Взять своё (СИ) - Агишев Руслан. Страница 29
— Ледяной… Владыка, Мертвитель…, — это был нарастающий подобно прибою шепот. — Колосажатель… Владыка боли и ужаса…
Сейчас уже никто не вспомнит, кто первым прошептал или выкрикнул первым его древнее имя. Но этого оказалось достаточно, чтобы возле башни, пусть и на время, все затихло. Гномы разных кланов, в сущности с малых лет слушавших одни и те же сказки и легенды, поклонявшихся одним и тем же богам и проклинавших одних и тех же демоном, с полуоткрытыми ртами, шепча охранительные молитвы, опускали оружие и прижимались к каменным выступам.
— Кхе, кхе… Черт, воды, — кашель вдруг скрутил его жесткой удавкой, не давай ни вздохнуть, ни выдохнуть. — Кхе…, кхе…, — ставший неподъемным мешок сам собой вырвался из его рук, валясь на камни рассыпающимися железными шарами; другой мешок, где были глиняные сосуды с отравой, ему все же каким-то чудом удалось удержать. — Кхе… Кхе…
В сущности, случившегося дальше, Колин и сам не ожидал… Его корежило от раздирающего горло кашля. Железные шары, с торчавшими из них зажигательными шнурами-хвостиками, с грохотом сыпались из мешка и, высекая снопы искр, катились в разные стороны от гнома. И тут с резким шипением и серным запахом вдруг вспыхнул один из этих толстых «свиных» хвостиков от катящегося шара…
— Кхе, кхе…, — пытавшийся развернуться Колин, резко взмахивает руками и, поскальзываясь, падает прямо на задницу. — Кхе… О, черт! — руки он вскидывает от себя, словно они могли защитить его от того, что было внутри этого тяжелого шарика. — …
К счастью, это не была его самопальная граната, начиненная порохом и железными опилками! И не сосуд с известью, шипящие химией капли которой превратили бы все окружающее в стонущую кучу мяса! И не кувшины с серой и перцем, который бы заставили выплевывать свои легкие с кровью! Это была «всего лишь» граната с магнием, один из его последних экспериментов…
Бааааах! Оглушающий звук ударил по ушам, заставляя валиться с ног! Воздушная волна бросила стонущие тела в стены! Страшный же яркий свет довершил начатое.
… Оглушенного Колина отбросило к каменным бойницам стены. Он шарил руками вокруг себя, пытаясь встать. Однако всякий раз руки его скользили по камню дальше. Ползающий, дрыгающий руками и ногами, гном напоминал грузную неуклюжую каракатицу… В какой-то момент ему стало казаться, что камень под ним начал качаться и пальцы его стали проваливаться куда-то внутрь. Ослепленный Колин, потеряв устойчивость, начал катиться… «Что? Как? — ничего не понимающего гнома, швыряло о каменные блоки, которые по какой-то причине потеряли свою былую устойчивость. — Что со мной?».
Обутая в крепкий сапог из воловьей кожи нога с чавканьем опустилась в лужу, выбрасывая в стороны стылую грязь, воду и нерастаявший снег. Сотник же лишь устало хмыкнул на это; сейчас у него были гораздо более серьезные проблемы, чем прохудившийся сапог и леденеющая от холода нога.
— …, — Квин, сотник алой тысячи Чагарэ, урожденный дель Баллор, устало вздохнул и, прямо по луже двинул дальше, по направлению к шатру тысячника. — …
Навстречу ему, размешивая грязь и черную воду, шли два легионера с носилками, от которых раздавался прерывистый захлебывающийся стон. Когда они поравнялись с ним, Квин увидел и стонавшего — скрючившегося в комок молодого шаморца, на металлическом нагрудники которого виднелась неровная вмятина.
— С катапульты зарядили, господин, валуном с голову, — услужливо проговорил один из легионеров, скаля щербатый рот. — Тютельку в тютельку попали. Видать все ему там поломало.
Сотник молча кивнул, отпуская их. «Валуном с голову, — с некоторым удовлетворением подумал он. — А вначале ведь закидывали такими каменюками, что держись…». По спине пробежал холодок, когда он стал вспоминать первые минуты штурма…
«Чертовы недомерки, нас явно ждали, — с горечью проживал он эти кровавые картины, сплывавшие у него в голове. — А мы, словно быки на закланье, сразу же поперлись вперед, едва увидев эту проклятую стену! Не осмотрелись, не перевели дух после похода. Сразу же с марша, вперед, — Квин словно снова увидел легионеров своей сотни — грязных, продрогших, голодных, которых, по приказу командующего, тут же повел за собой к виднеющимся двум башням. — Мы должны застать их врасплох, со спущенными штанами! Ха-ха! Кого, это проклятое отродье, что последние дни выжимало из нас последние соки?! Тех, кто жег перед нами лес, подбрасывал трупы зверей в колодцы?! Застать врасплох?!».
