Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 81

— Так много! Хвала богам! Неужели мы дождались?!

— Такой силы хватит, чтобы стереть стены Энтора в пыль, — кровожадно отметил один из десятников.

Дорвиг не знал, согласен ли он с этой крайностью, но весть и его по привычке воодушевила. Такое количество людей — спасёт это его планы или сорвёт их?… Какая часть войска Хелт предана ей искренне?

И кем он должен теперь считать себя в первую очередь: врагом белокурой ведьмы или воином Альсунга? Дорвиг впервые в жизни не знал, радоваться ему или бояться… Насколько проще и правильнее всё было раньше!

«Я не изменник, — повторил он себе, как повторял каждый день. — И люди мои не изменники. Свергнув Хелт, я спасу Альсунг, а не предам его».

Мысленно он спросил совета у богов — но боги, как и всегда, промолчали. Дорвиг вздохнул. Ну уж нет: чтобы ему, сыну Кульда, воину из дружины Хордаго, не хватило на что-нибудь храбрости? Не бывать этому! А зрячий он при этом или слеп — трижды в бездну. Им нужно уходить из Дорелии, а не продолжать войну во имя тёмного колдовства, уже отобравшую у севера столько жизней.

— А кто управляет Академией в отсутствие Двуры Двур? Она оставила наместника?

— Да, этого кезоррианца. Линтьеля Эсте.

Ральм произнёс это равнодушно, но Дорвиг мог представить, как он презрительно поджимает губы. Смуглокожего сказителя по-прежнему не любят в войске — ничего нового…

И вдруг бесшумные, стремительные шаги приблизились к нему, а шрамы на щеке овеяло дыхание, пахнущее мёдом, травой и — почему-то — свежим маслом. Дорвиг отпрянул и схватился за рукоять Фортугаста, не понимая, почему никто не пошевелился… Но длиннопалые руки в замшевых перчатках ласково легли ему на плечи; Дорвиг успокоился и обмяк.

— Линтьель Эсте тоже приедет сюда. Он двинулся за войском Хелт. Это тайна, — почти прижавшись губами к его уху, зашептал странный трактирщик. — Хелт предала его, допустила смерть его сестры в Кезорре… Он жаждет возмездия, как и Вы, Дорвиг. Он найдёт Вас, когда появится.

— Зачем? — прошептал Дорвиг, когда смог разлепить пересохшие губы. В голове всё ещё стоял шум и клубился золотистый туман, но он почему-то вдруг отчётливо понял, что все остальные в палатке не слышат их разговора… И, больше того, забудут трактирщика сразу же, как только он отсюда уйдёт.

— Вам нужны зрячие глаза и ловкие руки, чтобы исполнить задуманное, — со звонким, нечеловеческим смешком сказал Зелёная Шляпа. Ничему не веря, проваливаясь в сон, Дорвиг протянул руку и коснулся, кажется, уха — острого, как у той женщины-рыси… Невероятно. Неправильно. Чудесно. — Разве я не прав?…

— Хелт может выиграть битву за Энтор, — хрипло выдавил Дорвиг. Он предположил, что просто говорит с самим собой или с посланцем богов. И то, и другое заставяло смириться. — Тогда всё пропало.

С удвоенной силой запахло мёдом, маслом — и теперь ещё дикими, лесными цветами. Дорвиг ощутил на ладони холод золота: Зелёная Шляпа сунул ему в руку большую монету незнакомой чеканки.

— Ни о чём не тревожьтесь, Дорвиг. У Хелт нет больше связи с колдунами за морем, а сама она прискорбно слаба. Битва будет проиграна. И не забудьте: после с Вами встретится Линтьель Эсте, один из лучших убийц Обетованного… А вот это — на счастье.

На закате того же дня у Зелёной Шляпы была назначена ещё одна встреча. Покинув палатку командующего Дорвига, он с прищуром, по-свойски поглядел на солнце, потянулся, хрустнув суставами, и понял, что определённо явится на эту встречу первым: пока что едва перевалило за полдень.

Ну что ж, не страшно: дел у него навалом.

