Когда боги спят - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 67

Этот повторный взгляд сразу же насторожил, поэтому он взял Машу за руку и не отпускал, пока не вышли за турникет в пустынный VIP-зал. И только он перевел дух, как боковым зрением увидел, что к нему приближаются, а точнее, надвигаются две мужских фигуры. Зубатый резко обернулся и инстинктивно толкнул Машу за спину. И в следующий миг узнал одного из мужчин – полномочный представитель президента, совсем недавно снявший генеральские погоны. Встречались они всего один раз перед выборной гонкой, когда вновь назначенный представитель ездил по областям знакомиться с губернаторами. Впечатление он оставил однозначное – приехал генерал. Он еще не сбросил шкуру всезнающего и всемогущего отца-командира, обо всем судил легко, всем определял задачи, любил проверять порядок всюду, вплоть до туалетов. По стойке «смирно» хоть и не ставил, но в кабинет вваливался, стул пододвигал ногой, шляпу бросал, как фуражку, чуть ли не под нос, и любил, когда его называют генералом.

Он не поздоровался и не удостоил Машу даже взглядом, и стало понятно, что встреча ничего хорошего не принесет. Все внимание генерала было сосредоточено на одной сверхзадаче, хотя он еще старался шутить. Правда, юмор у него был свирепый, оставшийся от Советской армии:

– Что? Хотел скрыться от нас за рубежом? Ха-ха!.. Ищем его по всей стране, а он к финнам ушел, как Ленин!

– Здравия желаю! – Зубатый ухмыльнулся. – Не ожидал встречи с оркестром. Ну, уважили! Маш, посмотри? Ты видела живых генералов?

Ему что-то не понравилось.

– Ладно, хватит придуриваться. Пошли в машину.

– Спасибо, у меня тут своя на стоянке.

– Особый разговор к тебе есть.

– Говорите здесь.

– Я буду говорить там, где мне надо! – рыкнул он.

– А я там, где хочу.

– Ты чего это, Зубатый? – Глаза у генерала были немного навыкате, отчего вид был вечно удивленный. – Сказал, в машину! Я его ищу тут по всему земному шару, службы подключил!.. Что встал? Двигай!

Маша таращилась на него и сама тихонько уползала за спину – видно, все-таки отвыкла от реальностей мира на своем лживо-благонравном Западе. Если бы ее тут не было, он бы сразу загасил хамство, но она никогда не слышала от отца грубых слов, поэтому Зубатый поманил рукой генерала, наклонился к его уху и послал на три определенных буквы. Тот выслушал спокойно и даже с некоторым любопытством.

– Я-то пойду, куда прикажешь. А вот если тебя пошлют, будешь бедный и бледный. – Генерал огляделся по сторонам и отпихнул своего спутника, видимо охранника. – Зубатый, кончай выдрючиваться! Ты что, в самом деле? К нему переговорщиков шлют, послов, порученцев, а он всех посылает! Ждешь, когда президент сам к тебе придет? На поклон?.. И вообще, что ты хочешь?

– Ничего. Я вот дочку из Финляндии привез. Видишь, там ее голодом заморили. Откармливать буду, холить и лелеять. Она у меня единственная осталась.

Генерал что-то вспомнил, мотнул головой и вроде бы выматерился про себя.

– В общем, так. Президент назначил тебя исполняющим обязанности губернатора. Ты понял, Зубатый?

– А меня кто-нибудь спросил?

– Будто не спрашивали! Последний у тебя был, как его? Ну, опереточный этот, артист?

– Он не опереточный – киношный.

– Да какая разница! Он же тебе все сказал? Ну что ты ломаешься? Я тебе по-мужски говорю: надо помочь президенту. Там же не хрен собачий – ядерное производство! Позавчера еще назначил, а ты два дня по заграницам болтаешься.

У Зубатого было чувство, будто его насильно толкают в ледяную воду. Маша стояла чуть сзади, опершись на его плечо, и ему казалось, что дочь попала из огня да в полымя, сильно переживает за отца и от ужаса не может слова вымолвить, но она вдруг взяла его под руку и заглянула в лицо:

– Пап, я так есть хочу! А вон оттуда вкусно пахнет.

– И правда, Зубатый, пойдем, что-нибудь съедим, выпьем? – подхватил генерал. – Жрать охота...

– Пойдем.

Они сели в кафе за столик, охранник генерала ринулся к стойке.

– Ну а где же Крюков? – спросил Зубатый. – Не понимаю, что происходит?

