Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 37

— Может, она всё-таки не доберётся до Энтора? — с надеждой спросил Вилтор. Что-то противно схватывало внутри при мысли о том, что там, на севере — улочки Энтора, и серебристо-белый дворец короля, и отцовская пекарня… Мать. Урны с прахом деда, бабки и Доры.

Хелт не должна взять Энтор. Какой смысл будет во всём, если она возьмёт его?… Это невероятно. Полный бред.

Гоннат, не отвечая, покачал головой. И правильно: тут лучше было промолчать.

— Там лорд Заэру, — сглотнув, напомнил Вилтор — скорее себе, чем десятнику. — Никто во всём Обетованном не умеет готовить оборону так, как он. В молодости он на своих плечах, можно сказать, вытянул войну с Ти'аргом за приграничные земли…

— То-то и оно, что в молодости, — Гоннат покачал головой и хлебнул ещё пива. Девушка-разносчица, порозовев, то и дело посматривала на него из-за стойки: пускай изранен и на лорда не похож, но ведь все говорят — герой… Он подмигнул ей и вернулся к беседе. — Ты не злись, но старик уже не тот. Он ведь впустил их в страну.

— Это всё агхи! — запальчиво воскликнул Вилтор. Он бы простил Гоннату всё, кроме клеветы на лорда. Им следует всем сердцем желать ему успеха, а не пророчить беду, которая и так близко. — Лорд не ждал, что Хелт прорвётся со стороны гор. Если бы не их предательство…

— Да какой смысл теперь искать виноватого? — Гоннат пожал плечами. — Мы не отстояли равнину Ра'илг — значит, им открыт главный торговый тракт. А немного южнее возьмут — тут им, пожалуйста, и Дьерн, и Большое озеро, и пастбища наши, и замки… Все силы лорд стянул в столицу, так что на пути они не встретят большого сопротивления. Вот и получается… — он послал девушке за стойкой новый взгляд — в меру томный и мрачный, как у истинного рыцаря, потрёпанного боями. Девушка расцвела, точно кремовая розочка на торте. Вилтор, хмыкнув, уставился в кружку. — …Вот и получается, что к Энтору Хелт наверняка придёт. Даже, может, лично приедет. На её месте я бы так и сделал. А это её колдовство… — он выругался, слегка понизив голос: таверна всё же довольно приличная. — Не думаю, что хоть кто-нибудь там знает, как противостоять ему. Пусть лорд соберёт даже всех Когтей и магов Дорелии, ему будет непросто. Если, опять же, Отражения не соизволят явиться — но они не соизволят. Явно решили, что тремя мы обойдёмся…

«Тремя лучшими», — в безмолвной истоме добавил Вилтор. Он сам с трудом в это верил — но сам факт знакомства с господином Нитлотом, госпожой Индрис и Тейором, этим ехидным типом в татуировках и с рысьими повадками, вызывал у него не страх или стыд, а самую настоящую гордость…

Матушка бы этого, конечно, не одобрила. «Разве пристало тебе, юноше из достойной семьи, якшаться с колдунами?» — так бы сказала она. А уж увидев госпожу Индрис, и вовсе заперла бы Вилтора на пару недель, силою родительской воли…

Очаровательные ямочки на щеках, роскошные волосы, зеркальце Отражения на поясе и безмужняя беременность — да уж, госпожа эи Мейго определённо заклинала бы Вилтора не приближаться к букету таких дивных качеств.

Но, к сожалению, он уже приблизился. И ничего поделать с этим не мог, каждый день утопая в золотом сиянии.

Хорошо, что никто вокруг не замечает этого сияния. Гоннат бы его на смех поднял. И правильно, между прочим: не до того сейчас. Да и чаровницы из Долины — печаль не для таких, как Вилтор аи Мейго, наследник пекаря, рыцарь булок… Ох, совсем не для таких.

— И ты пойдёшь за лордом Толмэ в случае чего? Отстаивать Энтор? — спросил Вилтор, хотя и так знал ответ.

Гоннат, старательно выдерживая сумрачный вид, наблюдал за тем, как девушка за стойкой потерянно теребит цепочку дешёвого кулончика. Вилтор понял: у кого-то весна окажется более победной, чем у него… Даже если учесть, что в Зельдоре они совсем ненадолго.

