Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 78

Испанские дела почти рассорили западных союзников. Если Париж был готов продавать оружие законному правительству в Мадриде и уже начал поставлять республиканцам самолеты, то Лондон относился к испанским левым с плохо сдержанным отвращением. Англичанам «товарищи» были глубоко неприятны – как и их революционная риторика, и повседневная практика с убийствами без суда и следствия на радость толпе. Меньше всего на свете британское правительство хотело бы потратить хоть один фунт на поддержку такого режима. О том же, чтобы вступить из-за него в войну, и речи не шло.

Для Лондона жизненно важно было избежать вовлечения в любой конфликт в Европе – сейчас, когда финансовое положение не позволяло выделять достаточно средств на модернизацию вооруженных сил империи, ввязываться в чреватый большой общеевропейской войной испанский вопрос у британского правительства не было ни малейшего желания. Куда больше британских государственных мужей беспокоили дела в империи, японские притязания в Индокитае и династические проблемы в собственном правящем доме. Какая уж там новая большая войне в Европе! Англичане прямо заявили французам, что если те «из-за Испании» окажутся в состоянии войны с Германией и/или Италией, то им придется вести ее в одиночку. Некоторая истеричность этого заявления говорила сама за себя – Лондон отбросил все дипломатические условности и говорил предельно откровенно.

Французское правительство буквально агонизировало. С одной стороны, оно совсем недавно пришло к власти при помощи широкой левоцентристской коалиции «Народного фронта», и мало какая внешнеполитическая акция могла быть более популярной, нежели выражение симпатий к испанским республиканцам. В то же время Франция рисковала остаться один на один с набирающей все большие обороты военной мощью Германии, территориальными претензиями Италии и потенциально враждебной Испанией. По сути, англичане поставили перед Парижем выбор – Лондон или Мадрид. Даже полная победа испанских республиканцев не перевешивала в глазах французских политиков опасности возможного английского нейтралитета в случае новой войны – выбор был очевиден, но от этого не менее мучителен.

Спасая лицо, Париж первым озвучил концепцию невмешательства в гражданскую войну испанцев. Это была дипломатическая капитуляция, но, тем не менее, вплоть до падения французского правительства «Народного фронта» республиканские ВВС могли рассчитывать на самолеты и техническую помощь на аэродромах Франции. Кроме того, граница на Пиренеях оставалась достаточно прозрачной до самого конца войны – французы предоставили испанцам «невоенную» помощь: автомобили и горючее, продовольствие и медикаменты, одежду и т. п. Конечно, все это не заменяло утраченных для Мадрида возможностей, но все же позволяло питать надежду на изменения к лучшему в будущем.

Хотя первоначально к политике невмешательства присоединилось большинство стран мира, фактически это означало лишь то, что Париж и Лондон умывали руки, демонстрируя самоустранение от испанских дел. У республиканцев уже появились первые пленные немцы и итальянцы, что не мешало Берлину и Риму гневно отрицать всякое участие в конфликте на полуострове. Постепенно гражданская война в Испании превратилась в идеологическое противостояние фашизма и левых всего мира – от коммунистов и анархистов до интернационалистов Троцкого.

В каком-то смысле это противостояние устраивало всех. Англичане потирали руки – их осторожность оправдала себя. Пусть теперь Москва и Мадрид открыто сражаются против Берлина и Рима. Французское общество сочувствовало республиканцам (кроме правых, которых одинаково отвращали и свои, и испанские левые), восторгаясь подвигами в войне, принимать участие в которой им было не нужно. Добровольцы со всего мира съезжались в Испанию, чтобы на деле проверить крепость своих убеждений. СССР за испанское золото поставлял оружие и военных советников, одновременно избавляясь на полуострове от ненавистных Сталину троцкистов, немцы проверяли на испанских холмах и в небе свои танки и самолеты. А что же Италия?

