Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла. Страница 54

Я сидела на остановке «Улица Некрасова» и держала за руку щурящегося Дуганова.

Рядом стоял расстегнутый челночный баул, голубой, с белыми и красными полосками.

Дуганов посмотрел на меня, и я как будто вошла в его глаза — синие, светлые, схожие с озерной гладью, а на дне их таился смех.

И тут же он выплеснулся наружу. Дуганов засмеялся — счастливо, как смеются только влюбленные и дети.

Что-то защекотало мне горло — и изнутри волной вырвался такой же смех, взрывной и яркий, разбивая накопленную за эти дни тоску и горечь. Отголоски его сливались и летели вверх, к самому небу, чтобы отразиться оттуда игривым и ласковым светом.

Маленькая квартира встретила нас небывалым покоем и уютом — забытым за эти долгие дни, показавшиеся десятилетием. На плите стоял чайник с кипяченой водой. На тарелке увядал бутерброд с сыром. А в окно спальни приветливо стучалась желтая береза.

И заливистой трелью раздался звонок телефона.

— Марта! — жизнерадостно закричала мама. — Наконец-то. Тебе вообще невозможно дозвониться! Где ты пропадаешь?!. Ну, поздравляю, именинница! Знаешь что — на Рождество мы ждем тебя у себя в гостях. Хоакин на этом решительно настаивает. И скажу тебе по секрету, у него есть друг…

— Мама! — Как же я была рада слышать ее голос!

— Его зовут Абелардо. У него свой цветочный магазин на побережье, но это только начало. Ему двадцать семь лет…

— Мама, я выхожу замуж, — вклинилась я в ее монолог.

Возникла пауза. Однако мама быстро взяла себя в руки.

— Как? Опять? И он, конечно, какой-нибудь талантливый тромбонист… или актер кукольного театра!

Мама перечислила парочку моих неудачных романов.

— Он художник.

Синьора Виктория на том конце провода в ужасе всплеснула руками.

— Боже мой! Все даже хуже, чем я предполагала. Расписывает стены клуба или рисует афиши?

— Да, причем чудесные, и выставляется с ними в Вене, Париже и Страсбурге.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. В марте будет выставка его работ в Австрии.

Сроки других выставок я просто забыла.

Опять возникло замешательство. Потом, вздохнув, мама уточнила:

— Ну вы хоть любите друг друга?

— Конечно! — заверила я ее, ощущая в россыпи своих волос губы гениального живописца.

— Ну что ж, тогда совет да любовь! — благословила мама. — Обязательно сообщите о дне свадьбы. А на Рождество — непременно к нам! Как хоть его зовут?

— Саша, — ответила я.

Двое предыдущих упомянутых женихов — тромбонист и актер — именовались так же.

— Ну, будем надеяться, что судьба искала подходящего Сашу, просто не сразу нашла того, кого нужно, — тактично предположила мама.

— Будем надеяться, — согласилась я.

— Ну все, целую, а то у меня остынет ризотто.

В смешанных чувствах мама отключилась.

Я подошла к окну и распахнула его настежь. В маленькую светлую кухню полился свежий воздух — в нем рассеялось тепло солнца, красное золото отцветающих деревьев, и в эту осеннюю смесь вплелась горькая нотка дымка от костров.

Переполняемая эмоциями, я полезла в карман куртки за сигаретами и под ними нащупала какой-то маленький круглый предмет.

Это было изумрудное кольцо со змейкой.

Подошедший Дуганов осторожно надел его мне на руку.

— С днем рожденья, любимая! — произнес он, и наши губы, наконец, встретились.

ЭПИЛОГ

Мы поженились в конце декабря. А на Рождество, как я и обещала, навестили в Барселоне маму — синьору Родригес — и ее супруга. Мама сейчас просто без ума от Дуганова, особенно после того, как он написал ее портрет. Я по-прежнему работаю в редакции, но теперь езжу на работу на собственном автомобиле — на дне баула случайно уцелели две увесистые пачки евро, и в них, к моей радости и удивлению, оказалось около двухсот сорока тысяч. Денег хватило, чтобы открыть маленькое кафе на Набережной, возле узкого деревянного моста через нашу речушку. Я назвала его «Мост надежды».

Не все поняли это название, но я настояла на нем.

Машину Дуганова тоже наконец-то починили, и иногда, чтобы развеять сомнения Мигуновой, он заезжает ко мне на работу

В феврале я брала отпуск, и мы с мужем ездили в Цюрих и Копенгаген, а в марте — в Вену на его персональные выставки, имевшие всюду большой успех. А летом наша чета приглашена в Варшаву — в гости к Габриэлю Потоцкому, который был свидетелем у нас на свадьбе. Недавно я узнала, что он пригласил также и Альбинку, которая была свидетельницей. Значит, мне не зря показалось, что он предпочитает брюнеток…

Ну что же, в конце концов, наследство моего отца все же принесло мне счастье!

В романе использована песня Андрея Сапунова «Звон».