Чернолунье — Свобода для заключённого (СИ) - "Dir Blake". Страница 26

Дай шел чуть позади. На его удивление, Лилит уже двигалась вполне легко, словно до этого ничего и не болело.

Догнав Лилит у ломбарда, он заметил, что она стоит перед дверью, тупо уставившись в окошко на ней.

«Закрыто», — подумал он и уже хотел окликнуть девушку, но она вдруг со всей дури зарядила кулаком в стекло.

Звон бьющегося стекла эхом разнёсся по пустой улице. Осколки разлетелись водопадом брызг.

Дай испугался, что шум мог привлечь жителей соседних домов, но не было даже намёка на какое-то движение.

Лилит с хмурой миной разгребла стекло, просунула в окно руку и отперла дверь с другой стороны.

Дай подумал, что она, скорее всего, порезалась осколками, если не во время удара, то сейчас точно. Но девушка вела себя невозмутимо.

Возможно, Даю показалось, но когда они прошли во внутрь ломбарда, с пальцев Лилит, одетых в черные перчатки, скатились на пол капельки крови.

Внутри ломбарда было мрачно и холодно. Даже вечно горевшие керосиновые лампы не работали. Теперь наиболее отчетливо ощущалось то, что ломбард находился на первом этаже. Внутри было сыро и некомфортно, складывалось впечатление, что в доме уже дано никто не живет.

Недобрые предчувствия грызли Лилит изнутри.

Она торопливо прошла вперёд и заметила на прилавке пожелтевшей листок бумаги. Весь он был исписан грубым угловатым почерком, сразу выдававшим человека, имевшего мало практики в написании писем.

«Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, меня уже нет в живых»

Именно так начиналось послание, оставленное никем иным, как самим стариком Байардом.

Перед тем, как оставить тебе свою «отповедь», хочу сказать, что осознано пошёл на риск в очевидную ловушку. Но давай я признаюсь во всем по порядку. Накануне ко мне зашел наёмник с просьбой о помощи. Я чувствовал, что что-то случиться. Знаешь, такой парадокс (я был о нем наслышан, но до конца не верил): люди, как и животные, чувствуют, когда за ними приходит смерть. Не знаю, как описать тебе все то, что я тогда почувствовал, но скажу одно: я никогда не сбегал от проблем, я всегда шёл им навстречу. Возможно, именно эта черта передалась и тебе.

Повторюсь, я осознано шел туда, зная, что это будет моя последняя миссия. Не вини себя, как ты любишь это делать. Ты не могла ничего изменить. И тем более дело не в суевериях, которыми ты любишь изводить саму себя.

Помнишь миссию со шкатулкой? Я с самого начала знал, что группа наемником направиться в столицу, но я не сказал тебе. Даже наоборот… я не хотел тебя пускать. Я боялся, что если ты уедешь в столицу, и твоё давнее желание исполниться, ты не захочешь возвращаться. Я не хотел тебя отпускать и из-за своего эгоизма и чуть не обрек тебя на вечное затухание в этом «городе стариков» (как ты его всегда называешь), болоте.

Но ты всё равно ушла. Никогда меня не слушала. Я боялся, что если ты узнаешь, что я не рассказал тебе про пункт назначения поездки, ты обозлишься на меня. Поэтому, когда ты вернулась, да ещё и не одна, я сначала обрадовался, но потом осознал: ты не будешь вечно сидеть на привязи и не будешь счастлива такой жизнью. А я всегда желал тебе только добра, пусть и показывал это в своей манере.

Я понял, как сильно ты выросла с нашей первой встречи, какой сильной стала. Я передал тебе все свои знания. А теперь пришло время тебе передавать эти знания дальше. Я решил, что теперь-то уж точно отпущу выросшего птенца из гнезда. И я хочу, чтобы ты воспользовалась шансом, что я тебе подарил.

Спасибо за все, что было в моей жизни. Когда я впервые встретил тебя, то понял, что хочу во что бы то ни стало тебе помочь. Когда я отчаялся, ты вновь подарила моей жизни смысл. Ты заменила мне семью, о которой я всегда мечтал, но так никогда и не обрёл. Я счастлив, что встретил тебя.

Спасибо за всё и прощай. Будь счастлива, Лилит.

Твой старик, Байард

Руки Лилит затряслись, спина задрожала. Ей было и больно, и тошно, хотелось кричать, плакать или разнести всё к чертям. Она знала старика не так долго, чтобы начать считать его отцом, но всё же он был единственным взрослым, протянувшим ей руку помощи в этом страшном, холодном мире.

