Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир. Страница 57

Только когда выбрались с мыса и двинулись в сторону гор, включил освещение. Все это время молчали. Первым его нарушил Бекасов:

— И все же не пойму, почему вы так грубо обошлись с Луневским?

— Надоел. Шутка. Решила немного изменить сценарий, написанный полковником Васнецовым.

— Даже так?

— Да, мне не всё в нём нравится, но фабула останется неизменной. Итак, мы с вами поселимся в доме, арендованном РСОР в Ле Руре. Местный трактирщик агент Васнецова. По идее, на него, как человека якобы причастного к красным, должны выйти агенты Москвы, заинтересованные в сотрудничестве с «Красной Ривьерой». Надеюсь, это название теперь не улетучится из головы жандарма Мореля и завтра оно появится в газетах. Представляю заголовок: «Белая Бестия — главарь «Красной Ривьеры». Звучит, черт возьми.

— Звучит, — согласился ротмистр. — Только ждать, когда на трактирщика выйдут террористы можно до бесконечности. И выйдут ли вообще, неизвестно. Или он что, каждому своему клиенту должен говорить, где вы находитесь? Куда едем, зачем?

— Не ворчи, Петя, это признак старения. Вообще же я собираюсь в Париж.

— Желаете посетить Лувр, Дом Инвалидов, или взобраться на этот ржавый, железный ужас под названием Эйфелева башня?

— Смешно. Нет, я собираюсь навестить нашего старого знакомого. Нестора Ивановича Махно. Говорят, он теперь шьет войлочные тапки или разводит кур, не помню. Батька прислал мне в больницу телеграмму, в которой выражает революционную солидарность и надеется на встречу. Что ж, нужно уважить человека.

Генерал Юденич скорым, насколько был способен, шагом вращался вокруг гостевого столика в саду, тряс свежей газетой. Рядом с вазой черного молодого винограда, дымилась кубинская сигара. Изредка, откуда-то из глубины цитрусового сада раздавался голос его сестры: «Николя, тебе нельзя курить с утра». Николай Николаевич на секунду замирал, махал в сторону голоса газетой: «Не курю, не курю, Нюсенька». Потом себе под нос: «Тут закуришь и ночью». И уже сидевшим в плетеных креслах полковнику Васнецову, поручику Луневскому, опиравшемуся двумя руками на палку и подполковнику Тужилину, вызванному срочно Юденичем из Мантоны для консультации:

— Я не понимаю, господа. Уже решительно ничего не понимаю. Что, а главное, для чего натворила все это… Белая бестия в жандармском участке? Зачем она стреляла в поручика? Она что, с ума сошла, в чем логика? Вас, господа, — кивнул он на Васнецова с Луневским, — я уже много раз слушал, а теперь хочу узнать ваше мнение, Юрий Михайлович.

Подполковник Тужилин служил в свое время заместителем начальника охранного отделения Екатеринодара. На его счету значились десятки пойманных революционеров-террористов, разгромленных тайных организаций. Во время войны одно время подполковник возглавлял контрразведку Кавказской армии, которой командовал Юденич. Они подружились, пили брудершафт на стенах взятых Трапезунда и Эрзерума, городов западной Армении. Когда в феврале 1917-го генералы скинули императора Николая, Тужилин сказал: «Это вторая роковая ошибка. Первая — вступление России в войну. Бог бы с ними, с сербскими братьями, они все равно никогда не оценят нашу жертвенность. Русскому народу нельзя давать вольницы, как сумасшедшему топора. Он попробовал крови, а теперь ему еще развязали руки. Попомните мои слова — Россию ждут тяжелейшие испытания».

После Октябрьского переворота Тужилин не стал дожидаться «тяжелейших испытаний» и уехал с семьей во Францию. Поселился в апельсиновой Мантоне, в небольшом домике на Rue Prato. Когда узнал, что Юденич обосновался в Ницце, нанес ему визит. Бывшие приятели пили несколько дней подряд, пока у обоих не заболели печёнки. «Я не оставляю идею воссоздания единой, великой и неделимой России», — сказал на прощание генерал. «Ах, не держи в душе, мой друг, пустые надежды. Они унижают человека, разрушают его душу», — ответил Тужилин.