Как и предполагалось, дуче не поскупился. Если верить цифрам, итальянское участие в испанском гражданском конфликте оставляло позади себя все остальные международные силы вместе взятые. Речь шла о десятках тысяч солдат, объединенных в специально созданный добровольческий корпус. «Добровольцы», в число которых входили как солдаты, так и фашистские милицейские части, были настоящей армией, с бронетехникой, артиллерией и авиацией. Правда, итальянские танкетки и прочее сухопутное вооружение не особенно вдохновляли союзников или пугали врагов – сказывалось не слишком высокое их качество, да и выучка солдат оставляла желать лучшего. Бахвальство Муссолини о решающей роли его войск в последующей победе испанских националистов было обычным для фашистов преувеличением: в действительности итальянская помощь, громкая по форме, но не слишком эффективная на практике, ничуть не гарантировала обязательную победу Франко. «Националисты» вполне могли победить и без нее, тогда как поддержка, оказываемая Германией, действительно сыграла ключевую роль в процессе, конечной точкой которого было создание франкистской Испании.

В то же время Италия была единственной великой державой, которая искренне стремилась поскорее закончить гражданскую войну победой поддерживаемой ею стороны. О немцах или советских коммунистах этого сказать было нельзя. Гитлер приветствовал затягивание войны в Испании, подозревая, что, как только непосредственная необходимость в немецкой помощи отпадет, Франко тут же превратится из идеологического союзника в малонадежного нейтрала. Поэтому немцы оказывали помощь исключительно на деловой основе и, приближая победу франкистов, думали в первую очередь о выгодах для Германии. Для дуче же победа Франко стала вопросом собственного престижа – как и всегда, убедившись, что он может действовать сравнительно безнаказанно, Муссолини потерял первоначальную осторожность и увяз в испанских делах по уши. Если Гитлер помогал военным снаряжением и ресурсами, держа при этом Франко на коротком поводке, то Муссолини, погнавшийся за иллюзорными видениями об «итальянской Испании», вынужден был сражаться за победу испанских правых как за свою собственную.

В декабре 1936 года четыре итальянские дивизии высадились на испанскую землю. Командовавший ими бывший руководитель итальянской разведки генерал Марио Роатта был жестким человеком, достаточно хорошо ориентирующимся в хитросплетениях фашистской иерархии, но при этом показавшим себя весьма слабым полководцем. Итальянцы воевали в Испании «как в Эфиопии», но со значительно меньшим успехом. Впрочем, вина за то, что итальянские войска не стяжали лавров в Испанской кампании, лежала не только на генерале, но и на Муссолини, который после победы в Африке возомнил себя лучшим стратегом Италии. Дуче вновь вознамерился оставить львиную долю славы для своих чернорубашечников из фашистской милиции, в результате чего из четырех дивизий экспедиционного корпуса лишь одна была кадровой.

Остальные дивизии, кроме громких названий вроде «Божья воля» или «Черное пламя», другими достоинствами не обладали.

Муссолини легкомысленно полагал, что боевого духа будет вполне достаточно для победы над испанцами, которых он от души презирал. Разве могли сравниться эти потомки мавров с его сквадристами? Рассуждая о неполноценности испанцев вследствие длительного существования на Иберийском полуострове мусульманских эмиратов, дуче как будто позабыл и о завоевании арабами Сицилии, и о том, что испанцы не только самостоятельно изгнали мавров, но и столетиями контролировали значительную часть Италии. Из Рима в штаб итальянских войск в Испании неслись подстегивающие приказы, требовавшие всемерного ускорения операций: диктатор уже видел свои легионы победоносно вступающими в Мадрид.

Напрасные мечты! Несмотря на техническую бедность республиканских войск, они все же обладали несравненно большими возможностями, нежели покоренные годом ранее африканцы. Миф о резко возросшей боеспособности итальянской армии был быстро развеян – несмотря на все достижения «фашистской эпохи», солдаты все еще оставались плохо обученными и вооруженными. Вскоре это было наглядно продемонстрировано всему миру.