Чернолунье — Свобода для заключённого (СИ) - "Dir Blake". Страница 33

Накануне пропажи Оливия задержалась у подруги, живущей в том самом опасном районе, она решила срезать путь через переулок, а дальше как в воду канула. Пауль, по совету полиции, подал заявление о пропаже в газету, но никто так и не решился искать его дочь даже за большую награду. Все понимали, что отыскать «пропавшего» человека почти нереально.

И всё же Лилит решила рискнуть. Дай её оптимизма не поддерживал.

— Думаешь, справишься? — спросил он, когда Алисия вышла, чтобы проводить Пауля до комнаты.

— Я не сомневаюсь, — заявила она, поглаживая часы на своей руке, — я действую.

Дай недоуменно уставился на неё. Она самоубийца или просто дура? Он не понимал, что творится у неё в голове. У него, конечно, появились кое-какие идеи по поводу этого дела, но он не хотел говорить о них Лилит, потому что не знал, что она может выкинуть ради достижения своей цели.

— Есть какие-нибудь догадки, для чего им потребовались девушки? — поинтересовался у неё Дай, глядя в окно.

— Ради денег. Очевидно же.

Дай снисходительно глянул на неё. Его вид так и говорил: «Очевидно, что нет».

Лилит закипела.

— Тогда ради чего?

— Не знаю, но за этим точно стоит нечто большее, чем простая жажда наживы. И соваться в это в одиночку, я тебе не рекомендую.

— Что ты предлагаешь?

— Не дошло? — он иронично выгнул бровь. — Я бы мог тебе помочь, если, конечно, ты хорошенько попросишь.

Лилит самовольно хмыкнула.

— И без твоей помощи справлюсь! Сиди тут, пока я раскрываю это дело, благо, нам разрешили остаться в этом доме на время следствия.

Лилит развернулась и пошла к выходу. До самых ворот поместья Дай провожал её хмурым взглядом. Это дело казалось ему слишком проблемным. Конечно, был способ быстро со всем разобраться, но рисковать девчонкой, о которой он пообещал заботиться, ему не хотелось.

Ⅲ

Всю свою сознательную жизнь Лилит воровала. Но не из-за каких-то навязчивых мыслей, непреодолимой тяги к чувству опасности, или того хуже — неосознанности. Нет. Она всегда осознавала, что делает и для чего.

Для выживания.

Целый год она провела с детьми беспризорниками. Они приютили её, научили выживать. Научили хватать кошелёк и бежать, бежать, куда глаза глядят, по узким переулкам и улочкам в тайные ходы. Потому что, если тебя поймают, то церемониться не будут: отрубят руки на главной площади, а может и что ещё похуже. Те, кого ловили, больше никогда не возвращались обратно. Каждый день в этом жестоком мире, где правят деньги, Лилит выживала, как могла: без колебаний шла на риск и возвращалась победителем, в первую очередь над собой…

Она создавала себя заново. По кусочку, раз за разом. Сначала было больно, страшно и противно ломать себя, но потом привыкла. Муки совести со временем покинули её.

Каждая кража лишь превращалась в очередное напоминание — выживание продолжается.

Так и сейчас она без колебаний стащила газету у разносчика, пока тот отвернулся к другим покупателям. Газета была нужна только из-за портрета Оливии на одной из страниц.

Но Лилит не обратила внимания, что её действия не остались незамечены. Мальчишка в рваной старой куртке и штанах с заплатками внимательно проследил за ней.

Лилит шла по запылённой дороге в окружении невысоких, четырёхэтажных кирпичных домов. Днём на улице было многолюдно, то туда, то сюда ходили люди в основном одетые неплохо. Дамы в простоватых турнюрных платьях разных тёмных оттенков, мужчины в сюртуках и рабочих куртках. Лилит несильно выделялась из общей массы и её это радовало. Она не любила большие скопления людей, хотя в таких толпах обчищать карманы было проще.

По правой стороне дороги продавали разнообразные товары, как продовольствие, так и сувениры. Разрушенные рельсы сыграли положительную роль для торговцев. Все, кто ехал дальше, были вынуждены задержаться в этом городе на пару дней.

В Лилит кто-то врезался, извинился и хотел уже уйти, но девчонка схватила человека за руку. Мальчишка небольшого роста с растрёпанной рыжей шевелюрой растерялся, начал вырываться, но Лилит держала крепко.

— Хотел обокрасть меня, сорванец, — прошептала она ему на ухо. — Я такие штучки знаю, не первый день живу.

Она повернула к себе его ладонь и вытащила из его пальцев свой кошелёк.

— Пощадите! — взмолился он, пытаясь вырваться. — Мне нужны мои руки! У меня мать больная и сестра…. Мы все глодаем, пожалуйста, не сообщайте в полицию!

— Успокойся, — коротко улыбнулась она уголками губ. — Мне самой не хотелось бы иметь дел с полицией.

Но с Даем она уже связалась. Вот проблема.

— Так мне не показалось… ты!..

— Тихо, — шикнула она. — Поговорим в другом месте.

Они прошли по какому-то переулку, уйдя с главной дороги вправо, в спальные районы. Мальчишка уселся на лестницу крыльца грязно-кирпичного дома.

— Какие трущобы? — с ходу накинулся он.

— Столичные, — хитро усмехнулась Лилит.

— Ого, — мальчик тихо присвистнул. — Тогда неудивительно, что у тебя такие хорошие навыки. Я думал ты обычная богачка-любительница острых ощущений, по тебе и не скажешь, что ты из трущоб, да ещё и… столичных.

Удивление мальчика было ясно как день. Чем ближе ты к «центру», тем сильнее контраст между богатством и нищетой. Соответственно, где заседает большое число богачей, там нищим живется хуже всего. Потому самый «трущобный ад» приходиться на Гиансар. Место, в которое они с Даем едут, место, в котором она провела целый год среди беспризорников.

А мальчишка, скорее всего, не признал в ней «свою», потому что на ней одежда богачей — фрак.

— Слушай, малец, я ищу кое-кого, не встречал случаем? — она развернула перед его носом страницу газеты с портретом пропавшей Оливии Браулиш. — Говорят, она пропала где-то в этом районе.

— Хм… — он нахмурился, вглядываясь в фотографию. — Точно не помню, может, видел, может и нет, но думаю, монеты освежат мне память.

Мальчишка нахально ухмыльнулся, выставив вперёд открытую ладонь.

Лилит растерялась от такой наглости, но потом весело усмехнулась, засунула руку в набедренную сумку в поисках мелочи. Она прекрасно его понимала: никогда нельзя упускать случай лишний раз подзаработать, да ещё и так легко.

Лилит кинула ему монету ценой в десять медяков.

Мальчишка на лету поймал её, сунул в карман.

— Кажется, я что-то припоминаю, видел её днем примерно три дня назад. Она несла в руках корзинку. Ещё пахло так вкусно…

— И всё? — Лилит уперла руки в боки. — Хотя бы покажи, где видел её!

Вдруг дверь дома распахнулась, и на крыльце появился немолодой мужчина с седыми усами. Завидев беспризорника, он рассвирепел:

— Снова ты! Пошел отсюда наглец! Опять людей грабишь?! Выпороть тебя, мало!

Старик взял в руки швабру.

Мальчишка вскочил на ноги, чуть не потеряв свою дырявую кепку, и, спотыкаясь, припустил по улице. Только пятки и сверкали.

Мужчина обречённо вздохнул и поставил швабру на место.

— Никакого отбоя от этих детей нет. А вам что здесь нужно… леди? — замялся он, окинув её подозрительным взглядом. На ней всё ещё мужская одежда. — Район у нас опасный. Грабят тут всякие…

— Я ищу одну особу, вы её случаем не встречали три дня назад в этом квартале? — она показала фотографию из газеты.

— Кажется, встречал… — старик задумчиво покрутил в пальцах краешек усов. — Да-да. Она часто тут проходит. Кажется Оливией звать?

Лилит кивнула.

— Значит теперь и она… — он осекся. — Мы иногда с ней перекидывались парой слов. Она ходит этой дорогой к подруге, носит её семье еду. Бедные люди, денег даже на пропитание не хватает…

— На днях она пропала где-то здесь. Вы, случаем, не в курсе, что это за «роковой» переулок такой, где люди пропадают?

— Как же тут быть не в курсе, все местные знают, что по ночам ходить под мостом опасно.

— Под мостом?

— Да, совсем недалеко есть небольшой мостик. Дома то наши в низине. Мост небольшой, но широкий, поэтому и свет фонарей ночью туда не доходит. Жуткое место. Не советую вам туда ходить, барышня.