Круг двенадцати душ - Матлак Ирина. Страница 26

Страх полз за мной по пятам извивающейся змеей, и чем сильнее я боялась, тем больше она становилась, ускорялась, поднималась на хвост и, раздувая капюшон, шипела, обнажая ядовитые клыки. Именно змею рисовало мне воображение, когда я слышала приглушенные шорохи, которые с каждым мгновением становились все ближе. Не сразу стало ясно, что реальность, а что — плод моего страха. Одно тесно переплеталось с другим, и я слишком поздно осознала, что меня действительно настигает нечто страшное.

Укорив шаг, я обернулась на ходу и едва не упала, увидев, что преследует меня позади. Густой черный туман расползался по полу, приближаясь с неимоверной быстротой. В его клубах виднелись очертания страшных вытянутых лиц, глядящих на меня провалами глаз. Если до этого удавалось держать себя в руках, то сейчас от былой выдержки не осталось и следа. Я сорвалась на бег и помчалась по темному лабиринту, каким для меня стали неестественно длинные коридоры. Сотни мыслей сменялись в сознании бешеным калейдоскопом, отнимая способность сохранять спокойствие.

Шипение становилось все громче и, снова обернувшись, я увидела, что туман распался на несколько частей и теперь меня преследовали сотканные из тьмы фигуры. Практически бесформенные, источающие потусторонний холод темные призраки.

Стало не важно, что кто-то может меня услышать, и я хотела закричать, позвать на помощь, но голоса не было. Он пропал от затопившего меня первобытного ужаса, и самое страшное заключалось в том, что все происходило на самом деле. Это был не сон, хотя мне отчаянно, до безумия отчаянно хотелось в это верить. Лихорадочно осматриваясь по сторонам, я совсем не понимала, где нахожусь. Возможно, то были места знакомые, но до предела напуганная, находящаяся на грани отчаяния, я этого не замечала.

Наступив на край ночной рубашки, не удержала равновесия и упала на холодный пол. Тут же снова вскочила на ноги, сделала рывок, но что-то меня не пускало. С непередаваемым, всепоглощающим ужасом я посмотрела назад и обнаружила, что меня удерживает одна из туманных фигур. Длинная черная рука вцепилась в мою одежду, а в следующий миг такие же черные когти с противным громким звуком разорвали ткань. Клочок белой рубашки растворился в темном тумане, и я, снова оказавшись на полу, принялась отползать назад. Никогда прежде мне не доводилось испытывать столь сильный, граничащий с безумием ужас.

Тени надвигались медленно, но неотвратимо, и я не знала, как себя защитить. Страх парализовал, сковал движения, мешал здраво мыслить. Казалось, я попала в один из своих ночных кошмаров. В эти полные безмолвного ужаса мгновения для меня будто приоткрылась изнанка мира, обнажив свою самую страшную сторону. Исходящий от духов холод пробирался под разорванную одежду, проникал под кожу и стремился добраться до сердца, желая выдернуть из него жизнь.

Да, именно жизнь привлекала тех сущностей, что были давно мертвы. Это я чувствовала интуитивно, хотя не отдавала себе в этом отчета.

Человек, заслонивший меня собой, появился до того внезапно, что я не успела ничего понять. Просто замерла прямо на полу, расширившимися глазами смотря на исходящий от него легкий свет. Тихие, на грани слышимости слова пронзали воздух, вынуждая темных призраков с шипением пятиться. Я едва верила своим глазам, наблюдая, как они, пугаясь моего неожиданного защитника, отступают назад. В какой-то момент они снова слились в бесформенную тучную массу, в которой просматривались искаженные злобными гримасами подобия лиц. Туман медленно отползал. В какой-то момент, когда мой спаситель произнес очередную фразу, облако призраков зашипело особо громко, заплакало-завыло пробирающими до дрожи голосами, взметнулось в воздух и бросилось назад по коридору, оставляя за собой въедливый запах гари.

От сковавшего меня напряжения я не могла ни подняться, ни даже моргнуть. Глаза больно резало, губы пересохли, а внутри по-прежнему стоял холод, победить который у меня не хватало сил.

