Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 258

— Не для Вашингтона, — поправил его Шэй. — Для тех, кто ему верит. Так же, как верил ты. Вашингтон — еще не колониальная армия, а колониальная армия — еще не Америка. Ты сам обманывался, так почему же удивляешься, что другие тоже поддались его обаянию?

— Черт с ним, с Вашингтоном, — ожесточенно бросил Коннор и вдруг как-то очень растерянно спросил. — Что мне делать дальше?

Шэй понимал, что сын ищет цель после того, как его мир разрушился, но ответить предпочел конкретно и по делу, потому что не чувствовал себя вправе влиять на выбор цели.

— Что? — он даже улыбнулся. — Стоит поговорить с отцом. Ты наговорил ему много чего, и ему тоже больно. Потом… Войну нужно прекратить, с этим ты согласен? И чтобы все жертвы не были напрасными, ее должен выиграть Конгресс. Скоро прибудет французский флот. Ты можешь попробовать действовать с ними.

— Я не буду помогать Вашингтону, — мрачно буркнул Коннор. — Он довольно одержал побед моими руками!

— Да черт с ним, с Вашингтоном! — так же, как Коннор, отмахнулся Шэй. — Ты за независимость Америки или нет?

Коннор задумался, а потом протянул:

— Да. По крайней мере, британцы еще хуже.

— Обдумай это, — посоветовал Шэй. — Чтобы помогать Америке, вовсе не обязательно помогать Вашингтону. И наоборот.

— Пока я не могу этого осознать, — честно признался Коннор. — Для меня… Как это отвратительно: признавать, что Чарльз Ли его раскусил раньше меня.

Шэй подавил рвущиеся с языка слова о том, что все раскусили Вашингтона раньше, чем Коннор, потому что понимал, что и сам в свои двадцать два был таким же. Да и что толку тыкать Коннора носом, как неразумного щенка? Осознал — и то слава Богу.

Помолчали. Коннор пил и даже не предлагал поделиться, а потом нарушил молчание:

— Ты когда-то говорил про своего отца, Шэй. Прости, если… больно. Я помню, он погиб на корабле, когда ты был совсем молодым. А какой была твоя мама?

Мистер Кормак пошевелился и отстранился. Не потому, что было больно — боль давно затерлась временем, а потому что тело затекло. И ответил:

— Я ее не помню. И не мог бы помнить, потому что привести меня в мир ей стоило жизни. Отец явно очень любил ее, часто вспоминал, но никогда не обвинял меня в ее смерти. Говорил, что она была хохотушкой — «непоседа Мэгги». Так он ее называл. И говорил, что я похож на нее. У нас была бедная семья, Коннор, так что никаких портретов нет. Но, наверное, я и впрямь похож на мать и ее родню — потому что не был похож ни на отца, ни на тетку, его старшую сестру, ни на сыновей тетки. Они были уже взрослыми, когда тетка взяла меня на воспитание, и жили отдельно — она была много старше отца. Так что я с ними почти не общался, но видел.

— Значит, твою мать звали Маргарет? — Коннор пошевелился и отстранился.

Шэй сделал вид, что не заметил, как он тайком вытирает слезы рукавом ассасинского плаща.

— Да, Маргарет О’Райли, после замужества — Маргарет Кормак, — кивнул Шэй. — Ей было меньше лет, чем тебе сейчас, когда ее не стало. А почему ты обо всем этом спрашиваешь?

Коннор сразу засопел:

— Я не знал, что мама была дочерью Матери Рода. Мать Рода никогда не говорила, что она — моя бабушка. И никто другой мне тоже об этом не сказал — наверное, она запретила. Интересно, кто был моим дедушкой? Видимо, он уже умер… У меня вообще, наверное, очень странная семья. Я называю Раксота — мистера Дэвенпорта, который мне не родня по крови. Он ассасин, а еще он негр. Аксота — предводительница племени ганьягэха. Мои отцы — двое белых мужчин. Тамплиеров. А вот кем была моя мать?

— На этот вопрос, возможно, сможет ответить твой отец, — Шэй даже запнулся. — Я знаю про твою мать еще меньше, чем ты, наверное. Знаю, что твой отец спас когда-то ее от опасности попасть в рабство, с этого и начались их отношения. А дальше… Знаешь, поговори-ка ты лучше с ним.

Неожиданно Коннор беспокойно завозился и пробормотал:

— Мы, наверное, зря оставили отца в лагере на Вэлли Фордж. То есть это я зря его там оставил. Он там один на один с этим…

— С Чарльзом Ли? — устало спросил Шэй.

