Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла. Страница 53

Никогда в жизни я так не уповала на веру.

Дуганов прижал меня к себе, и его челка защекотала лицо.

«Родной мой, — подумала я, тихонько целуя опаленные кончики волос, — если бы не ты…»

Взгляд мой случайно упал на дорогу.

И поцелуй умер, скользнув по щеке Дуганова.

На дороге не было трамвайных рельсов.

Я потрясенно уставилась на гладкую асфальтированную поверхность дороги — этих рельсов как будто не было здесь никогда.

Я почувствовала, как у Сашки остановилось дыхание, и поняла, что он перехватил мой взгляд.

Наши глаза встретились. Наконец, уловив отчаяние в моем взгляде, он тихо сказал:

— Пойдем.

И мы пошли по дороге по ходу трамвая, в надежде дойти до моста.

И перейти через него.

Я держала Сашку за руку и ничего не говорила. И он ничего не говорил. Но я чувствовала, как в холодном воздухе перетекает из одной головы в другую одна и та же мысль.

Мост разобран.

Дорога была пустынна. Ни одного такси, ни одной машины не проехало ни в ту, ну в другую сторону.

Мертвый проспект.

Нет, по-другому — проспект мертвых.

Мы двигались в верном направлении — за тесно сдвинутыми казино и клубами, стоящими, как молчаливые серые тени, наконец, возник расстилающийся пустырь. Над ним висела бледная луна.

Справа темнело кладбище.

А далеко впереди уходил в небо необозримый мост.

Перед нами простыней лежала узкая дорога, и мы, держась за руки, шли вперед на зовущий призрак моста.

А в голове моей все отчетливее билась, набирая силу, мысль:

Неужели мы перейдем?..

Перевернутые кресты стояли спокойно. Они не придвигались к нам вплотную, не манили войти за стройные ограды в свои могильные цветники. Они недвижно стояли у самого края дороги бесконечной чередой. И мертвецы не смотрели в лицо со странных фотографий.

И божественной красоты голос не вознес над кладбищем светлую, чарующую песню.

— Вчера ко мне приехал один человек, — разрезая немоту, тихо произнес Дуганов. — Он назвался Габриэлем Потоцким. Он сказал, что тебе знакомо это имя.

— Да, знакомо, — эхом отозвалась я.

— Он сказал, что ты в большой опасности, и он не знает, как тебя спасти.

— Да?.. А как же…

— Он дал мне пистолет. Тот самый, серебряный. Он какой-то особенный. Габриэль купил его в маленькой азиатской стране у странного торговца. Тот убеждал, что пистолет убивает демонов. Габриэль в душе посмеялся, но все же купил его как сувенир. Он совсем забыл про этот пистолет. А потом, когда понял, что случилось с тобой, вспомнил. Он не очень-то верил в него. Как оказалось, зря. Он только умолял не промахнуться.

Дуганов остановился и взял мое лицо в свои ладони.

— И я не промахнулся.

И после паузы добавил:

— Видишь ли, там была всего одна пуля.

Я прислонилась спиной к широкой лиственнице, к которой мы незаметно подошли, и закурила.

Он тоже вынул сигареты, чиркнул зажигалкой, и я вспомнила, как вот так же мы курили, стоя на пороге Дома журналиста, а Габриэль издалека смотрел на Дуганова, запоминая его имя и образ…

— Он спас меня, — сказала я. — Он и, конечно, ты.

— Надо пригласить его на свадьбу свидетелем, — вдруг произнес Дуганов.

— На какую свадьбу? — Я резко поперхнулась, и горький дым змеей пробрался в легкие.

— На нашу. Твою и мою. Ты согласна выйти за меня замуж?

Мне показалось, что лиственница нежно тронула меня хвоей.

— Сначала надо выбраться отсюда, — тихо ответила я.

Совершенно беспрепятственно мы подошли к краю моста. Коснулись его скользящих под ладонями перил. Я вгляделась в его глубину…

И увидела впереди только разрушенные обломки, под которыми плавно текла река.

Моста больше не было.

ГЛАВА 31

Дыхание сбилось, и из-под ресниц запросились слезы.

Я отвернулась от Дуганова, облокотилась на обломок разрушенных перил и подняла глаза на высокий лес, черной полосой перерезавший сзади кладбище неупокоенных.

Потом медленно перевела взгляд на катящуюся внизу реку.

