Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 52

— Ну вот кто тебе перенесет стакан воды? — говорила мама.

Софи скривилась:

— Ну вот зачем мне стакан воды, скажи?

— Ладно, — ретировалась собеседница. — А кто принесет тебе бокал вина?

Конан Дойл недолго помолчала и признала правоту:

— Черт, тут не поспоришь, это действительно необходимо.

— Вот видишь, — не унималась дама. — Ты же такая милая, но тебе 27 лет, а ты все одна. Что тебе мешает быть собой?

— Правила этикета и уголовный кодекс, — Софи отпила латте.

— Смешно! — откликнулась мама. — В общем, я все это к тому, что у моей подруги, тети Лены, есть сын, Володя, ты его помнишь…

— О, Боже, не начинай, — доктор прикрыла глаза рукой.

— В общем, он сейчас в Лондоне по работе, и я передала ему через тетю Лену твой номер…

— Мам, ты вроде не гардеробщица, а номерок мои направо и налево раздаешь, — пошутила Софи.

— Прекрати! — задохнулась та. — Ты бросила курить? — вдруг спросила она.

— Да, — закатила глаза Софи.

— Поверь мне, никто не захочет жениться на курильщице, которая врет! — она уже перешла на крик. Это действовало на нервы.

— Да? — Конан Дойл прищурилась. — Ну и стервозная теща никому не нужна. Так что, похоже, без шансов.

— София! — взорвалась мать. — Я забочусь о тебе, я просто хочу, чтобы ты была счастлива! Ты же не собираешься до пятидесяти лет жить с этим своим детективом?!

Лицо Конан Дойл вытянулось, и она сразу все поняла:

— Что ты сказала, жить с кем?

— Э-э-э, я имела в виду, — стушевалась мама.

— Катя все рассказала, не так ли? — холодно проговорила Софи. — Что ж, пусть так. Я уже сказала ей и теперь говорю тебе: я — ученый с успешной карьерой, самодостаточная личность и, что главное — взрослый человек. Вы с Катей можете сколько угодно перемывать мне кости…

— Я просто хочу, чтобы ты переехала! — перебила ее мать и сразу осеклась. — Я имею в виду, что мы беспокоимся за тебя…

— За меня не нужно беспокоится, — Софи еле сдерживалась, чтобы не начать кричать. — И я не обязана перед вами отчитываться с кем и почему я живу.

— Ах так! — взвизгнула женщина. — Не хочешь отчитывать — тогда выбирай: или мы, или он.

Софи холодно улыбнулась:

— Мы не общались пять лет, ты уверена, что это то, что может меня запугать? — спросила она.

— Не запугать, а поставить на место! — крикнула мама.

— На место? — переспросила Софи. — Хорошо. Знаешь, раз ты так обо мне заботишься, я признаюсь, что совершила в жизни одну-единственную ошибку: снова начала с вами общаться. Теперь я ее исправляю. Прощай, — она положила трубку, не вслушиваясь в оскорбления, которые из нее доносились. Не дрогнувшей рукой она снова отправила все свое семейство в черный список и отбросила телефон на другой конец стола. Софи очень скучала по бабушке — она была единственным человеком, с которым Конан Дойл никогда не прекращала общение. После смерти Артура Софи зачем-то примирилась со своей семьей, но в последние полтора года жалела об этом все чаще и чаще.

Объективно, сейчас она снова осталась одна, но если тогда, в Нью-Йорке, она испытывала чувство тотального одиночества, и именно это заставило ее вновь связаться с «родными», сейчас у нее был круг лиц, которых она могла назвать близкими. Ей не нужны были токсичные люди, и она твердой рукой убрала их из своей жизни. Софи уже хотела подняться с места, как вдруг рядом с ней раздался голос:

— Мисс, у Вас все в порядке?

— Да, все в по… — она повернула голову и замерла, чувствуя, как по всему телу разливается животный ужас.

— Вы выглядите так, как будто Вас нужно спасать, — улыбнулся Себастьян Моран.

* * *

— О, Софи! — окликнул ее Шерлок, когда она вышла из такси у Бартса. — Ты оперативна, — он подошел к ней. — Идем, у нас мало времени.

— Я уже была дома, но ты написал, что это срочно, что случилось? — сказала Конан Дойл, стараясь поспеть за его широким шагом, когда они двинулись к больнице.

