Расправа в замке Бельфорсбрук (СИ) - Комарова Инна Даниловна. Страница 23

— Вот и ты. Пойдёшь следом за ними, — хладнокровно выстреливает мужу в спину и быстро уходит с места преступления. Таким образом, расчистив себе дорогу к наследству баронов. Теперь ей нужно добраться до архива с документами и счетов в банке. Она едет к Георгу на работу. Посещает кабинет мужа, отпускает секретаршу под невинным предлогом. Находит завещание и уничтожает его, но она не знает, что это не оригинал. Барон был прозорливым человеком и посоветовал сыну спрятать оригинал завещания в тайнике, о котором знал только он и Георг. Мейбл об этом ничего не знала.

В конторе Уокеров забирает все деньги, которыми клиенты расплачивались с Георгом за работу, векселя, вот теперь двери банка открыты для неё, снимает со счетов все накопления, второпях собирается и покидает город. Похоже, очень похоже, что всё было так. Но чует моё сердце, что по какой-то неведомой для меня причине, она вернулась назад домой.

— Предстоит работа — найти подтверждение каждому пункту, — рассуждал Мейсон. — Как только буду уверен в правильности каждого пункта в отдельности, поеду на задержание. Охо-хо-хо, Уильям, работёнка на сей раз тебе досталась не из рядовых, можно подумать она раньше была лёгкой. Но в данном случае есть опасение совершить ошибку, множество заковырок, споткнуться проще простого. Надо тысячу раз перепроверить все имеющиеся факты. И взвешенный, тщательный анализ. Только так.

Мейсон собирался к Мейбл. Он долго взвешивал, обдумывал свой визит. Примирялся, как подступиться к ней. Сыщик отчётливо понимал, что с учётом личностных качеств преступницы с ней не просто будет найти общий язык. Мейсон был хорошим стратегом, он стремился получить признательные показания. И несмотря на то, что весь доказательный материал по делу был собран и тщательно проверен, он всё же считал, что преступницу нужно заставить покаяться в содеянном, хотя бы ради тех, кто пострадал по её вине.

Накануне Мейсон с посыльным отправил Паркеру письмо, в котором говорилось:

«Если вы намерены самолично задержать убийцу и соучастника убийства барона и других членов семейства Уокер, соизвольте прибыть к двенадцати часам пополудни по такому-то адресу».

Ниже следовал подробный адрес.

Паркер, получив письмо, разозлился не на шутку.

— Что он себе позволяет? Я что ему мальчишка на побегушках? Выскочка, бежит впереди паровоза, — негодовал он.

Мейсон, подъезжая к дому, где жила Мейбл, осмотрелся по сторонам и сразу же приметил Паркера с группой полицейских. Он тут же набросал ему записку.

Уильям не торопился выходить из экипажа, взвешивал каждый последующий свой шаг. Ему подумалось:

«Человек при исполнении, а не понимает, что рядом с домом толпиться нельзя, преступница может их заметить из окна, и тогда мой план рухнет. — Обязательно ему нужно маячить на видном месте. Не наигрался в детстве».

Мейсон вышел из экипажа, не давая Паркеру проронить ни единого слова. Сыщик поднёс к губам указательный палец и одновременно другой рукой протянул инспектору лист, на котором было написано: «Идите за мной, только тихо. Несколько человек оставьте здесь. У двери её квартиры не толпиться, чтобы не бросаться в глаза. Рассредоточьтесь по лестничной площадке. Когда я войду в квартиру, молча, проследуйте за мной и останьтесь у входной двери. Слушайте внимательно, о чём я буду говорить с ней. Составьте протокол её показаний, потом дадите ей подписать. Подам знак, когда забирать преступницу. Будьте наготове. Учтите, она вооружена».

Паркер недоумевал:

— Убийца — женщина?! Никак не мог подумать.

Тем временем, Мейсон подошёл к двери квартиры, где жила Мейбл и тихо постучал. Никто не открыл. Тогда он постучал сильнее. Дверь скрипнула и немного приоткрылась.

— Что угодно? — не показываясь, почти беззвучно сквозь зубы процедила Мейбл, изменённым голосом.

— Добрый день, — сказал Мейсон и толкнул рукой дверь, она распахнулась.

