и забот, чтобы помнить о недоверии Мак-Фордин.