По приезде на Бейкер-стрит она нашла на пороге коричневый конверт. На его лицевой стороне ничего не написано, но на обратной была большая старомодная сургучная печать. Когда Софи открыла один угол конверта и, засунув внутрь палец, скользнула по краю и разрезала остальную часть конверта, оттуда сразу же выпало много коричневой пыли и несколько больших кусков чего-то коричневого. Софи очень хотела отдать это конверт и дело «Ричарда Брука» Шерлоку, но то сейчас был занят каким-то делом, и явно не особо ее слушал.

— Были похищены дети Руфуса Брюля, нашего посла в США, — сказал Холмс, входя в здание. — Макс и Клодетт, семи и десяти лет. Они были в Сент-Олдейте, шикарном пансионе в Сурее. В школе каникулы: все остальные постояльцы разъехались по домам — осталось всего несколько детей, включая этих двоих, — они свернули к лестнице.

— Так, и зачем тебе я? — спросила Софи. — Кстати, мне нужно кое-что тебе отдать, — он потянулась к сумке.

— Похищенный мальчик увлекался рассказами о шпионах, — затараторил Шерлок, не обращая внимания на ее слова, и Конан Дойл решила, что отдаст конверт и досье позже. — Когда он увидел тень похитителя на двери своей комнаты, он разлил льняное масло. Преступник наступил в него и оставил несколько следов. Именно это масло и приведет нас к Мориарти. Изотопный анализ того, что сохранилось на подошвах — это все равно, что паспорт. Он поможет нам найти, где они прячут детей.

Софи кивнула, следуя за Холмсом, не уточняя, почему он подозревал в похищении именно криминального гения. Встреча в кафе, состоявшаяся меньше двух часов назад, это лишь подтверждала.

— Зачем ты здесь? — спросила Софи, когда Моран опустился на стул напротив нее. Тот указал на что-то за ее спиной, и Конан Дойл недоверчиво обернулась. Все внутри сжалось — у дома Райли стояла скорая и полицейская машина — девушка лишь удивилась, что за разговором с матерью не услышала никаких подозрительных звуков. Софи снова повернулась к Себастьяну и уперлась лицом в протянутый им телефон с открытым изображением. Когда глаза сфокусировались на нем, по телу пробежала дрожь. Китти Райли была запечатлена на том же диване, где ее оставила Конан Дойл всего сорок минут назад, но ее голова была откинута назад, а все стена за ней — окрашены в кроваво-красный цвет. Софи посмотрела на Морана, расплывшегося в хищной улыбке. Тот убрал телефон в карман:

— Зачем? — только и спросила она. Мысли рвались друг за другом: Конан Дойл на миг побоялась, что им известно о том, что она была в квартире журналистки, но она не подала виду.

— Затем, что ты собиралась прийти и надавить на нее, чтобы ее статья на вышла в четверг, — подал плечами Моран. — Я тебя знаю достаточно, чтобы знать, что у тебя это получилось бы. Теперь можешь медленно допивать свой кофе — она успела отправить статью. Всего час назад, но ничего уже не попишешь.

«Они не знают,» — пронеслось в голове Софи. — «Но почему? Я несколько раз стояла у окна, меня было прекрасно видно с улицы, да и в квартире они должны были поставить прослушку. Что это — игра в имитацию или банально непроработанный план?». Вслух она сказала другое:

— И зачем ты показываешься мне?

— Затем, что, если ты покажешься в ее доме, ты будешь под подозрением, — тихо ответил Моран. — А так — ты просто сидишь в кафе со старым другом, — он отпил заказанный кофе и пододвинул ей круассан. Чертов, такой же, как и в прошлый раз, круассан. — Угощайся.

— Откажусь, — покачала головой она. — Зачем такое беспокойство обо мне, Себастьян, — спросила Софи. — Вам было бы куда выгоднее, если бы меня подозревали и судили.

— Возможно, — согласился мужчина. — Однако Джим придумал для тебя в этом деле куда более интересную роль, — он поднялся с места. — Ты же помнишь про долг?

— Я отдала его, когда выступила на суде, — холодно сказала она.

— Верно, — кивнул Моран. — Я просто проверял. До скорого, доктор Конан Дойл, — закончил он и, улыбнувшись, вышел из кафе