Love Is A Rebellious Bird (ЛП) - "100percentsassy". Страница 65

Гарри громко фыркнул и заблокировал телефон, вследствие чего экран стал чёрным и холодным. На глазах снова выступили слёзы, Боже, он думал, что их уже давно не осталось. Он закусил нижнюю губу и опустил взгляд от странно-зелёных стен филармонии к своим замшевым сапогам, вдыхая снова и снова, пока наконец не успокоился. «Верно, Луи не независим. Совершенно ясно, почему он сказал, что я не был «хорошим вариантом» для ЛСО, потому что он хотел, чтобы я остался и заботился о нём, делая блинчики на завтрак всю оставшуюся жизнь. Логично», — Гарри судорожно вдохнул. Ему казалось, что он больше не сможет прийти в себя, не после того разговора с Лиамом Пейном в Барбикан, состоявшимся целую жизнь и континент назад.

— Что ты сделал со мной, Луи? — прошептал он. Гарри крепко сжал руки за спиной и выпрямился. Он не собирался проходить через всё это заново. Он не собирался снова чувствовать себя — ох, нет, он не хотел повторять свой нервный срыв, произошедший в самолёте, который закончился тем, что Гарри был окружён тремя стюардессами, ласково предлагающими ему столовые салфетки, чтобы вытереть его заплаканные глаза. Он не собирался думать о коже Луи. О его золотой, прекрасной коже или улыбке. Или о том, как Гарри любил, когда тот дразнил его. Одного скромного прикосновения хватало, чтобы Гарри завёлся, но так, что он всё ещё мог видеть этот взгляд, полный теплоты и нежности, который исходил из сверкающих голубых глаз. «Прекрасный, мой прекрасный мальчик». То чувство, когда Луи делал ему комплименты, было лучшим чувством в мире. Но по каким-то причинам… — Боже, что же ты сделал со мной?

Гарри сделал глубокий вдох, приказывая себе собраться. И вдруг он почувствовал руку на плече, едва ли не подпрыгнув от испуга.

— Hallo,Гарри! [1] — это был Флориан Вейль, он держал свою скрипку опущенной, а руки широко раскрытыми для объятий. Гарри упал в них и глубоко вздохнул. По крайней мере, у него был хоть кто-то здесь. Кто-то, кто сможет заменить Найла. «Вот, что я напишу Найлу в ответ». Он практически видел, как Найл покупает билеты в Берлин после этого письма.

— Herr Вейль! — ответил он, пытаясь изобразить свой лучший немецкий акцент. — Wie geht’s? Es ist schön dich wiederzusehen! [2]

Флориан отстранился с ухмылкой, его карие глаза рассматривали Гарри. Брюнет вспомнил, как сильно он помог ему в последний раз, когда он точно так же был совсем один в огромном Берлине и чувствовал себя потерянным. Прошло почти шесть лет. Он ласково исправлял его ошибки в немецком, показывал ему город, понимая, что Гарри нужно немного материнской опеки, даже если он и является взрослым, самостоятельным мужчиной. Флориан был удивительно хорошим человеком. Его дружеская улыбка сменилась на хмурую, когда он увидел опухшие глаза Гарри и покрытую красными пятнами кожу.

— Ты в порядке? — спросил он, полностью переходя на свой почти идеальный английский. — Уже тоскуешь по дому?

Гарри пытался не думать о том, как бы начал дразнить его Луи, найди именно он его в таком состоянии: «Начал говорить с тротуарами? Ты выходишь из-под контроля, Стайлс». Выкинув эти мысли из головы, он попытался принять дружескую заботу Флориана.

— Я, эм… — ответил он дрожащим голосом. Он слабо засмеялся, что было больше похоже на стон, и закатил глаза. — Ох, я не буду заставлять тебя слушать, как я ною из-за разбитого сердца.

— Глупости! — заявил Флориан, поднимая свою скрипку и беря Гарри под руку. — Пойдём найдём какое-нибудь местечко, где можно перекусить, и ты мне всё расскажешь. Всё, — строго повторил он. Его взгляд излучал тепло и был полон решимости. Гарри прижался к его боку, пока они прогуливались по Тиргартену [прим. пер. — район Берлина], радуясь хотя бы какому-то контакту с человеком, даже если это было так странно и неправильно — ходить под руку с кем-то настолько высоким.

— Du bist der beste, Flo, [3] — вздохнул Гарри. — Но ты действительно не представляешь, во что ты ввязываешься. Кроме того, можем ли мы пойти в ту закусочную, где подают эти жирные донеры? С соусом чили.

