Пути и ошибки новоначальных - Гармаев Анатолий. Страница 49

Наконец, четвертое условие приобретения страха Божия авва Дорофей называет — находиться в близком общении с человеком, боящимся Бога. Как распознать его? Такой человек имеет прежде всего благоговение перед всякой святыней (иконы, крест, мощи, причастие, просфора, святая вода, масло освященное), благоговеет перед Евангелием и всякой книгой церковного содержания, бережен к ним, обращается с почтением, никогда не положит сверх Евангелия что-либо, никогда не пользуется карманным Евангелием, полагая это за оскорбление Священному Писанию, если и имеет его, то пользуется им так же, как и тем, которое не положишь в карман. Человек, имеющий страх Божий, с благоговением обращается с ближними, боится повредить себе и им, почитает другого, ищет ему спасения, когда увидит ближнего согрешающим, не может оставить его погибать, но с состраданием и страхом Божиим скажет ему, с любовью и смирением будет радеть о нем, пока тот не исправится. В обычном общении всегда с благоговением встречает ближних, смиряется перед Богом и перед братом, отсекая свою волю, не считает себя лучше другого, но ставит ближнего выше себя. Такое поведение совершает в человеке вера и по ней страх Божий. Почти невозможные для современного верующего примеры страха Божия приводит в своих поучениях авва Дорофей: «Я и двери кельи (моего старца Иоанна с благоговением) лобызал извне (с таким же чувством), с каким иной поклоняется честному кресту, тем более (был я рад) служить ему» Старец всякий вечер давал ему одно из четырех наставлений, и он всю свою жизнь следовал им. Первое — говорил он: «Бог да сохранит любовь, — отцы сказали: через сохранение совести в отношении к ближнему рождается смиренномудрие» Второе — говорил он: «Отцы сказали: никогда не должно предпочитать свою волю воле брата своего» Третье — говорил он: «Отцы сказали: бегай от всего человеческого и спасешься. И четвертое — говорил он: Бог да сохранит любовь, — отцы сказали: друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов» (Гал. 6,2). Открывая, как он выполнял эти четыре наставления старца, авва Дорофей приводит случай, как один брат шел вслед ему от больницы и до самой церкви поносил его, а он шел впереди и не говорил ни слова. Когда же авва, узнав об этом, хотел наказать брата, послушник Дорофей упал в ноги своему старцу и молил его не делать этого, называя виновным себя: «Я согрешил, брат нисколько не виноват», другой брат каждую ночь пускал свою воду над его головой, так что вся постель его становилась мокрой, или несколько братьев вытряхивали свои постилки перед дверью его кельи, и все клопы из них переползали в его постель, так что тело его было все изъедено ими. «Я не помню, — говорит авва Дорофей, — чтобы я когда-либо произнес слово, могущее смутить или оскорбить брата». И добавляет: «Научитесь и вы друг друга тяготы носить, научитесь благоговеть друг перед другом. Имейте великодушие: пусть ваша любовь друг к другу побеждает все случающееся». Далее он говорит, как важно в любых делах сохранять прежде всего свое собственное устроение, т. е. расположение своего сердца, чтобы никогда не позволять себе уклоняться от заповеди Божией ни в смущение, ни в упрямство или упорство, ни в пристрастие, ни в своеволие и самооправдание, каким бы ни было дело, малым или великим, «не должно пренебрегать им или не радеть о нем, ибо пренебрежение вредно, но не должно также и предпочитать исполнение дела своему устроению» Само дело, каким бы большим или великим оно ни было, авва Дорофей называет одной восьмой, а устроение собственного сердца семью восьмыми. «Итак, — заключает он, — если вы делаете какое дело и хотите совершенно и всецело исполнить его, то постарайтесь исполнить самое дело, что есть восьмая часть искомого, и вместе сохранить свое устроение неповрежденным, что составляет семь восьмых. Старайтесь с любовью и страхом Божиим искать пользы своей и братий ваших: таким образом можете от всего случающегося с вами получать пользу и преуспевать с помощью Божией. Сам Бог наш, как человеколюбец, да дарует нам страх Свой, ибо сказано: Бога бойся и заповеди Его храни» (Еккл. 12,13).

