Девочка. Арифметика жизни (СИ) - Марр Риа. Страница 18

Лиза, счастье ты мое не случившееся! Я прошу тебя об одном. Жизнь не всегда справедлива ко всем, но учись радоваться даже тем крохам, которые сейчас выпадают тебе. Расти, и учись летать высоко, и смело. Несмотря ни на что, ни на косые взгляды окружающих, ни на встречный ветер, ты все сумеешь. Если тяжело будет — выдержишь, если больно — вытерпишь, если страшно — преодолеешь. Ты сильная девочка, жизнь испытывает тебя, но ты встаешь снова и снова. Самое трудное знаешь, что? Когда ты считаешь, что надо делать одно, а тебе говорят: делай другое. И говорят хором правильные, справедливые слова, и ты сама уже начинаешь колебаться, думать: а ведь, наверно, они и в самом деле правы. Твоя уверенность начинает таять, как снег весной. Но послушай. Может случиться, что они и правы. Но если в тебе останется, хоть капелька сомнения в их правоте, если в самой глубине души еле слышно пищит крошка почти придушенного сомнения, что права ты, а не они, делай по-своему. Не оправдывай себя чужими правильными словами. Иди наперекор, плыви против течения, ты сможешь. Никогда не опускай руки, гони от себя апатию, живи полной жизнью и у тебя все получится. Я хочу, чтобы твои мечты исполнились, чтобы ты не сломалась и выстояла. Тогда все не напрасно, Лизок, каждый должен пройти свой путь от отчаяния к надежде. А ты всегда со мной, как и раньше…»

………

Наверное, так было надо, чтобы твое письмо пришло именно тогда, когда во мне совсем не осталось сил бороться за свое выживание, когда ниточка, связывающая с прежней жизнью, почти совсем истончилась, чтобы прерваться в любое мгновение. Но этого не случилось, потому что сквозь время и расстояние, ты сумел вдохнуть в меня силы бороться дальше. Я словно отошла от края пропасти, над которой стояла, готовясь сделать последний шаг. Ты не позволил, я ощущала твое присутствие за моей спиной. Именно в это утро, смотря на хлопья падающего за окном снега, я дала себе слово, что в моей жизни все сложится хорошо, сделаю все возможное и невозможное, чтобы клеймо воспитанницы детдома больше не давило своей тяжестью на мои плечи.

Я не хочу больше показывать всем мою слабость, вспоминать, как мне было плохо без тебя все это время. Боль от потери со мной, просто теперь это тайна, личная, спрятанная глубоко в сердце и мыслях. Отныне я не хочу видеть на лицах твоих друзей зеркальное отражение моей боли, когда они встречаются со мной взглядами. Да, они тоже переживают, но прячут эмоции, вот и я смогу. Многие тоже помнят, какой ты, как с тобой общались, они частичка тебя и мне от этого хорошо. Я пришла к пониманию, что они не предавали тебя, это я отдалилась, тем самым обидев недоверием, особенно Демонов. Парни такого не заслужили. Господи, ну какая же я все же дура! Замкнулась в своей оболочке, жалея только себя. Ни разу не вспомнила даже о том, что у Тима остался отец, а ведь он тоже страдает, несмотря на такие непростые отношения с сыном. Я видела, как он переживал во время последнего нашего разговора, да и кто я такая, чтобы судить, кто прав, а кто виноват? Меня это не касается, но поговорить о Тимуре с ним я просто обязана. И так наш разговор запоздал на целую вечность. Надо все исправлять, Тим бы не похвалил меня за такое бездействие.

А потом нужно заняться своими привычными делами! Да, именно так. Рецепт банален и прост, но в его простоте скрывается мое нынешнее обезболивающее лекарство. Учеба, общение, занятия танцами и самообороной, чтение и прочие заброшенные дела. Надо жить, и расти, закончить школу, выпуститься из детдома. И что бы это мне не стоило, получить крышу над головой. Вот задачи на ближайшее время, хватит ныть! Детство давно меня покинуло, я чувствую себя взрослой, но для окружающих все тот же, бесправный ребенок. Мне не по силам изменить ситуацию, значит, могу ее только временно принять себе в помощь. И повышать уровень собственной костлявости и ядовитости на каждый сантиметр тела. Чтобы встать у любой сволочи поперек глотки. Не подавится, так отравится! Или сдохнет от ядовитого укуса, когда я ласковым шнурочком вольготно раскинусь на шейке, поближе к сонной артерии, постепенно все туже обвивая змеиными кольцами трепещущую плоть, чтобы вонзиться, наконец всеми зубами в тело врага.