Две горячие соленые капли побежали по щекам. Я их не утирала.

Сзади раздалось теплое дыхание, и руки Дуганова сплелись на моих плечах.

— Ну, должен же быть какой-то выход!..

Я повернулась к нему и собиралась что-то сказать, как вдруг неизвестно откуда на дороге появилось такси. Оно вынырнуло из темноты, с той стороны, откуда мы пришли.

Я увидела, как глаза Дуганова расширяются от неожиданности и изумления.

Он выпустил меня из объятий, и мы выскочили на дорогу навстречу нежданному подарку судьбы.

Машина, которой мы преградили путь, резко остановилась, и из окошка высунулся угрюмый водитель.

— Сойдите с дороги, — грубо крикнул он, — а то задавлю!

Я рысью метнулась к нему.

— Нам нужно на ту сторону моста, — закричала я, цепляясь за приспущенное стекло передней дверцы, — отвезите нас, пожалуйста!

— На ту сторону не везем, — категорично заявил водитель, — мост разобран.

Еще две соленые капли обожгли ресницы и побежали вслед за первыми.

Неужели совсем ничего нельзя сделать?..

— А в объезд сейчас уже поздно. Там дорога опасная. Я не поеду.

Значит, существует какой-то объезд!

Я вцепилась в дверь мертвой хваткой.

— Пожалуйста, довезите нас в объезд. Пожалуйста! Я вас умоляю!..

Я готова была целовать грязные колеса его машины.

Взгляд человека, сидящего за рулем, стал ледяным. Прозрачные глаза сузились, и он медленно завел двигатель.

— На ту сторону не везем.

Дуганов, вывернув карманы, достал оттуда смятые тысячные купюры — штук семь.

— Вот, возьмите все! — попытался он сунуть бумажки шоферу.

Тот презрительно отшвырнул деньги, и они разлетелись по дороге.

Евро! — вспомнила я.

И бросилась за отъезжающей машиной.

— Я заплачу больше! Намного больше! — зашлась я в надрывном крике.

Он приостановился, смерил меня взглядом — платье до пят и наброшенную поверх него старую куртку — и усмехнулся, так, что дрожь пробежала по моей спине.

— У вас нет таких денег.

— Есть! — выкрикнула я и, открыв баул, вытащила с его дна несколько пачек и кинула через окно ему под ноги.

Подернутые мутной пеленой глаза водителя сверкнули алчным блеском. Он секунду поколебался, потом, озираясь, спросил:

— Сколько еще есть?

— Полтора миллиона! — умоляюще заверила я, забираясь вместе с баулом в машину. Рядом поместился Дуганов.

— Хорошо, — бросив хищный взгляд на пачки, валяющиеся под ногами, наконец, решился таксист, и машина бросилась вперед через кладбище, прямо к стоящему стеной лесу, — бросай деньги!

Одну за другой, я кидала вперед пачки. Одна попала в лобовое стекло; бумага, скрепляющая купюры, треснула, и деньги веером рассыпались по всему салону.

По удовлетворенному вздоху таксиста я поняла, что ему это очень нравится.

Едва не сшибая кресты, такси летело по узкой змеящейся тропинке через кладбище и, наконец, с размаху ворвалось в непроходимую стену леса. Под колесами затрещали сухие ветки. Сквозь стекло не было видно никакого просвета, но водитель уверенно вел машину — видимо, этот путь был ему знаком. Я вцепилась в руку Дуганова, нервно перебирая его вспотевшие пальцы. Мы ехали очень долго, протискиваясь сквозь плотно стоящие в темноте деревья; их суковатые ветки царапали стекла и, казалось, хотели ворваться внутрь и выкинуть нас из отчаянно мчавшейся машины…

Наконец, впереди замаячило какое-то светлое пятно. Оно стало приближаться, расширяться, и я увидела, что этот восходящий поток света летит мне прямо в лицо. И от страха зажмурила глаза что есть силы…

Машина споткнулась об этот наплывающий свет, налетела на него, как на незримую преграду, раздался грохот, затем легкий звон — и я ощутила стремительный полет сквозь мягкое сияющее зеркальное облако.

…Я открыла глаза, и их тут же, до глубины зрачков заполнил свет ноябрьского солнца, живой и теплый. Впереди высилось знакомое здание почты, на крыше ее сидели голуби, а сама крыша золотилась в ярких лучах.