Несколько часов Шляпа провёл в ходьбе по альсунгскому лагерю и бесцельной (на первый взгляд) трескотне с солдатами. Он не снимал морока со своей внешности, представляясь трактирщиком из Ти'арга, и ни у кого не вызвал серьёзных подозрений. Альсунгские воины в основном были простыми людьми — в меру добрыми и жестокими, глупыми и смекалистыми, как и все. Ти'аргские рыцари и их оруженосцы были сдержанны, держались особняком и нечасто покидали свои палатки: видимо, стыдно было драться под знамёнами королевы Хелт, да ещё и против соседки-Дорелии…

Рыжий трактирщик весело балагурил, сыпал шутками и байками, чрезвычайно искренне восторгался мужеством альсунгцев и желал им скорейшей победы — так что заслужить симпатию не составило труда. Подсаживаясь то к одному, то к другому котлу с кашей или похлёбкой, Шляпа выяснил, что под началом Дорвига осталось около двух тысяч человек. Учитывая приближающееся подкрепление и небольшое, но крепкое войско, осаждавшее Энтор, это наводило на печальные для дорелийцев размышления.

Однако унывать Шляпа не собирался. Он нёс с собой узелок с крайне ценным содержимым и, приглаживая рыжие вихры, с нетерпением ждал предстоящей встречи.

Шляпа приехал в стан альсунгцев верхом на своей лошадёнке, но решил пока оставить её — захотелось пройтись пешком. Ближе к закату он покинул лагерь и направился на северо-восток, в сторону города. Стены Энтора, сложенные из светло-серого камня, казались желтоватыми и обманчиво-спокойными под лучами солнца. Подъездная дорога и холмы вокруг столицы кишели людьми: в другом лагере, к которому по-бунтарски не присоединился полководец Дорвиг, царила обыкновенная вечерняя суета — никаких признаков подготовки к новой атаке. Мелкие перелески — смешанная поросль вязов, буков и тёмно-зелёных сосен — яркими заплатками были разбросаны по окрестностям. Шляпа вздохнул: он отлично помнил времена, когда Энтор окружал густой охотничий лес… Люди вырубили его, отвоёвывая себе пространство для жизни. Что поделать: они всегда поступают так.

Зелёная Шляпа прошёл через выгоревшие остатки деревушки в десяток дворов (её жители, должно быть, бежали в город, спасаясь от захватчиков — а может быть, не успели сбежать…). Поднялся на ещё один пологий холм, поросший вереском, клевером и другой луговой травой; отсюда уже виднелись крыши самых высоких городских зданий и башенки замка вдали — кажется, там начинаются владения лорда Нииса. Стояла неправдоподобная тишина — будто где-нибудь в пустоши, а не возле шумной столицы королевства… Трактирщик двинулся дальше.

Огарки, оставшиеся от ещё одной деревушки, сохранились лучше. Со сжавшимся сердцем Шляпа увидел чей-то растоптанный башмак, который уже облюбовали муравьи, вогнанные в грязь черепки глиняного горшка, покрытый гарью, покосившийся забор… Перед деревенькой почти до самого городского рва простиралось вспаханное поле; не узнать теперь — рожь, лён, пшеница? Альсунгцы вытоптали посевы и даже (ради потехи?) изрубили в клочки пугало в пёстром тряпье. Зелёная Шляпа с грустной улыбкой покачал головой.

На закате, согласно уговору, он добрёл до громадного, выше человеческого роста, белого валуна — тут лежал легендарный Белый камень, вмявшийся в землю. Это место считалось священным, и паломники приходили сюда из всех королевств Обетованного; больше всех ретивости в разнообразных паломничествах и святынях проявляли, конечно, последователи Прародителя. Они верили, что, сотворив мир, Прародитель заплакал (кто знает — от счастья или от боли), и его слеза застыла в Обетованном, приняв облик Белого Камня. Те же, кто исповедовал веру в четырёх богов, исконную для Дорелии, Феорна и Ти'арга, утверждали, что Камень когда-то принёс и положил сюда сам Эакан, бог ветра — одному ему ведомо, зачем. Как бы там ни было, воздух рядом с Камнем дрожал от энергии, а земля пульсировала древним колдовством. Шляпа выбрал одну из множества протоптанных к камню тропок и поднялся к нему, приготовившись ждать. Свой узелок он осторожно положил на траву.

— Ну же, Миртау, — тихо позвал он через некоторое время. — Я чувствую, что ты уже здесь. Выходи.

Из-за валуна донеслось тонкое мяуканье, а следом за ним показался пухлый, белоснежный, как сам камень, кот. Он вальяжно выступил из тени и прогнулся в спине, потягиваясь; на Шляпу он даже не посмотрел, высокомерно не удостоив вниманием. Кошки есть кошки… Шляпа усмехнулся и вытащил из кармана жареную ногу цыплёнка, завёрнутую в тряпицу.