Сделав еще несколько шагов, он встал как вкопанный, впившись глазами в землю. Чуть в стороне от него лежала разбитая вдребезги телега со штурмовыми лестницами. Именно по ней, удивительно точно, ударил первый каменный валун, запущенный по ним из крепости. «Боги, мы ведь даже и не думали о таком, — в нескольких метрах от него, углубившись наполовину в землю, лежал громадный грубо обтесанный камень, вокруг которого валялись измочаленные деревяшки. — Это же под полсотни стоунов (килограмм) валун…И так далеко».
Его взгляд переместился вправо, где запущенная каменюка накрыла целую центурию, не успевшую рассыпаться в разные стороны.
— Как дубиной шарахнули, — угрюмо пробормотал Квин, отводя взгляд от месива раздавленных тел. — Дьявольское отродье, всех вас надо давить!
Со злостью сплюнув, сотник двинулся дальше, оставляя за собой поле, перепаханное гигантскими валунами; рощу с расщепленными как спички деревьями и десятками неубранных тел.
— Как он? — за пару десятков до шатра командующего, Квинт наткнулся на ординарца тысячника с каким-то свертком подмышкой. — …
— Гневаться изволит, — одними губами прошептал тот в ответ. — Сейчас у него лекарь. Я бы его не беспокоил, — но наткнувшись на упрямый и злой взгляд Квина, он скривил губы. — Но если надо…
Уже возле шатра, где за тяжелой портьерой мелькнула фигура командующего, сотник непроизвольно замедлил шаг; он начинал понимать, что беспокоить в момент болезненных лечебных процедур Чагарэ, и так не отличавшегося спокойным нравом, поступок не самый разумный. Однако, развернуться и уйти ему не удалось… Из шатра словно ядро из пушки вылетел сам тысячник! Держа в руке окровавленный клинок, он вращал бешеными на выкате глазами, будто выискивая себе жертву.
— Коновал! Выкидыш осла! — тут его глаза остановились на стоявшем сотнике и лицо Чагарэ начало медленно принимать осмысленное выражение. — … Квин… Это ты…
Непроизвольно вытянувшийся сотник молчал, прекрасно зная как быстро проходят такие вспышки ярости у командующего. «А ты постарел, тысячник, — Квинт старался не смотреть ему в глаза. — Видно, этот проклятый поход доконает и тебя».
Взлетевший было вперед клинок дрогнул и Чагарэ опустил меч. На его землистом лице мелькнуло узнавание.
— Вина нам, — громко буркнул он в сторону своего ординарца. — А, неплохо нам дали по зубам? — лицо тысячника вдруг перекосила улыбка, которую в этот момент ни чем иным как гримасой и назвать было нельзя. — Не ожидал?
Квин в ответ кивнул. Чагарэ, судя по всему, начало отпускать. Сотник уже давно служил вместе с ним и знал про эту особенность его характера. И сейчас с ним можно было говорить, не опасаясь, что за неосторожно сказанное слово тебе ополовинят клинком.
— Хорошо приложили, господин, — угрюмо пробурчал легионер, непроизвольно бросая взгляд в сторону выделявшейся в месиве грязи и снега ловчей ямы с отесанными кольями. — Такого мы еще не видели…
Конечно, он еще многое мог бы добавить… И, что им еще не доводилось видеть столь яростного обстрела наступающего войска из метательных орудий. Да, с приграничных крепостей Ольстера по ним тоже стреляли нехилыми валунами, но это было лишь несколько выстрелов в час, а то и в сутки. Здесь же, было такое чувство, что с неба на шагавший строй легионеров обрушился дождь из неподъемных каменюк… И, что они еще не встречали в таком количестве хитро устроенных ям-ловушек, на колья в которых солдаты накалывались словно куропатки на шампура умелого повара… И, что никто из них и в глаза ранее не видел странной колючей железной веревки, которая словно паутина гигантского паука окутала подступы к сторожевой стене и башням. Сделанная из драгоценного черного железа, она не поддавалась металлу их мечей и топоров. И до сих пор еще от стены доносились стоны и проклятье тех, кто так и не смог выпутаться из этой дьявольской паутины… И, что пространство перед сторожевой стеной было словно поле крестьянина засеяно железным чесноком — небольшими колючими железяками, с легкостью прошивавшими подошву сапогов… Он мог бы рассказать и о странных гномах, с которыми столкнулись легионеры на стене. А может это были и не гномы вовсе, а порождения темных богов, призванных тем самым гномьим магом из темного подземелья. И, действительно, какие это гномы? На полторы, а то и две головы, выше тех недомерков, что он не раз встречал на ярмарках. С таким размахом плеч, что на них смело можно было ставить здоровенную колоду с кислой капустой из его замка. Легионеры, рассказывали, что удары их секир, рассекали словно пергамент не только шаморские доспехи, но и каменные блоки стен… Но нужно ли было этого рассказывать тысячнику, Квинт был в сомнениях.