Я продолжала неподвижно сидеть до тех пор, пока чьи-то сильные руки не подхватили меня и не поставили на ноги. Каким-то отстраненным восприятием я ощутила рядом спасительное тепло и всем существом потянулась к нему. Когда меня обняли, окутывая им, точно пуховым одеялом, я не сопротивлялась. Напротив, ухватилась за надежные теплые плечи как за последнее спасение в жизни, не думая ни о чем. Было все равно, кто находится рядом и кому позволяю к себе прикасаться — кто бы то ни был, он меня спас. Этой ночью мне довелось ощутить рядом дыхание смерти, после чего все прочее казалось несущественным.

ГЛАВА 10

Проснувшись утром, я подумала было, что все произошедшее ночью мне приснилось, но порванная и перепачканная сорочка говорила об обратном.

О том, как добралась до комнаты и легла в кровать, я помнила смутно. Находясь в состоянии шока, воспринимала все отстраненно и даже не сумела рассмотреть лица спасшего меня мужчины. Да и он сам, как я теперь понимала, старался держаться в тени и всячески отводить от себя мое внимание. Доведя до комнаты, тут же ушел, а у меня в тот момент даже и мысли не возникло узнать, кем он являлся.

После пережитого чувствовала я себя отвратительно. Невыносимо болела голова, во рту стоял неприятный металлический привкус, а в теле ощущалась слабость. Взглянув на себя в зеркало, утвердилась в намерении не выходить сегодня из комнаты. Отражение показывало крайне бледное, испуганное создание с потрескавшимися губами и синевой под глазами. Проведя рукой по спутанным черным волосам, подумала, что хорошо хоть их цвет не изменился. От ужаса вполне могла и поседеть.

Бросив взгляд на часы, отметила, что они показывают полдень. Так долго спать мне не доводилось очень давно, но после пережитого продолжительный сон был неудивителен. Не желая, чтобы об этом узнала Бекки, я не стала дожидаться ее прихода и переоделась сама. Порванную рубашку сунула вглубь шкафа, сама умылась и причесалась. Когда появилась горничная, попросила ее приготовить ванну, в которой потом с удовольствием провела целый час.

Лежа в горячей воде и наслаждаясь запахом фиалкового мыла, мысленно снова и снова возвращалась к событиям минувшей ночи. Собственная беспомощность и ужас перед темными призраками невероятно злили, но я и сейчас продолжала бояться. И не хотела признаваться даже себе в том, что не желаю выходить из комнаты не только из-за внешнего вида. Да, мне по-прежнему было страшно. Пусть это отвратительное чувство и притупилось, но оно не исчезло, и я понимала, что избавлюсь от него не скоро.

День, проведенный в стенах комнаты, позволил мне спокойно все обдумать. Сперва я мысленно возвратилась к портрету, увиденному на чердаке. На то, чтобы мне его показать, Ева потратила много сил, и я узнала, что графиней она не является. К тому же я предположила, она привела меня на чердак не только за этим. Изрезанный холст наводил на очередные размышления. Кто мог это сделать? Разумеется, в первую очередь сам граф еще до смерти жены. Скажем, они поссорились, и лорд Баррингтон в порыве ярости исполосовал ее портрет, после чего велел убрать его с глаз долой. Такое предположение имело бы место быть, если бы не несколько «но». Во-первых, для такого поступка банальной ссоры недостаточно, а во-вторых, в доме больше нет ни одного портрета — ни графини, ни самого графа. Впрочем, отсутствие портретов лорда Баррингтона легко объяснялось его притворством.

Следующей пришедшей на ум версией являлась та, что портрет изрезала Оливия. Судя по возрасту Банни, у горничной была связь с графом еще при жизни его супруги. Этот вариант мне представлялся более убедительным, вот только в таком случае было непонятно, как граф допустил подобное. Да и сама Оливия казалась крайне покладистой, запуганной и не способной на такой шаг. Если порезы на портрете были ее рук делом, то в таком случае горничная являлась настоящим волком в овечьей шкуре.

Сколько бы я ни пыталась найти ответы, каждый раз заходила в тупик и все больше укреплялась в намерении попасть в кабинет лорда. После минувшей встречи с темными призраками это не казалось уже таким страшным делом. Но действовать в любом случае требовалось осторожно — попадаться на глаза псевдоконюху или кому бы то ни было еще совершенно не хотелось.