Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла. Страница 51
На какое-то мгновение отец выпустил меня из-под своей власти.
И я увидела, что большая стрелка часов уверенно шагнула к цифре 10.
Бежать! Немедленно бежать!
Я выскочила из гостиной и стрелой метнулась к выходу, но у самой двери запуталась в длинном платье, наступила на его подол и шлепнулась на пол.
«Вот черт! Черт, черт!»
Дверь гостиной хлопнула с такой силой, будто раздался взрыв, и сорвавшись с одной петли, жалобно закачалась на второй.
Он выбежал за мной — в безукоризненно белом камзоле, с развевающимися волосами и разъяренным от гнева лицом. Весь дом сотряс его громогласный крик. Он летел прямо на меня, а я, сидя на полу, в ужасе пятилась к двери, не отрывая взгляда, глядя прямо ему в лицо…
не успевая вытащить ноги из-под подола своего смертного облачения.
Он нагнал меня в одну секунду.
Его глаза сверкнули бешенством. Зловонное дыхание обожгло щеку.
Папочка…
Не смотри ему в глаза! — вдруг впервые за много дней прорезался внутренний голос.
Резко отвернувшись, я судорожно сунула руку в карман куртки, в надежде достать оттуда увесистый камень и запустить им в красивое, страшное, мертвое лицо моего отца.
Мелькнула полубредовая мысль: я ведь не нарушаю условий? Я еще хозяйка своей души?
Он уже наклонился надо мной; волосы нависли над моим лицом, почти полностью заслоняя его.
Я почувствовала на шее холод его рук.
В этот момент моя ладонь нащупала в кармане прямоугольник из тонкого картона.
«Визитка Корсакова», — успела подумать я, задыхаясь и проваливаясь в бессознательное состояние.
Но по инерции все-таки вытащила эту помятую визитку.
И, зажав ее в руке, слабеющим кулаком толкнула его в грудь.
Он заревел так, что, слетев со стены, вдребезги разбился осколок зеркала, в который я смотрелась утром, вмиг отпустил мою шею и кубарем отлетел назад.
Я хрипло задышала освобожденным горлом.
Отец вскочил и со звериным рыком снова двинулся на меня. Камзол его был порван.
Но словно что-то не давало ему приблизиться ко мне. Будто какое-то невидимое стекло встало между нами. И он налетел на это стекло, вновь отбросившее его назад.
И снова по комнате пролетел вопль, похожий на вой подстреленного волка.
Болезненный, тяжелый, звук неукротимой силы, сметающей все на своем пути, вихрем пронесся по прихожей.
Широко закачалась из стороны в сторону вешалка с рогами, пока, наконец, не рухнула на пол. Едва удержался на полке горящий подсвечник…
Странно, но меня этот звук не задел. Как бы обошел стороной.
Я покосилась на клочок картона, зажатый в моей руке.
И, потрясенная, замерла.
С маленькой иконы на меня глянул лик святого Николая Угодника.
ГЛАВА 29
…Это было года три или четыре назад. Я тогда пела в институтском любительском хоре. Я с детства люблю петь, и частенько, увлекшись работой, начинаю что-нибудь напевать. Однажды такой казус случился прямо на лекции. Задумавшись о чем-то своем, я не заметила, как тихонько запела. Все засмеялись, я ужасно смутилась, педагог же сказала:
— А что, по-моему, у Марты хороший слух, да и голос неплохой. Тебе надо записаться в хор…
Она сказала это, может быть, в шутку, но я приняла ее слова как руководство к действию и в тот же день записалась в хор.
Впоследствии я не пожалела об этом ни на секунду. Мы участвовали в разных фестивалях, конкурсах талантов, КВНах между вузами, ездили с программой по области, а однажды нас пригласили в Москву на студенческую весну.
И так получилось, что на мое имя не был заказан номер в гостинице. Причем это обнаружилось только в самой гостинице.
Все зашумели, стали разбираться, разбирались долго, а когда стало понятно, что в гостиницу меня не пустят, я сказала:
— Не волнуйтесь, ничего страшного. Я переночую у дяди. У меня тут дядя живет.
К тому времени было уже глубоко за полночь.