— Само собой, пойду, десятник Мейго… — лукаво сверкнув глазом, рыцарь опрокинул в себя остатки пива. — Я ведь присягал ему на верность. А он присягал лорду Заэру. А лорд Заэру — королю… Вот и получается, — повторил он излюбленную фразу. — Наше дело — драться, а не выбирать. Но, будь у меня выбор, я бы и сам пошёл против белой ведьмы за то, что она сотворила с нами… Сжёг бы её, как недокрысу. Или голову бы отрубил.

Вилтор ухмыльнулся. Угрозы Гонната звучали немного смешно, потому что кровожадностью он вовсе не отличался.

И лишь полминуты спустя до него дошло, как рыцарь назвал его.

— Десятник Мейго?

— Ну да. Старина Толмэ волей-неволей повысит тебя в звании, нас же теперь всего ничего… Ты разве не думал об этом?

Десятник… Надо же. Батюшка обрадуется.

Вот только всё больше растёт вероятность, что ему некому будет передать пекарню…

— Не думал… В лесу было как-то не до того, — он засмеялся и икнул от эля. — Да и раньше тоже, знаешь ли.

— Повысит, повысит, — уверенно закивал Гоннат, а потом кособоко встал, прижимая ладонь к перевязанному месту на животе. Девушка за стойкой, изведясь в ожидании, уже подала кому-то свиную ножку вместо яичницы. — Да и я замолвлю словечко, дружище. Ты хороший боец, обучаемый. Не будь на Ра'илг недокрыс и этой бабы из Отражений, цены б тебе не было… Отвлекает она тебя. Слово рыцаря даю: все беды в Обетованном от баб.

ГЛАВА XI

Он не думал, что сможет испытывать боль — какую угодно — после смерти Фиенни. В нём выгорело столько всего, что это на самом деле казалось нереальным, в чём-то даже смешным. По-настоящему больно ему не бывало очень долго. Наверное, поэтому он мало чего боялся и творил со своей жизнью всякие несуразности.

Но теперь Альену было больно — очень примитивно, как любому смертному. Тело болело от гнувшей его, разрывавшей изнутри магии, а душа — от тоски по Бадвагуру и вины перед ним.

И Фиенни (как причина боли) тоже никуда не делся, разумеется. Иногда Альен думал, что уж эта пытка явно кончится только с последним вздохом — в такие моменты его настигала истерически-весёлая обречённость.

Разрыв с каждым днём приближался, а приступы становились чаще, так что уже не тянуло подшучивать ни над ними, ни над собой — «старой развалиной». Последние дни плавания Альен безвылазно провёл в каюте, слушая, как море по-кошачьи шершавым языком вылизывает чёрные борта корабля. Но было почти невозможно встать и подняться на палубу, чтобы взглянуть на это море ещё разок — перед темнотой, мечтающей о его поглощении. При любом резком движении Альена начинало шатать (по трогательному, но саркастичному выражению Сен-Ти-Йи — «как осинку на ветру»), перед глазами разлетались искры, а сердце заходилось в бессмысленной панике. Меньше всего ему хотелось выслушивать насмешки Сен-Ти-Йи и принимать заботу поникшего Ривэна, но именно это и приходилось делать.

Корабль, сотворённый из тела Дии-Ше, между тем, продолжал двигаться к своей цели. Альен внутренне замер и ждал: вот сейчас, уже скоро, уже на днях чёрные паруса и канаты опять станут щупальцами чудовища…

И тогда его сказка закончится.

В то утро он проснулся оттого, что почуял в каюте чьё-то присутствие. Кто-то осторожно коснулся его сознания — будто постучал согнутым пальцем по спине, подкравшись сзади.

Пора вставать, Повелитель Хаоса. Время вышло.

Он открыл глаза и встретил немигающий, по-вороньи чёрный взгляд Сен-Ти-Йи. Старуха сидела на койке у него в ногах. За окошком рождался блёклый рассвет.

Не самое приятное пробуждение.

За ночь в горле пересохло; Альен сглотнул слюну. Потом протянул руку и оперся о столик, чтобы приподняться. И с огромным удивлением обнаружил, что чувствует себя не то чтобы хорошо, но обыкновенно — совсем как до начала приступов. Хаос в его груди притих, свернулся клубком: поджидал скорого угощения.

— Лэфлиенн?

— Лэфлиенн, — Сен-Ти-Йи кивнула. — Мы подходим к берегу. Скоро сбросим якорь.

— Отлично, — пробормотал Альен. Должно быть, впервые в разговоре с ней он подразумевал в точности то, что сказал.