А Тим, он всегда со мной, я чувствую через нашу эмоциональную связь его ласковое одобрение и поддержку. И отнять это у меня никто не может…

Сегодня я шла на уроки, не опуская привычно вниз взгляд и не пряча глаза. Замечая новые лица и свежую краску на стенах. Когда же их покрасили и кто вон тот серьезный мужчина с журналом в руках?

— Оксан, а это кто? — спросила у соседки по комнате, кивая на незнакомца.

— Майская, ты ошалела или придуриваешься? Наш новый учитель математики, уже вторую неделю. Это же он в прошлый раз посмеялся над тобой и поставил «два», когда ты не ответила на его вопрос. Еще съехидничал, что спать надо ночами, а не на его уроках.

— Врешь, я этого не помню.

— И почему это меня не удивляет? Не зря говорят, что ты наркотой балуешься, поэтому и вид отрешенный, «не от мира сего». Я то, понимаю, что ты так стресс после всех событий сгоняешь, только смотри, не ты первая. Подсядешь, а потом пропадешь. Дилеры только первое время бесплатно дозы дают, а когда просекут, что всерьез на иглу присела, все- покупай дурь или по-другому расплачивайся.

Я аж остановилась от неожиданности.

— Ксанка, ты серьезно? Все думают, что я ширяюсь?

— Может и не все, но многие. Ты себя в зеркало видела? Бледная, как поганка, с красными глазами, что не спросишь, отвечаешь всегда невпопад или вообще молчишь. Да и учителя недоумевают, ты же раньше на одни пятерки училась, а сейчас с двойки на тройку. Новая заведующая приходила в комнату, про тебя у девок спрашивала, а мы что, наше дело сторона. Своих не сдаем, пока сама не спалишься. А там выкручивайся, как знаешь, только за собой никого не тяни. Слушок ходит, что она тебя на наркокомиссию записала.

— Какую комиссию, это что еще за новости?

— Лизка, ну ты точно дурная. Все мозги отказали? Нам же еще осенью на школьном сборе объявили, что теперь всех старшеклассников раз в полгода в обязательном порядке будут проверять на употребление наркоты и кого выявят, отправят лечиться.

— Да что ты придумываешь, ничего я не принимаю, просто переживаю сильно. И про линейку я не знаю, не была на ней.

— Да мне что, твои заморочки, тебе и расхлебывать. Только я еще ни разу не слышала, чтобы кто-то сам признался, что торчит. А такой тихоней прикидывалась.

— Вы что, так и будете стоять в дверях или закроете ее с той стороны? Звонка не слышали? Проходить собираетесь? — оказывается, учитель обращался к нам и глаза одноклассников тоже с любопытством смотрели в нашу сторону. Интересно, они много нового для себя выудили из разговора? Не хватало мне только сплетен. Пришлось захлопнуть рот и сосредоточиться на уроке.

Но все же, услышанное от Оксаны, выбило меня из привычной отрешенности. Комиссия, наркота, принудительные проверки, что еще я пропустила мимо себя? А как же Демоны, почему я не в курсе?

Где-то внутри тихонько хмыкнула вредная мыслишка: «А ты вспомни, когда нормально общалась с близнецами?». Да, а когда? Не тянет вроде на нормальное общение их попытки пообщаться с тобой, которые ты сразу пресекала и молча уходила?! Нет, надо срочно все менять, а то к клейму детдомовки приобрету еще и несмываемую печать законченной наркоманки. Черт, черт, черт! Да какого хрена на меня вешают все косяки? Фигушки, на этот раз ничего у вас не получится, господа присяжные!