Право на возвращение (СИ) - Крутских Константин Валентинович. Страница 27

Иллюминаторов у столь глубоководной посудины, конечно, не было, но я смогла быстро включить камеры внешнего обзора. Передо мною вспыхнул экран, и я увидела, что батискаф опустился на самое дно бухты. Взявшись за рычаги, я осторожно повела аппарат в узкий просвет.

— Да, да! — воскликнула Паласо, без церемоний примостившаяся в соседнем кресле и пристегнувшаяся. — Профессор делал так же. Значит, ты и впрямь его преемница, Сеньорита Рубио.

— Меня, вообще-то зовут Юрка, ну, Юрате, — произнесла я, окончательно понимая, что перед нею играть богиню бесполезно. Да и не чувствовала я перед нею никакого превосходства, хотя нас и разделяли тысячелетия прогресса. Скорее даже, она может меня чему-нибудь научить.

— Ю-ра-те, — повторила охотница медленно, и я поняла, что при ее полу-японском языке этот вариант проще. А она, тем временем, снова пожала мою руку на все пятьдесят килограмм.

Тем временем, я отыскала автопилот, и стала копаться в его журнале маршрутов. Ага, вот, кажется, то, что надо — маршрут, повторявшийся в последнее время двадцать четыре раза. И вел он, судя по координатам, не куда-нибудь, а в Марианскую впадину!

Я так и знала, что эта тайна связана с Марианской впадиной, знала с того самого момента, как услышала от Варьки название островов. Ну, еще бы. Ведь люди бывали здесь всего лишь дважды, последний раз — в далеком 2012 году, и брали лишь самую малость образцов. Так что, здесь по-прежнему могло скрываться все, что угодно. Ну что ж, с моим русалочьим именем самое место в глубочайшей морской впадине.

Я немедленно задала нужный маршрут, и батискаф двинулся на восток. Вот это действительно было увлекательное путешествие, не то, что полет за облаками! Мой папа по гороскопу — Рыба, поэтому в нашем доме всегда царила особенная любовь к этим существам. Картинки, игрушки, монетки, марки, значки и, конечно, книги, посвященные рыбам, окружали меня всю жизнь. На всех компьютерах в доме, даже на совсем старинном, выпущенном в 1995 году, стояли скринсейверы с рыбами. Никогда не было только одного — аквариума с живыми рыбами. Папа объяснил мне, что когда-то в детстве, еще до школы, у него жила в трехлитровой банке собственноручно пойманная в пруду маленькая рыбка ротан. Но она скоро умерла, отравившись гусеницей, и это была первая в папиной жизни встреча со смертью и настоящими, недетским слезами. За нею последовала бесконечная череда смертей — бабушки, дедушки, дяди, тёти, друзья семьи, даже его собственный отец, одним из первых. И, наверное, именно после этой рыбки и зародилась у папы мысль о том, что такое самое большое добро. И именно с тех пор он стал окружать себя только бессмертными рыбами, созданиями людей. И вот теперь подводный мир встретил меня, как родную. Всевозможные рыбы, моллюски, ракообразные и прочая живность как будто соревновались между собой, кто скорее покажет мне свою красоту. Я едва не уткнулась носом в экран, но меня сдерживал ремень. А Паласо сидела в своем кресле совершенно спокойно — эта глубина не была для нее в новинку.

— Смотри, Юрате, — она дернула меня за руку. — Вот это и есть заросли иморутарису!

Я вгляделась в экран. Трава, как трава, ничего примечательного, ни цветочков там каких, ни ярких красок. Видимо, это способствовало сохранению тайны.

Внезапно ровная поверхность морского дна сменилась резким провалом. Земля ушла у нас из-под "ног".

— Вот она — лалим! Моя мечта! — восторженно воскликнула Паласо. Теперь настала ее очередь натягивать пристяжной ремень.

— Ты никогда не была здесь? — спросила я.

— Нет, — помотала головой она. — Никто из наших здесь не бывал. Поверху плавали, а в саму расщелину никто не погружался.

Батискаф медленно спускался вдоль отвесной стены. Я заметила, что имморталис покрывает ее полностью, на всем протяжении нашего пути. И чем глубже мы спускались, тем стебли становились длиннее и мясистее.

— Я в самой лалим! Я в самой лалим! — не переставала восхищаться охотница. — А мы на самое дно пойдем, да?

— Пойдем, пойдем, — пробормотала я машинально, пристально вглядываясь в экран.