В этот момент он услышал:

— Кто вы? Я вас не приглашала.

— Мистер Мейсон, если будет угодно, — спокойно ответил сыщик.

Появилась Мейбл.

— Вы?! Что вы тут делаете и как нашли меня?

— Значит, вы в курсе, что я веду расследование?

— Знала, что найдёте меня. Одним днём раньше — одним позже значения не имеет, — отрешённо проговорила она.

Мейсон понял, страх застелил ей глаза, захватил в плен душу, заставил опустить руки.

— Позвольте мне войти?

— Входите, коль пришли.

Мейсон вошёл и оставил открытой дверь. Паркер проследовал за ним в сопровождении двух полицейских и остался ждать у входа, как просил сыщик.

Мейсон прошёл в квартиру.

— Что вам от меня нужно?

— Пришёл познакомиться и поговорить.

— О чём? Нам не о чем говорить.

— Я полагал, что правды и чистосердечного признания от вас не услышать.

— Ваши упрёки неуместны. Я никому ничего не должна, тем более, давать отчёт о своих действиях, — парировала она, рассчитывая на последний шанс.

— На вашем месте я бы не огрызался, а выслушал всё, что вы обязаны услышать, прежде чем…

— Угрожаете?

— Не об этом речь. Давайте поговорим.

— Говорите.

— Ответьте мне, зачем вы убили барона и баронессу?

Мейбл вскинула на него злобный ненавистный взгляд.

— Ах, вот вы о чём решили поговорить со мной? Это ещё доказать нужно, — огрызнулась она. — У вас нет и быть не может ничего против меня.

— Вот здесь вы ошибаетесь. Вы, наверное, предположили, что я пришёл поговорить с вами о моде или о капризах лондонской погоды? — сыронизировал сыщик. — Хочу услышать ответ на свой вопрос. — Даю вам последний шанс. Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Вопрос повторить?

— Почему, почему? За ненадобностью. Теперь понятно? Получили, что хотели? — закричала она.

— Стало быть, вы взяли на себя функцию судьи или Господа Бога: кого карать, а кого миловать? Что вы имели в виду, когда решили, что им больше не надо жить? Поясните непросвещённому. Сделайте одолжение.

— Они меня раздражали. От их благочестия исходил душок, меня тошнило и тянуло на рвоту. Надеюсь теперь понятно?

Мейсон невозмутимым тоном спросил:

— Благочестие, по — вашему, это что?

— На мой взгляд, отживший рудимент.

— Выходит, вы на них за что-то обижались, если наточили такой зуб?

— Обижаться — удел горничных, — произнесла она иронично и нервно расхохоталась, — а я леди, забыли или напомнить?

«Мания величия», — смекнул сыщик.

— Есть еще одна хорошая поговорка: «На обиженных воду возят», — сказал Мейсон и посмотрел ей в глаза. — Подскажите, пожалуйста, с каких таких пор вы леди? А догадываюсь, с тех самых пор, как венчались с Георгом Уокером, не так ли?

Мейбл вскипела:

— Это вы о семье моих родителей? Какое вам дело до них?

— Ваши родители ни в чём не виновны, им самим пришлось нелегко, но они, в отличие от вас, не утратили чувства собственного достоинства, самоуважения, и им бы в голову не пришло поднять на кого бы то ни было руку, тем более сводить счёты с ни в чём не повинными людьми. Отдаю должное их воспитанию, — Мейсон медлил, столько всего хотелось ей сказать, поставить на место. Он стоял на том, что она должна услышать правду. Мейсон собрался с духом и начал:

— Вы порочны, такое не передаётся генетически. Уверен, ваши близкие прививали вам самое лучшее. Они не несут ответственность за вашу ущербность. За то, что вы вобрали в себя чуждые им дурные качества. Если супруги Уокер не пришлись вам по вкусу, могли бы с ними не общаться, никто не принуждал вас насильственно видеться с ними. Зачем же было лишать людей жизни?

— Это моё личное дело, что делать и как поступать, я у вас совета не спрашивала. Вы мне не указ.

— Очень жаль. Мужа своего вы тоже не любили до такой степени, что исподтишка убили прямо на улице.

— Оставьте меня, не хочу продолжать этот бессмысленный разговор. Вы не пастырь, а я не монашка, чтобы меня поучать.