Девочка. Арифметика жизни (СИ) - Марр Риа. Страница 25

Да, точно, не уйдет. А я сейчас взвою в голос от невозможности терпеть эту горечь и боль. Пусть уходит, мне никто не нужен сейчас. И потому, вымучено улыбнулась ему, одними губами, тихо прошептав:

— Спасибо за помощь, Стас, до завтра, я буду тебя ждать! — и стала подниматься по ступенькам крыльца, чтобы открыть дверь в коридор. И уже оттуда наблюдала, как он неохотно уходит по тропинке.

А потом снова вышла на улицу, чтобы почти упасть на ближайшую скамейку. Не могла я идти со своей бедой в комнату, где еще не спали девчонки. Не хочу, чтобы они меня видели такой сломленной.

Никто не виноват, что в этот день мой привычный мир рухнул в очередной раз. Взорвался яркой звездой, фейерверком, яркость которого окончательно расплавила мои розовые очки, оставив ожоги не только на лице. Моя душа в этот злополучный день сгорела тоже, не пережив понимания, что в действительности я никому не нужна, этот мир отторгает меня за мою внешность и происхождение. Вспомнила, как кривился в усмешке тот недавний мерзавец, считая свое гадкое предложение тр*хнуть меня, некрасивую девчонку, очень заманчивым и престижным. Под его взглядом я чувствовала себя кем-то чужеродным, противным, мной брезговали, даже не пытаясь рассмотреть, а какая ты на самом деле. Некрасивая гусеница никогда не сможет никого заинтересовать своей уродливостью, превратившись потом в красивую бабочку. Никто не ждет, когда настанет это "потом", оно никому не нужно, от страшил не ожидают такой подлянки, как превращение в эфемерную фею. Причем здесь красота души и ум, что ты там себе нафантазировала, идиотка? Говорят, что встречают по одежке, так вот же, твое тело это и есть "одежка", видная всем. И никому нет дела до того, что там у тебя внутри. Дура, какие на*рен сказки, очнись — вот она реальная жизнь, неужели все происходящее с тобой и Тимом, так ничему и не научило! На самом деле, в жизни бывает совсем по-другому. Толстая неповоротливая гусеница вызывает только отвращение к себе, брезгливость и желание раздавить, избавляя мир от такого мерзкого убожества. Да при этом постараться не запачкаться от брызнувшей во все стороны противной слизи.

Меня ощутимо трясло и разрывало на части, но по давней детдомовской привычке, вбитой кровью и синяками, внешне я была бесстрастна и спокойна, зная, что иначе будет только хуже. Нельзя никому показывать свой страх и слабость жертвы, безжалостно добьют и разорвут на мелкие клочки. Поэтому необходимо собрать себя в кучу и заставить сейчас не думать о том, что случилось. На мысли будет другое время, сейчас инстинкт работал на одно, что надо уйти в укромное место, чтобы прийти в себя от невыносимой боли, где никто не увидит, не достанет. Так смертельно раненое животное, молча, принимает свою участь, поворачиваясь к своему мучителю спиной и начиная последний в жизни путь, стараясь отползти подальше — в тишину и покой, который скоро наступит. Ему уже нечего терять, оно практически закончило свой путь на земле, осталось только пережить агонию ухода. Правда и тут бывает засада, эта смертельная агония у всех бывает разная по времени, поэтому и не страшно поворачиваться спиной, может тебе повезет, и тебя пришибут без последних мучений. Страшно умирать в одиночестве, но большинство так и уходит, надеясь, что, может, по ту сторону грани, его, все же, ждет что-то светлое и доброе.

По-моему, человеческая раса давно прогнила. Не хочу жить в таком обществе. Здесь только одни запреты, лицемерие, законы, все для слабых, нищих, для людей второго сорта.