Прожекторы батискафа были довольно слабыми противниками для здешней ватной тьмы, их неяркий свет растворялся и терялся уже в нескольких метрах под днищем. Как вдруг в нижнем левом углу экрана мелькнул какой-то яркий огонек. Я насторожилась и тоже прянула вперед.

— Ты знаешь, что это такое? — спросила я у своей подруги.

— Нет, — помотала она головой. — Может быть, упавшая звезда с неба?

Я вздохнула совсем по-людски и задумалась. Возможно, это залежи радиоактивного вещества? Или какая-то глубоководная рыбина? Или фосфорические водоросли? Ну конечно, додумалась — имморталис расцветает в бездне, словно папоротник в купальскую ночь…

Тем временем, глубинометр показывал, что мы приближаемся к самому дну расщелины. Таинственный свет становился всё ярче и ярче. А заросли имморталиса покрывали стену уже сплошным ковром.

Наконец, приборы показали, что мы уже достигли конечной точки нашего маршрута. И я буквально остолбенела сразу от двух вещей. Во-первых, имморталис, плавно переходивший со стены на дно впадины, и в самом деле цвел! Нет, не ярким огнем легендарного папоротника, а скромными на вид розоватыми цветочками размером не более пяти миллиметров. Не в этих ли цветах и кроется источник бессмертия?

А во-вторых, прямо перед нами возвышался купол подводного строения! Это была научная станция, созданная здесь профессором! И именно от нее и исходил тот самый свет.

Купол станции возвышался над грунтом примерно на три метра. Это была бесшовная конструкция, отлитая единым куском. Со стороны, противоположной стене впадины, находился рукав, видимо, со шлюзом для причаливания и выхода в воду.

И с первого же взгляда становилось ясно, что на станции произошла катастрофа. Огромный кусок скальной породы оторвался от стены, придавив причальный рукав, а заодно и часть купола. Правда, герметизация вроде бы, не была нарушена, однако попасть на станцию или выбраться из нее было невозможно.

Это что же, я преодолела такое огромное расстояние и массу препятствий, пережила побоища, потеряла подругу, и все только ради того, чтобы теперь отступить перед каким-то куском камня? Ну уж нет! Марите же никогда не сдавалась, даже зубами впилась во врага, и я вопьюсь!

Что же делать? Я стала тщательно осматривать приборную панель, надеясь понять, есть ли у батискафа внешние манипуляторы, способные сдвинуть эту скалу, но ничего не нашла. На всякий случай обернулась к Паласо и спросила:

— Ты не знаешь, у этой машины есть руки?

— Руки? — изумилась она. — Нет, не видела.

Ну вот. Как же эти ученые умники не предусмотрели подобной ситуации? Тогда надо попробовать толкать всем корпусом.

Я снова взялась за рычаги управления и подогнала батискаф к самому камню. Когда аппарат уперся в него своим тупым носом, я погнала его вперед, но он не сдвинулся с места. Тогда я дала задний ход и попробовала толкнуть скалу с разбегу. Результат оказался примерно тем же — нос батискафа соскользнул со скального бока и мы пролетели мимо.

После трех-четырех подобных попыток стало ясно, что так ничего не выйдет. А может быть, мне удастся выйти наружу и попробовать сдвинуть скалу собственными руками?

Я окинула взглядом тесное помещение и чуть не подпрыгнула от радости. В кормовой части батискафа имелся шлюз! Да, шлюз, предназначенный для выхода в океан. Само собой, ничего подобного не могло быть в аппаратах, предназначенных для людей. Ну, вот и настала пора выяснить, действительно ли мой скелет способен выдержать давление в 150 мегапаскалей.

Я приблизилась к шлюзу и нажала кнопку на стене. Внутренняя створка открылась, и я шагнула было в нее, но на пороге обернулась к подруге. Она тут же выскочила из кресла и оказалась рядом со мною.

— Паласо, слушай меня внимательно, — произнесла я. — Сейчас я выйду наружу, и не вздумай следовать за мной! Не трогай эту кнопку, иначе погубишь нас обеих! Я знаю, что ты мечтаешь пройтись по этому дну, но для тебя это невозможно, ты неминуемо погибнешь. Бог глубины убьет тебя сразу же, ты и шагу не сделаешь. А я богиня, мне можно… Наверное… И то не уверена… Поэтому сиди у экрана и жди меня. Не засыпай, будь начеку, мне может понадобиться твоя помощь.