Эти слова не понравились генералу, и с тех пор он не проявлял желания встречаться с подполковником. Да и тот не нуждался ни в каком общении. Он заперся в своей мантоновской скорлупке. В РСОР его не приглашали. Офицеры Союза освобождения считали Юрия Михайловича предателем, так как он не воевал с большевиками в Добровольческой армии, а сразу сбежал во Францию. И вот теперь он вдруг понадобился генералу Юденичу.

— Да, поступок Белоглазовой… так, кажется, её фамилия? — Подполковник потер красные, видно, исстрадавшиеся без дела руки. — Ну вот. Кажется абсурдным. На самом деле, он вполне логичен и с точки зрения сыска, грамотным. Насколько я могу судить, атаманша считает, что информация о планах Союза просачивается к террористом. Именно поэтому на ходу и изменила сценарий. Смело, очень смело. Ранила она вас, поручик, как вижу, не серьезно, но специально.

— Отомстила, — вставил поручик.

— Да, мне Николай Николаевич рассказывал, как вы невежливо обошлись с этой дамой по прозвищу Белая бестия. Что же вы хотите? Сами такой ход придумали или кто насоветовал? — Тужилин взглянул на Васнецова. Тот лишь сузил совиные глаза, дернул крючковатым носом.

— Не только отомстила, — продолжил подполковник. — Вы же сами говорили, поручик, что тем самым она выманила из участка единственного жандарма и взяла его, как говорится, в оборот, когда он попытался оказать вам помощь.

— Для этого не было нужды стрелять в поручика, — возразил Юденич, вынимая из пепельницы сигару. А потом, видно вспомнив окрик сестры, положил назад.

— Главное, Белоглазова достигла тех целей, которых добивалась. В газете четко написано то, что и требовалось. Со слов незадачливого жандарма, Бестия назвалась главарем тайной коммунистической организации «Красная Ривьера». Теперь её разыскивает французская полиция, как террористку.

— Ну а вы, поручик? Как вы объяснили жандармам, почему Белоглазова стреляла в вас? — спросил генерал.

— Очень просто, — ответил Луневский. — Шел мимо, стал случайной жертвой какой-то бандитки, ничего не ведал, ничего не знаю. Видимо, террористка посчитала, что я ненужный свидетель. А добить меня помешал герой-жандарм Филипп Морель. Все довольны.

— Почему же, поручик, черт возьми, вы не ждали Бестию на катере, как договорились, а пошли вместе с ней к участку?

За поручика ответил полковник Васнецов:

— Она наверняка убедила поручика в том, что через меня и мое окружение, как только что справедливо заметил уважаемый Юрий Михайлович, просачивается информация к врагам. И решила провести первый раунд по — своему. Главное, Бекасов «похищен», а в газетах невероятный шум. Анна Белоглазова, бывший атаман Добровольческой армии, которую белоэмигранты считали своей, оказалось не просто агентом большевиков, а руководителем террористической организации «Красная Ривьера». Все получилось лучше, чем я задумывал. Надеюсь, дальше Анна Владимировна будет придерживаться нашего общего плана и появится в Ле Руре вместе с Бекасовым.

— А если не появится? — Генерал все же сделал несколько затяжек и опасливо посмотрел в глубину сада. Но окрика на этот раз не последовало. Тогда он взял сигару и не опасаясь, расхаживал с ней по бархатной дорожке.

— Я согласен с господином Васнецовым. Пока нет оснований полагать, что Белоглазова поступает с точки зрения сыска бессмысленно, — сказал Тужилин. — В Сен-Пон, это рядом с Ле Руре, живет моя племянница Анастасия Никольская и я готов, господа, прямо сейчас отправиться навестить её.

Генерал замер возле кадки с цитрусовым гибридом, затушил в ней сигару, удивленно взглянул на подполковника. Он не ожидал, что Тужилин проявит такую инициативу. Приглашал ведь только для консультации, чтобы услышать его мнение. Видно, упрел без движения, старый сыскарь, — подумал Юденич, — а нюх еще есть и гончая кровь играет. Что ж, это кстати.

— Будем вам очень благодарны, Юрий Михайлович, — сказал он, наконец. — Союз выделит вам некоторые средства.

— Не нужно, — поморщился Тужилин, видимо, посчитав, что тем самым приятель пытается сделать из него платного агента Союза освобождения. — Обойдусь своими силами.