— Нет, — хмуро отозвался Коннор. — С Вашингтоном! И они ругались. А я оставил его бороться с ним в одиночку.

— Ничего, Хэйтем и не с такими, как Вашингтон, справлялся, — фыркнул Шэй. — Не забывай, он страшный и коварный тамплиер.

— Тамплиер, конечно, — буркнул сын. — Но ему надо помочь.

— Ты же сказал, что разрываешь союз? — мистер Кормак постарался, чтобы насмешка хотя бы не так явно звучала в голосе.

Но Коннор, конечно, услышал.

— Все равно. Он мой отец.

— Завтра поедем туда, — уверенно сказал Шэй. — А сейчас тебе надо поспать. Это был долгий день, завтра утром все уже не будет казаться таким… страшным.

— Ты прав, Шэй, — Коннор замер, собираясь с силами. — Во сне аверьяса находит дорогу среди древних троп. Айоива-та очищает.

Шэй встал, протянул руку Коннору, и тот поднялся, тяжело опираясь. А потом почти неслышно произнес, глядя в сторону:

— Спасибо.

========== 24 мая 1778, поместье Дэвенпорт ==========

— Оказаться здесь еще раз я не мечтал, — скептически бросил мистер Кенуэй, ни к кому не обращаясь.

Шэй был с ним полностью согласен. Самые острые воспоминания об этом месте немного затерлись более поздними — об «Аквиле» и о ночевке в лесу, но все равно бывать здесь не хотелось. Но доверить Фолкнеру вести «Морриган» Шэй отказался наотрез. Еще не хватало!

Добираться до поместья Дэвенпорт пришлось по земле, «Аквила» осталась по другую сторону от Нью-Йорка, и делать крюк в многие десятки миль не было ни смысла, ни времени. Да Хэйтем бы и не согласился на это — после хлестких слов сына о разрыве деловых отношений. Коннор, наверное, еще не догадывается, что за этот демарш отец ему всю кровь выпьет…

Поговорить толком пока тоже не удалось. В лагере Вашингтона мистера Кенуэя Шэй с Коннором уже не застали, а потом Хэйтем был занят — рассылал письма и огрызался.

Обо всем этом мистер Кормак думал крайне рассеянно — его занимал вид на залив, который постепенно открывался из-за деревьев. Впрочем, стремящиеся в небо мачты было видно уже довольно давно.

Коннор направил коня под уклон по извилистой дороге, уводившей к пристани, и набрал ходу. Кажется, ему и самому не терпелось оценить, что получилось.

А получилось… Шэй смотрел придирчиво, но пока никаких нареканий не возникало. Последнее, что капитан Кормак помнил о своем корабле, это то, что фок-мачту перебило, а палуба была настолько разбита ядрами, что несколько тел провалилось в трюм.

Сейчас ничто об этом не напоминало. Крепкие бронированные борта были целы, на фок-мачте гордо развевался американский флаг. Взгляд Шэя метнулся к грот-мачте, с которой ядром снесло марс, и…

— Коннор! — яростно воскликнул капитан Кормак. — Кому это в голову вообще пришло?!

— Что именно? — обернулся сын, а проследив за взглядом, смешливо фыркнул.

— Тебе или Фолкнеру? — уточнил вопрос Шэй.

— Какая разница? — Коннор попытался спрятать улыбку. — Вот теперь — настоящий тамплиерский корабль! Сразу видно.

— А что там такое? — заинтересовался Хэйтем.

Шэй даже отвечать не стал, пристально глядя на тамплиерский крест, которым — подобно символу Братства на «Аквиле» — была «украшена» грот-мачта.

— А! — мистер Кенуэй наконец оценил. — Это, видимо, чтобы сразу было понятно — корабль тайного общества.

— Да ладно тебе, отец, — Коннор поглядел и на него. — В вашем тайном обществе перстни носят напоказ. И потом, мы же с Фолкнером не неприличное слово вырезали? А вы с Шэем должны гордиться своим Орденом.

— Надеюсь, Фолкнер в моей каюте не спит, — веско бросил Шэй.

— Он не настолько мстителен, — запротестовал Коннор. — Ему, конечно, пришлось не по нраву, что в его кровати на «Аквиле» спят всякие тамплиеры, но так мелко мстить…

— Этот может, — не согласился Хэйтем. — И еще в тамплиерские флаги сморкаться.

— Да нет, — Коннор рассмеялся. — У Фолкнера тут есть домик. Как только мистер Фолкнер занял пост квартирмейстера, он там даже убрался.