Однажды она просто появилась. Обычно люди рождаются, постепенно взрослеют, развиваются, и всё это откладывается в их воспоминаниях. А она просто однажды появилась не взрослая и не совсем ребёнок — подросток. Она не знала ничего о мире, в котором вдруг очнулась, ни какой нынче год, даже своего имени не помнила. А было ли оно вообще?

Тогда её нашли дети беспризорники, они же дали ей имя — Лилит. Мальчик, подаривший ей имя, сказал: оно принадлежит проклятой королеве демонов и переводиться как Чёрная луна. Тогда ещё никто из них не догадывался, насколько точно он попал в цель. Ведь она была Суртом, в одной из легенд их называют Дети луны!

Пусть старик и сказал не винить себя ни в чём, она не могла так просто закрыть глаза на то, что там, где есть Сурт, всегда будут беды, неудачи и смерти. Ведь смерть идет за ними по пятам. И с каждой «отсрочкой» вместо Сурта смерть заберёт жизнь ближайшего к нему человека. Дорого человека. И как так совпало, что сегодня утром у неё была «кормёжка»?

Лилит затрясло всем телом, она почти осела на пол, упасть ей не давала лишь мертвая хватка, которой она впилась в прилавок. Царапины от осколков уже почти затянулись и лишь слабо зудели, в очередной раз напоминая о том, что у людей всё так быстро не заживает.

— Всё в порядке? — встревожился Дай, сделав к ней шаг. — Что в письме?

Лилит резко выпрямилась и с остервенением разорвала бумагу в клочья.

Да. Она решила. Больше никто не умрет. Она откажется от человечности, чувств, привязанностей, пусть и обречёт себя на вечное одиночество, она не хочет, чтобы хоть кто-то ещё погиб по её вине, по вине проклятья Сурта.

Но прежде она должна уберечь от себя Дая. Он же будет последним, кто увидит в ней человека и так же быстро поймет, что она монстр.

— Жди здесь, — тихо приказала Лилит и на ватных ногах поплелась к лестнице, ведущей наверх.

Деревянные ступеньки скрипели под её металлическими каблуками, но скрип закончился так же быстро, как и начался. Стройный силуэт девушки скрылся на втором этаже.

Дай подошёл к месту, где Лилит линчевала бумагу, и всмотрелся в клочки на полу. В царившем внутри полумраке он смог различить лишь последние фразы, пострадавшие меньше всех:

«Спасибо за всё и прощай. Будь счастлива, Лилит»

Даю стало не комфортно, будто из помещения кто-то разом вытянул всю жизнь. Даже воздух показался каким-то мёртвым.

Привычный запах старых вещей и пыли ударил в нос, когда Лилит вошла в свою комнату. На неё накатили спокойствие и усталость. Не хотелось даже пальцами шевелить.

Эта маленькая комната, больше напоминавшая каморку, за несколько лет стала для неё такой родной. Лилит было больно осознавать, что сюда она больше никогда не вернётся. Теперь не было даже причины возвращаться.

Сердце болезненно сжалось.

Старик многое сделал для неё: научил драться, воспитывал её сильной, независимой. Конечно, были и плохие моменты, она часто на него бесилась по поводу и без. Были дни, когда ей хотелось просто придушить его подушкой во сне.

Он не хотел, чтобы ей было «хорошо», он хотел, что бы она стала сильной.

И она стала. Поняла, в чем была главная человеческая слабость, и старик в очередной раз это доказал. Главная человеческая слабость в привязанностях, в бремени, что они несут. Когда ты ни от кого не зависишь, и никто не зависит от тебя; когда ничто не держит тебя в этом мире, и никого не держишь ты; когда ты волен сам выбирать свой путь — не это ли истинная свобода?

Лилит часто задавалась этим вопросом, и единственный ответ, приходивший в голову, был: «да».

Истинная свобода — одиночество.

Лилит прикоснулась к холодной крышке кованого сундука. С приятной грустью провела пальцами по витиеватой резьбе. Этот сундук ей отдал старик, говорил, раньше он принадлежал его жене. Чтобы она не отказалась от подарка, старик нашел благовидный предлог в том, что не хочет разводить в своём его доме крыс, и поэтому Лилит должна складывать свои вещи в сундук, а не разбрасывает по комнате. Глупость же.