— О да! Они делают соус ещё острее, чем раньше. Уверен, ты будешь в восторге.

Гарри проверил время, у него оставался час или около того, прежде чем ему нужно будет отправиться в свой новый кабинет, чтобы погрязнуть в бумагах.

— Хорошо, — сказал он. — Я действительно чувствую себя хорошо, — и, вау, это было действительно неожиданным заявлением, если вспомнить хотя бы прошлую неделю, проведённую в кровати в его лондонской квартире. Он устроил марафон самых грустных фильмов человечества и утирал слёзы огромными салфетками. Ему действительно стоило потратить это время на выставление своего лофта на продажу (или хотя бы тщательно упаковать все сумки…). Но после длительных дискуссий с самим собой он решил, что не стоит продавать его. Не так сразу. И, возможно, Джемма смогла бы жить там в будущем, если когда-то захочет переехать в Лондон. Вполне разумно.

— Как Анна? — Гарри резко перевёл тему, ругая себя за то, что он был таким придурком, забыв спросить о девушке Флориана.

— Ох, — Флориан засиял. — Wunderschön. [4] Она беременна.

Гарри остановился посреди тротуара и почти взвизгнул, обнимая друга снова.

— Фло! — он плакал. — Боже, мои поздравления! Glückwünsche! [5] — они обнялись, и Гарри даже смог искренне улыбнуться, смотря на Флориана, впервые за долгое время. Флориан был заядлым тусовщиком в те времена, когда Гарри жил в Берлине, всегда готовый выпить и потанцевать. Он знал, что ходило много слухов о его сексуальной ориентации, но Гарри был уверен, что Флориан — натурал. И теперь у него есть та самая, чтобы наконец остепениться.

Сердце Гарри сжалось. «А у меня нет. У меня никого нет», — внезапно он почувствовал себя близким к тому, чтобы разрыдаться. Снова.

— Чёрт, — выдохнул он, когда они отстранились друг от друга. Флориан рассмеялся своим низким басом, что не имело ничего общего со смехом Луи, слава Богу. — Я имел в виду, — Гарри прокашлялся, — когда она должна родить? Ты уже знаешь, кто будет? Еin Jung or ein Mädchen? [6]

Они немного поговорили о беременности. Анна должна была родить мальчика уже через четыре месяца. Флориан настаивал на имени Лукас, в то время как Анна хотела назвать сына Моритц. Как только они получили свои огромные донеры, со стекающим по фольге жиром, они присели на лавку рядом, и Флориан тут же начал засыпать Гарри вопросами.

— Я купил тебе еду, — сказал он. — Теперь верни мне долг и расскажи о человеке, который оставил тебя в таком состоянии. Кого я должен убить?

Гарри грустно улыбнулся, с полным ртом баранины, овощей и соуса чили.

— Это, эм… — он проглотил еду. — Луи Томлинсон.

Флориан застонал, едва ли не выплёвывая кусок своего донера.

— Томлинсон? Это маленькое дер…

— Хееей, — оборвал его Гарри, нахмурив брови.

Флориан закатил глаза и отступил.

— Ладно, а теперь быстро расскажи мне обо всём, пока я не сделал преждевременных выводов самостоятельно.

Гарри пробормотал и пропустил большую часть истории, умалчивая о слишком интимных моментах, но всё ещё стараясь донести всю суть Флориану, который задумчиво сидел возле него.

— Я проткну его своим смычком, — проворчал Флориан. — Прямо в его ледяное сердце. Ты знал, что мы называли его «Сопляк Амати»?

Гарри фыркнул и вздохнул, слизывая соус с запястья, прежде чем смять фольгу и выкинуть её в мусорную корзину.

— Я не знал, но могу в это поверить, — сухо произнёс он. Внезапно часть его захотела возразить, что сердце Луи совсем не было ледяным, он был замечательным человеком, он был таким красивым, он был…

«Я действительно должен прекратить обманывать себя. Он причинил мне боль, и это неприемлемо. Он сделал мне больно. Потому что это именно то, что Луи Томлинсон делает», — Гарри судорожно выдохнул, желая, чтобы его тело прекратило болеть. И всё же где-то глубоко внутри него жило крошечное семя надежды, что у Луи была причина сделать это. Что на самом деле Гарри всё неправильно понял. Возможно, Луи запугали, или каким-то образом манипулировали им, угрожая пистолетом, или… Вот оно, то самое место, где его теории становились нелепыми. «Блять, — подумал Гарри. — Почему? — ради Бога, он никак не мог понять. — Но он заботился обо мне. Заботился. Разве нет?»