Я сидела, пока в комнатах не погас огонь, и только потом поднялась со скамейки. Как я шла до комнаты я никогда не вспомню. Просто вынырнула, как из толщи воды ночью, обнаружив себя лежащей на неразобранной кровати. Вспомнив, как противно шарили по телу чужие руки, ощутила приступ гадливости и желание немедленно смыть с тела следы прикосновений. И плевать, что ночь, не смогу уснуть, чувствуя себя грязной до невозможности. Тело невыносимо зачесалось и, схватив банные принадлежности и полотенце, быстро побежала в душевые кабины.

Я с ожесточением терла тело мочалкой, но ощущение чистоты не приходило. Чувствовала, как саднят содранные участки, но не могла остановиться. Если бы могла, сняла бы с себя кожу, но с каждой минутой, с паническим ужасом понимала, что грязь не на теле, она сквозь поры и кровь проникла внутрь, пятная меня черными уродливыми кляксами, которые не смыть, и не вывести никаким шампунем. Они видны всем, они мое проклятие, жить с которым невозможно, да и не хочу.

Я устала бороться одна против целого мира со своей системой, мне не выстоять, я маленькая и слабая девочка, плакать о которой некому и незачем. Почему так больно, словно меня заживо сжигают на костре? Нет, просто в очередной раз оскорбили и не оценили. Так стоит ли сходить с ума по такому незначительному поводу? Безумие — надеяться на что-то, когда уже ясно, что изменений в твоей жизни никогда не будет. Зачем снова и снова наступать на те же грабли, сражаться с ветряными мельницами, если становится только хуже. Кому это надо, кроме тебя. Ты же крошечный винтик, мелкий, никчемный, от потери которого ничего не произойдет. Если я смирюсь и приму это как данность, меня внутренне изуродует, я стану, как все? Да, наверное, это правильное слово. Кто-то мог и согласиться, а я не смогу так жить, постепенно становясь одной из тех бездушных тварей, которые сегодня показали мне наглядный урок.

Я вдруг отчетливо осознала, что все, чего я сейчас хочу — просто умереть. Молча и тихо уйти из этого мира раз и навсегда. Мой путь здесь окончен. Я не боец, больше не могу, исчерпала все свои силы. Давно держала в руке лезвие, видимо, забытое кем-то из воспитанников. Когда взяла его в руки, выпало из моей памяти. Как в трансе, провела им сначала по правому, а потом и по левому запястью, безразлично наблюдая, как кровь из перерезанных вен смешивается с водой, окрашивая ее в красный цвет, стекающий в водосток у моих ног. Ну, вот и все.

Прости, Тим, я не смогла оправдать твоих надежд. Но ведь это значит, что мы просто встретимся с тобой раньше, на твоей любимой звезде.

10 Глава

Он не встречал меня. Наверное, потому, что я не оправдала его надежд. Не выдержала, сломалась, поддалась на слабость. И вот теперь, блуждала одна в этом сером холодном постылом тумане, который с каждой минутой ощутимо высасывал из меня остатки жизненных сил. И мысли из головы. Они были тяжелые, как серые валуны на берегу медленной реки.

Все вокруг было одинаковым, точно я не шла, а топталась на месте. Но, я же, зачем-то стремилась вперед? И брела целую вечность, спотыкаясь и падая, снова поднимаясь, чтобы идти. Просто туда, куда несут ноги, туман был со всех сторон, клубился под ногами, пугал проступающими призрачными силуэтами и тенями. Тим! Это имя я помнила, оно было моим ориентиром в зыбком призрачном мире. Покой тумана был манящий, но путь через него вел к смерти, изматывая нервы, я это чувствовала. Все сильнее хотелось остановиться и сползти вниз, но желание найти Тима упорно гнало вперед, вопреки всему:

— Тим, ну где же ты. Прости меня, я не нарочно, так случилось. Извини меня, пожалуйста, я так хочу тебя увидеть. Мне здесь страшно одной.

И ни звука. Куда идти? Почему такая тишина? Куда все ушли? Без меня. Это место никак не походило на звезду, которая представлялась волшебным, красивым и спокойным местом. Нет, это что-то другое, мрачное и страшное. Как я сюда попала, почему не помню? Туман, кругом туман. Даже в голове, где кто-то нашептывал множеством тихих голосов: