Муравечество - Кауфман Чарли. Страница 93

Пора взять быка за рога, перестать жировать на печали, сбросить вес, привести себя в порядок, поставить цель в жизни и двигаться к ней. В твоем возрасте я уже три года проработал кинокритиком в штате газеты «Барахолка Вичиты». Этим я сейчас делюсь не для того, чтобы похвастаться, а чтобы расшевелить тебя. Найди то, что любишь, и стремись, Грейс. Знаю, ты уже сняла два высоко оцененных (в некоторых кругах) фильма, но мне кажется, ты считаешь (и не без оснований), что к твоему начальному разгону имеет непосредственное отношение моя фамилия. Думаешь, имела бы Джойс Мэйнард нынешнюю карьеру, не будь Сэлинджера, которого можно прилюдно поносить? Я — твой Сэлинджер, и думаю, ты это сама осознаёшь и чувствуешь горький привкус от своих профессиональных побед. Мне никто не помогал получить работу в «Барахолке Вичиты». У меня не было известного отца в «шоу-бизе», чтобы поливать его грязью с выгодой для себя. Я полагался только на работу ногами и… как там это говорится?.. смекалку. Возьми свою жизнь в узду. Если ты перестанешь сама у себя путаться под ногами, возможно, тогда обретешь какое-то счастье. Действительно, ты сняла супергеройский фильм за сто миллионов долларов, но этого ли ты хочешь от жизни?

Я выкладываю это в своем блоге «Б. значит Блог» и жду. Сейчас на моем сайте низкая посещаемость. Последний текст, получивший хоть какие-то комментарии, назывался «Дурацкие сны Дурацкого мира 2010» — брутальный, но необходимый разгром «Начала» Кристофера Нолана, на который пользователь под ником «нюхнимоияйца» ответил: «Творюга и спермоглот», на что я написал: «Благодарю за интерес к моему творчеству; Обратите внимание, что я написал „творчество“, проверочное слово — „творить“. В вашем случае было бы правильно написать „тварюга“, проверочное слово — „тварь“. Но в любом случае я, безусловно, уловил подразумеваемое неодобрение. Позвольте ответить на каждый ваш яркий тезис. Первое: я никогда не функционировал в качестве спермоглота. Я — возможно, к своему несчастью, — исключительно гетеросексуален в своих отношениях и никогда не служил приемником спермы. Однако я не считаю это за оскорбление как таковое. Право, история полна блестящих и основополагающих „спермоглотов“ как вы их называете, и я бы почел за великую честь встать в их ряд. Желаю вам всего наилучшего в будущих интеллектуальных устремлениях». На что он ответил: «хахахахахахахахахахахахаха пидор». Я написал: «Возможно, я выразился недостаточно ясно, так что дайте мне возможность предпринять очередную попытку. Я не гей и сообщаю это только как факт, а не пытаюсь дистанцироваться от гей-сообщества, с которым нахожусь в чудесных отношениях. Многие величайшие поэты, артисты, мыслители и ученые мира были геями, и, как упомянуто выше, я бы почел за честь встать в их ряд». На что он ответил: «ты трубочист». В этот момент я подумывал было сдаться. Собеседник как будто оставался глух к тому, что я пытался донести. Но я не мог успокоиться без как минимум трех попыток достучаться.

Глава 50

Я коротаю время в пути на поезде к Барассини, составляя список 2017 года (сейчас 2017-й?):

10 — L’amant Double (Озон)

9 — Werk Obne Autor (Хенкель фон Доннерсмарк)

8 — Un Beau Soleil Intérieur (Дени)

7 — «Том из Финляндии» (Карукоски)

6 — «Дональд плакал» (Аведисьян)

5 — Fingerspitzengefübl (Стерн)

4 — «Эй, Тимми Гиббонс, звонит твоя мама!» (Апатоу)

3 — «Битва при Сэкигахаре» (Харада)

2 — Reakcja Iancuchowa (Пачек)

1 — Inxeba (Тренгов)

— Рассказывай.

Ночь. Дорога через кукурузные поля сияет в бледном лунном свете. В отдалении — шум приближающихся голосов. Теперь шаги. Бегут. Двое. Тяжелое дыхание. Появляется титр: «Черная полоса в Зажопвилле». Растворяется. Плавный поворот дороги, и из-за него на камеру выбегают двое тощих людей с написанным на лицах отчаянием. Они оглядываются: за ними гонятся. Это Мадд и Моллой, постарше, потрепанней. Теперь я следую за ними на бегу.