ПРОДОЛЖЕНИЕ О ТАИНСТВЕ ПОКАЯНИЯ

В чем же покаяние верующего человека отличается от сознания своей вины человека неверующего? Ведь и неверующий испытывает муки совести и может сознавать свои поступки, различать в них правду и неправду, различать в них добро и зло. В том и отличие, что все отношения с миром у неверующего человека не выходят за пределы земной жизни. Отсюда муки совести и чувство вины он переживает одни — в отношениях с людьми, другие — в отношениях с государством, третьи — в отношениях с собственными чувствованиями — чувством долга, правды, милости. У верующего человека все эти муки совести и муки вины переживаются еще и перед Богом. И в зависимости от степени веры они переживаются в разную силу перед Богом. Тогда чувство вины переживается как грех, а само переживание, рождаемое в этом случае верою, и есть покаяние. Отсюда и раскаяние как сожаление о сделанном у человека неверующего совершается в самом себе, а у верующего поставляется его верою в отношение уже с Богом, т. е. делается частью его покаяния. Занимая центральное место в его покаянии, раскаяние получает совсем иной характер, чему человека неверующего, но искреннего и совестливого. Действием веры оно совершается в нем как восстановление в жизнь, возрождение его богодарованного духа, слышащего свое происхождение от Бога и ищущего после случившейся утраты возможность вновь обрести его. При таком характере раскаяния, которое по вере совершается, человек в самом чувстве покаяния ищет очиститься от греха, так как грех делает его нечистым, непотребным перед Богом. Чувство чистоты и совершенства, пробуждаемое верою, влечет его к освобождению от скверны греховной. Он не переносит ее, раскаянием слышит вину за собой, верою и страхом неминуемого суда Божия забывает о себе и ищет примирения с Богом, восстанавливая отношения с Ним. И все это — не внешним понуждением, не действием сознания, но сердечным сокрушением и живою верою в милостивого праведного Мздовоздаятеля. В таинстве человек ищет утерянного Бога. Отсюда и вывод о том, над чем человеку нужно трудиться, чтобы иметь покаяние, не потерять его. Первое — это чувство и потребность чистоты сердца, а вместе с нею вкус и желание добродетелей, второе — вера, т. е. в ней совершающаяся жажда, желание Бога.

Первое изгоняется в нас нашею гордостью. Часто у людей верующих происходит тонкая подмена вкуса чистоты и добродетелей притязанием на них. Совершает это в нас гордость наша. Многоначитанность, многознание могут сильно возвышать человека над людьми и над собой. В жизни он будет опираться на свои уже имеющиеся дарования, например воздержанность, работоспособность, бережливость, терпение, постоянство, мирный нрав, особо ценить их в себе и культивировать их, довольствоваться через них собою и любить в них самого себя. Принимая их за существенные добродетели, он не будет знать, что они, по словам святителя Феофана Затворника, являются добродетелями средственными. Обманываясь в их значении, человек по ним будет судить о чистоте своего сердца, не подозревая, что чувство чистоты непременно связано с покаянием. У людей в земной жизни чувство чистоты всегда имеет покаянный характер, так как там, где начинается действительное чувство, оно само собою у людей грешных рождает естественное чувство покаяния. И чем более возгревается в сердце чувство и потребность чистоты, тем глубже и непрерываемо становится чувство покаяния, так что перерастает в итоге в постоянное чувство окаянства и плача, скорбь перед Богом. Поэтому признаком чувства чистоты сердца являются не средственные добродетели, а существенные. К ним относятся страх Божий, чувство окаянства, сокрушение духа. Это и нужно в себе удерживать, ценить и культивировать. Это настроение сердца, которым изгоняется гордость. Этим настроением изгоняется внешнее Богопочтение, т. е. любовь к чопорности, блеску искусственности, удаляется ложное внутреннее Богопочтение, т. е. напряженность, высота, отвлеченность, в молитве — многоглаголивость свысока, в благочестии — причудливость на свой лад, желание быть не как другие.