Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит. Страница 100

На девятый день, придя в гараж, Хинта спросил у Ивары, что же им делать дальше.

— Ничего. Я не знаю, что еще можно сделать прямо сейчас. К тому же, я здесь сегодня ненадолго — пора собираться в дорогу, завтра поездка. Думаю, пришло время вернуть Аджелика Рахна в ячейку хранения. А тебе нужно прибраться в гараже, чтобы, пока нас здесь не будет, никто не нашел следов нашей деятельности — они стали весьма заметными.

— Но ведь его нога шевельнулась в тот первый раз! — почти закричал Хинта. — Дайте мне еще раз его подключить!

— В языке твоего любимого Притака была специальная редкая глагольная форма «брира». Ее использовали, чтобы сказать о событии, случившемся лишь один раз. Такое одинокое событие бывает в отношениях между людьми, когда враги на день становятся друзьями, в творчестве художников, когда вдруг появляется произведение искусства, стоящее в стороне от всех жанров и правил. Бывает оно и у ученых-экспериментаторов. Но если сделаешь ставку на повторение брира — потратишь зря недели, месяцы и годы.

Хинта выслушал его, тяжело дыша.

— Поэтому забудь. Это тот случай, когда «один раз» равно «ни разу». Мы потерпели неудачу. Наша борьба была достойной. Теперь время очистить мысли и перейти к другим вещам. И я хочу, чтобы ты получил удовольствие от грядущего путешествия, отдохнул. Но ты не сможешь этого сделать, если будешь снова и снова рваться в бой, который уже проигран.

В мрачной атмосфере они принялись разбирать свою импровизированную лабораторию. Хинта старался следовать совету Ивары, но почти все его мысли были об Аджелика Рахна, который отверг их усилия и остался мертвым.

Ранним утром дня всеобщей поездки в старый Шарту Хинта стоял на перроне тихоходного поезда и наблюдал, как его брат играет с Иджи. Рядом горбились груды герметичных чемоданов, поодаль шевелилась растущая толпа ожидающих. Фирхайф ушел осматривать состав. Тави и Ивара задерживались. День выдался тихий, безветренный, солнце только взошло, и его золотисто-розовая корона разливала свое великолепное сияние на половину небосклона. Эта красота проникала глубоко в сердце Хинты, но в мыслях он все еще перебирал события прошедшей недели. Из досадливых размышлений его вывел сигнал, предупреждающий о скором отбытии поезда. Его друзья опаздывали, и это заставляло нервничать.

Лагерь, обустроенный на руинах старого Шарту, заселялся в несколько этапов. Переезд на побережье длился весь день, и людям предоставлялась возможность самостоятельно выбрать для себя маршрут и транспортные средства. Кто-то ехал на джипах, остальные проезжали половину пути на тихоходном, сходили на станции рядом с колумбарием и от нее ехали на машинах, либо шли пешком, если были готовы прошагать около двадцати километров. Для тех, кто решался на пешую прогулку, вдоль всего пути были обустроены специальные места, где можно было снять скафандр, отдохнуть и перекусить.

Путешествие на джипах было не бесплатным: фермеры — обладатели личного транспорта в праздник занимались частным извозом, причем платить приходилось не за машину, а за каждое сидячее место. В итоге, поездка стоила дорого и неизбежно происходила в компании чужих людей. А потому Ивара и мальчики решили, что пойдут пешком. У них появился план — следовать значительную часть пути общим маршрутом, а потом свернуть на тропу, идущую вдоль Экватора, и пройти по ней ровно под тем местом, где когда-то располагался лагерь друзей Ивары. Идея была замечательной, но на такой поход требовался почти весь день, так что опоздание на текущий рейс тихоходного могло им все испортить: следующий отбывал из Шарту только через три часа.