— Все не так уж плохо, — говорит Моллой.

— Плохо, Чик.

— Ну, у меня есть мысли, как подтянуть наш номер про врача.

— Дело не в подтягивании. Дело в идее. Где это слыхано — скетч про врачей, где оба героя — врачи?

— Врачи ходят к врачам, — говорит Моллой. — А куда, по-твоему, идут врачи, когда болеют? Подумай головой. К врачам, куда же еще.

— Отлично. Тогда так и сделаем. Один врач — больной, второй его осматривает. Это может быть смешно. А не то что два врача осматривают друг друга одновременно.

— Но в этом как раз и есть юмор! Мне смешно, даже когда ты просто говоришь.

— Ты не смеешься.

— Уж прости, что берегу воздух, чтобы сбежать от очередной разъяренной толпы.

И на этих словах из-за поворота появляется толпа. У них в руках факелы, вилы и театральные билеты.

— И они близнецы, — продолжает с одышкой Моллой. — Это тоже смешно.

— Людей это пугает.

— Не понимаю почему.

— Может, потому что они вручную обследуют друг другу прямую кишку.

— Мы же ничего не показываем! Все в профиль!

— Чик, прямую кишку вообще не обследуют вручную. Ты это просто выдумал.

— Но будут. Я немало читал на тему проктологии и урологии.

— Зачем? Господи, Чик, зачем?

— Потому что я любознательный. Ты что же, не хочешь, чтобы наш юмор был авангардным?

— Не уверен.

— Я читал Локхарта-Маммери о проктологии и разработал собственный метод диагностики. Уверен, исследование, которое я предсказываю, — исследование прямой кишки вручную — однажды будет стандартным на раннем этапе определения рака простаты. У мужчин, понятно. Ты знал, что у женщин нет простаты?

— Не знал.

— У них нет простаты! Разве не здорово?

— Отлично. Просто отлично, Чик.

— Я хочу воротить взад нашу славу. Фигурально выражаясь.

— Мы никогда не работали в пошлом жанре.

— Люди меняются, Бад. А те отношения, которые остаются, это только подтверждают. Это относится как к браку, так и к дружбе.

— Нашим бракам конец, Чик. Уж твоя травма мозга об этом позаботилась.

— Бывает. Иногда жизнь бросает крученый. Подстраиваешься. Делаешь лимонад. Возвращаешься на коня. Поднимаешься, отряхиваешься и начинаешь заново.

— А ведь я бы мог работать с Бессером.

— Да, Бад, мы бы все могли работать с Бессером, но…

— Ты бы не мог.

— Метафорически, Бад. Метафорически говоря, мы бы все могли работать с Бессером.

— Я не понимаю, что это значит. Это ничего не значит.

— Я имею в виду, мы бы все могли работать с Бессером, но правильно ли это? Мир изменился. Мы уже не пара жеребцов. Мы два взрослых, многогранных человека в многогранном мире. С предстательной железой. Это нужно признать для себя, если мы хотим оставаться жизнеспособными и актуальными.

— Я правда понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Шутки про продажу бойскаутской газировки остались в прошлом.

— У нас их никогда и не было, Чик.

— Ну, что бы там ни было — в памяти все размыто, — это осталось в прошлом.

Мадд оглядывается.

— Догоняют!

— Быстро! Срежем через кукурузу!

И вот они бегут в кукурузе. Долгое время есть только одышка, сумбур и треск кукурузных стеблей. Кажется, что у одного стебля лицо и светлые кучерявые волосы на рыльце. Он просит дуэт о помощи через поджатые губки. Но они проносятся, не замечая, и оказываются у здоровенного одноэтажного здания — длинного, как футбольное поле, и широкого, как другое футбольное поле.

— Это еще что?

— Не знаю, — говорит Моллой. — Какая-то птицеферма?

— Птицеферма?

— Где растят птицу на убой. Птицеферма.

— Но такая большая.

— Некоторые птицефермы вмещают до пятидесяти тысяч птиц. Промышленное птицеводство — это волна будущего.

— Откуда ты такое знаешь?

— Читал, Бад. Читал.

— Я тоже читаю, а такого не знаю.

— Я любознательный, Бад, я любознательный.