– Ты думаешь, я понимаю? – У генерала вспыхнула застарелая злость. – Как этот урод попал в обойму? Кто за ним стоит, кто за руку ведет?.. Он в больницу загремел, все думали – кранты. Из генштаба ребята звонили, радовались... Хрен, выписался, вчера уже видели на Старой площади.

– А что с ним было?

– Неужели не слышал? Он же мать свою в Кремлевке чуть не задушил.

– Мать?..

– Едва отобрали... И хоть бы что ему!

Зубатый согнулся над столом и замер. Маша потрогала за плечо:

– Ты что, пап? Тебе плохо?

– Кажется, я знаю, кто правит миром, когда спят боги.

– Вот такие уроды и правят! – не понимая, о чем они говорят, встрял всезнающий генерал. – Я на них в армии насмотрелся. Думал, на гражданке их меньше... Ладно, давай выпьем за твое назначение. Хочешь не хочешь, а указ подписан.

– Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть.

– Ну хватит ерепениться!

– Вы почему так разговариваете с моим отцом? – неожиданно возмутилась Маша.

– Как еще разговаривать? – удивился генерал. – Мы друг друга понимаем. Ты бы вот вместо критики ему помогала! А то одна за границу удрала, за хорошей жизнью, второй вообще что вытворил!.. Взяли и бросили отца. Молодцы!.. Ешь давай и помалкивай, тебя не спрашивают, и не всплясывай.

Маша хотела еще что-то сказать, но в этот момент в кармане Зубатого зазвонил телефон. В трубке прозвучал голос отца... Тот сразу начал выговаривать, что звонит уже вторую неделю и никак не может дозвониться.

– Погоди, – оборвал Зубатый. – Я тебе сюрприз приготовил.

И сунул телефон Маше.

– Ой, дед! – запела та. – Как я по тебе соскучилась...

– Ну, ты что не пьешь, Зубатый? – спросил генерал, наливая себе вторую рюмку. – У нас демократия русская, не хочешь – заставим, не можешь – хвоста накрутим. Ты на быках ездил?.. Вот, а я ездил в юности, после войны. Он же, зараза, встанет – с места не столкнешь. Тогда берешь хвост и крутишь, как веревку, пока у репицы не затрещит. Глядишь, пошел... Так мы до сих пор на быках и ездим. Президент мне крутит, я тебе, ты кому-нибудь еще – диалектика. А иначе в России ничего двигаться не будет.

Маша неожиданно вернула трубку:

– Дед тебя требует.

– Ну что, поговорил с внучкой? – спросил Зубатый.

– Я еще с ней поговорю, – сказал отец. – Значит, сейчас берите билеты на самолет и ко мне сюда. Машка сказала, вы все равно в аэропорту сидите.

– Сейчас это невозможно. У меня тут возникли проблемы. Как немного разберемся здесь, так прилетим. Маша насовсем вернулась!

– Да что мне твоя Маша? Ты мне нужен!

– А что там у тебя случилось?

– Сам не знаю. В общем, ко мне на Новый год старик один прибился. Ты приезжай, посмотри, он или нет. Видно, не совсем в себе, иногда ничего, а иногда говорит что-то – ничего не пойму.

– Это он! – закричал Зубатый. – Он пришел! Держи его! Не отпускай от себя ни на шаг!

– Да откуда ты знаешь? Ты ж его не видел!

– Знаю! Если пришел на Новый год, значит, он! Я его в другом месте встречал, а он к тебе!.. Сейчас же вылетаю вместе с Машей! Только в другой аэропорт переедем!..

Удивленный взгляд генерала помрачнел, лицо слегка вздулось и покраснело от глубокого внутреннего напряжения, будто ему и впрямь накручивали хвост...

Старец сидел, как икона, – в переднем углу, на подушке, обрамленный с обеих сторон длинными белыми занавесками на окнах. С костлявых плеч крупными складками свисала широкая серая рубаха, поверх которой лежала почти свитая в жгут желтоватая борода, оттенявшая длинное, старчески розоватое лицо, до бровей прикрытое сверху серебристыми и реденькими волосами. Он спал сидя, опираясь костистыми кистями рук на палку, опущенные морщинистые веки казались безжизненными, ко всему прочему было совершенно не видно и не слышно дыхания. Сон его был настолько глубок, что отец даже не опасался разбудить его, ходил рядом по скрипящим половицам, звенел посудой и громко разговаривал.