Хинта уже собирался звонить друзьям, но те появились сами. Они пришли вместе — в скафандрах, сделанных по одному лекалу, столь похожие на отца и сына. Ивара был лишь на полголовы выше Тави. Еще издалека по их движениям Хинта понял, что они на ходу смеются какой-то шутке. Потом они тоже его увидели, и Тави показал знак «ан-хи», означавший, что проблемы с Эрникой улажены и все их планы на совместную поездку остались в силе. Вслед за ними ехал приземистый походный дрон Ивары. Хинта уже знал о существовании этой машины, но сегодня впервые увидел ее своими глазами. Дрон был желтый, с черными парапластиковыми гусеницами; над кузовом возвышалась гора поклажи, перетянутая крепежным тросом. Хинта включил ближнюю радиосвязь, но сразу поговорить не удалось — поезд уже был под парами, едва хватало времени припарковать дронов на грузовой платформе. Потом Ивара подхватил Ашайту на руки, и они бежали до головной пассажирской платформы, чтобы ехать вместе с Фирхайфом. Почти все места были заняты, но машинист придержал для них четыре передних кресла.

— Я уж думал, не успеете.

— Тави был просто невыносим, — посетовал Ивара шутливо, перекладывая груз ответственности на плечи своего опекуна. — Я думал, мне хватит одного чемодана, а он заставил упаковать три. Будто я снова переезжаю на другую сторону Экватора.

— Тот единственный чемодан, который ты собрал заранее, был доверху набит оборудованием, — ответил Тави. — Его хватило бы, если бы ты был роботом. Без зубов, которые надо чистить. Без щетины, которую надо брить. Без тела, которое нуждается в одежде. Без желудка, который нуждается в еде. Без легких, которые нуждаются в воздухе. Что я забыл упомянуть?

— Если бы я был робо-хару, я бы, вероятно, не взял запасную батарейку, и все закончилось бы столь же плачевно. Но если серьезно, три чемодана — это действительно много. Я раньше ездил в короткие поездки с двумя — один с оборудованием, другой с вещами.

— Мог быть и один чемодан с вещами. Но я же еще не научился… Мне сложно просчитать, что тебе нужно, а что нет. И у нас не осталось времени уложить вещи, пришлось пошвырять их, как попало. Кто присматривал за тобой в Литтаплампе? Ты же и тогда не мог собирать свои чемоданы сам. Даже вне приступов ты наверняка звал кого-то, чтобы этот человек проверил тебя.

— Разные люди. Как правило, наемные. В последние годы это делала одна добрая женщина. Она была младшим техником, занималась хозяйством в историческом корпусе университета Кафтала: дроны-уборщики, лифты, мебель, другие маленькие, но нужные дела. Сначала я договорился с ней, что она будет проверять мое состояние, когда я прихожу на работу. Позже я нанял ее, как сиделку. Потом она попросила, чтобы я подтянул ее сына для поступления в университет — не Кафтал, менее престижный. Когда парень получил стипендию, она отказалась брать с меня деньги и просто присматривала за мной до самого моего отъезда. — В голосе Ивары прозвучало тепло, но не такое, с каким он говорил о своих погибших друзьях.

— Вы с ней были близки? — спросил Фирхайф. Хинта ощутил какой-то взрослый подтекст в этом вопросе.

— В каком-то смысле, в некоторые моменты. Ведь есть доля интимности в уходе за любым больным. Но мы не могли общаться, как равные. Она была на десять лет старше, расцвет ее жизни уже миновал. Она не могла стать моим учеником. А дружба равных и ученичество — это, наверное, единственные формы общения, которые мне по-настоящему доступны.

Шарту остался позади. Тихоходный плыл над зелено-желтыми полями.

— Я боялся, что ты опаздываешь из-за матери, — сказал Хинта. Тави кивнул.

— У нас с ней был разговор. Не сейчас, вчера, поздно вечером. Она украла четыре часа моего сна: два часа мы ругались, и еще два часа после этого я не мог успокоиться. Но видимо, эта битва зарядила меня такой энергией, что я до сих пор не чувствую недосыпа.

— Я думал, она попытается остановить тебя в последний момент.

Тави качнул головой.

— Вечерний разговор был исчерпывающим. И боюсь, последним. Потому что он был первым нашим честным разговором за все эти месяцы. Мы выложили все карты на стол. Я признался ей, что знаю. — Хинта посмотрел на спину сидящего впереди Фирхайфа. Тави перехватил его взгляд. — Здесь нечего больше скрывать. У меня будет брат. Его отец — Джифой. Мама собирается подписать с ним брачный контракт до того, как родится ребенок, то есть в течение полугода.