В Москве и правда жил дядя, только не мой, а моего друга. Друг перед отъездом поручил мне передать ему гостинцы. Адрес дяди лежал в моей записной книжке.
Я понятия не имела, как до него добираться. Честно говоря, я и в Москве-то была второй раз в жизни.
Но зато, решив, что моя судьба устроена, все сразу успокоились и разбрелись по своим номерам.
А я, глядя на ночь за окном, позвонила дяде и, разбудив его, объявила, что скоро буду.
Как выяснилось, ехать мне предстояло на другой конец города.
С тяжелой сумкой, в которой, помимо прочего, лежало три килограмма баранины — посылка для дяди, — я вышла на улицу.
И с завистью посмотрела на огромный небоскреб, в котором хватило места всем, кроме меня. Его окна светились в ночи, и казалось, что там, за ними, так тепло и уютно…
Скорее всего, так оно и было.
Тяжело вздохнув, я подняла сумку…
— Марта! — окликнул меня кто-то сзади.
Обернувшись, я увидела парня из нашего хора. Его звали Андрей. Андрей протягивал мне что-то.
— Что это? — удивилась я.
— Это святой Николай, — объяснил Андрей, — он поможет тебе в пути.
И сунул икону в карман моей куртки.
— Спасибо, — поблагодарила я и побрела к метро.
Не знаю, действительно ли святой Николай помог мне в эту ночь, но до места я добралась без происшествий. Дядя принял меня, как родную, кормил на убой, и потом уже все обитатели гостиницы завидовали мне …
За какую-то долю секунды все эти воспоминания промелькнули передо мной.
Эти и другие.
Так вот что жгло руки Свете, потом Корсакову…
«Сними куртку», — ожил в памяти молчаливый приказ отца…
И крик Даны, собирающей в пакет мою одежду…
И пролетевший над головой нож в ту самую секунду, как я, зацепившись курткой за перила, споткнулась и упала на лестнице…
Маленьким сияющим огоньком эта икона лежала сейчас между мною и отцом.
Выпутавшись из-под подола платья, я осторожно привстала с пола.
Не касаясь отца взглядом.
Боковым зрением я видела светлые очертания его фигуры, замершей посреди гостиной.
Но не слышала ни единого движения.
Не смотри ему в глаза! — снова шепнул голос.
Уже чуть окрепший.
Не поднимая головы, я полубоком, медленно приближалась к входной двери.
Что-то подсказывало мне, что надо лишь добраться до нее, открыть…
И бежать, бежать изо всех сил, которые еще остались — бежать куда угодно, лишь бы подальше от этого страшного места.
Вырваться из плена его дьявольских, зачаровывающих глаз.
У меня еще есть несколько минут. Пять или четыре…
Какая странная тишина.
Какая странная тишина — она тянет назад, она валит с ног…
Не дает ступить ни шагу…
И мозг разжижается, как кисель…
И все потому, что в спину мне смотрят его глаза.
Но какая тишина… А может, не смотрят? Так тихо, что я уже не чувствую, что он там, за моей спиной.
Может, глянуть?..
Смотреть нельзя! Нужно идти!..
Еще один шаг.
И еще один — медленнее, чем предыдущий.
Его там нет.
Как же хочется посмотреть, где он!..
Я чуть повернула голову…
Тишина. Ни звука. Ни шагов, ни шепота, ни шелеста рукава…
Еще шаг — и я уже почти у самой двери.
Если бы он был там, я бы услышала хоть что-нибудь — дыхание, скрип сапог…
Я напрягла весь свой слух, чтобы уловить хоть малейшее движение или звук.
Ничего.
Стоит ли он там, за моей спиной?
Так сомневался Орфей, выводящий из ада тень Эвридики.
Я взялась за гладкую деревянную ручку двери. Приоткрыла. Из темного подъезда пахнуло свежестью и прохладой.
Ну вот и все. Я ухожу. Святой Николай не пустит его за мной.
Я ухожу, а он останется здесь.
Теперь уже навсегда.
Только напоследок все-таки взгляну в его глаза…
И у самого выхода я обернулась.
…
Я стою на мостике, щурясь от рассеянных вечерних лучей.
Как хорошо!..